Его беспокойные глаза мерцали и метались, словно в их глубине происходила какая-то игра.
— Хочу, чтоб ты знала, я сожалею о том, как обращался с тобой, но не отпущу тебя. Ты можешь свободно передвигаться по территории замка и прилегающим владениям, но тебя будет сопровождать охрана.
Свободно передвигаться по территории замка и прилегающим владениям. Тем самым темным владениям, которые должны бы пугать малышку Эмму. Но ей отчего-то не терпелось исследовать их еще с того момента, как она впервые ощутила этот запах моря.
Да и разве ее место было не там?
Не оглядываясь, Эмма подошла к балкону, стала на перила и спрыгнула в ночь.
Последнее, что она услышала — его резкие слова:
— Еще до рассвета ты вернешься ко мне.
Глава 20
Едва шагнув в туман, Эмма тотчас же почувствовала чье-то присутствие.
Так он действительно послал за ней охрану? Хотя зная его натуру, эти существа, вероятно, были скорее шпионами.
Эмма подумала, что гордая независимая женщина возмутилась бы таким посягательством на свое личное пространство. Она же решила, что если это место не так безопасно, как заверял ее Лаклейн, и вампиры действительно нападут снова, то ей уже не нужно будет уносить от них ноги. Надо будет только всего лишь обогнать шпионов, прячущихся в кустах.
Не в силах вызвать в себе желанную ярость осознанием того, что за ней шпионят, Эмма некоторое время просто исследовала окрестности, пока не наткнулась на руины. Вокруг них тут и там расстилалось море диких цветов. Они, конечно же, распускались днем, поэтому сейчас выглядели увядшими и поникшими.
Снова пропустила. И так всегда.
И все же здесь было довольно мило. Это покрытое туманом озеро вдалеке — или залив? — в общем, чем бы оно ни было, немного напоминало ей о доме.
При мысли о поместье, Эмма закрыла глаза. Она бы все отдала, чтобы вернуться туда. Прошлой ночью ей очень не хватало их вечеров игры в приставку. А сегодня она должна была скакать на лошадях в дельте Миссисипи.
Вскочив на бортик, идущий по краю руин, Эмма принялась ходить по нему, кружа снова и снова, размышляя обо всем, что с ней случилось. До своей поездки в Европу она стремилась к чему-то большему. Сейчас же, лишенная своей привычной жизни, поняла, насколько та хороша. Да, она была одинока, ощущала нехватку второй половинки. Но теперь, вынужденная каждый день иметь дело с упрямым, властным самцом, при этом оставаясь еще и его пленницей, она решила, что наличие пары в жизни совершенно очевидно переоценивают.
Да, иногда она чувствовала себя аутсайдером — например, когда не знала, куда смотреть и как себя вести, если ее тетки в очередной раз начинали вопить насчет вампиров.
Но чаще все было по-другому. Конечно, они немилосердно дразнили ее, но, оглядываясь назад, Эмма понимала, что они дразнили всех. Например, ее тетку Мист. Несколько лет назад после случая с вампирским военачальником ковен прозвал ее Мист — Совратительница вампиров. Как оторвать Мист от вампира? — издевались они. — Ломом.
И тут на Эмму снизошло озарение. Может быть, тетки и обращались с ней по-другому, но совершенно точно не как с чужой. Неужели ее собственные комплексы влияли на то, какими она видела своих родных? Эмма вспомнила тот день, когда ее руку выставили на солнце. Сейчас даже он воспринимался иначе. Сперва воспоминания вновь потрясли ее и причинили боль. Но затем ей вспомнились две отчетливые вещи: Регина бросилась к ней и вздрогнула при виде ожога. А Фьюри заявила всем, что Эмма была совсем как они.
Ее губы изогнулись. Это сказала Фьюри. Их королева.
В ней забурлил восторг. Эмме тотчас же захотелось вернуться домой и взглянуть на всё новыми глазами. Ей не терпелось познать то, что раньше она считала само собой разумеющимся или чего просто не замечала. Ей хотелось погрузиться в пьянящий сон, вслушиваясь в убаюкивающее жужжание насекомых дельты и крики ее родни. Хотелось лежать, завернувшись в свои собственные одеяла, сваленные горкой под королевской кроватью в ее комнате — а не валяться в огромной кровати Лаклейна. Потому как, казалось, что вырезанные символы рассказывали какую-то древнюю историю и, помоги ей Фрейя, но она чувствовала, что пока находится в этой кровати, является частью ее истории.
Когда Эмма, скользя по бортику, обогнула колонну, ей в ладонь вонзилась большая заноза. Прежде она бы заревела от боли. Сейчас же только вздохнула. Всё относительно. Если сравнивать с тем, когда твою грудь вспахивают как грядку с овощами, эта заноза казалась всего лишь небольшой неприятностью.
Эмма наклонила голову и, уставившись на ранку, нахмурилась. Воспоминания нахлынули на нее. Должно быть, ей снова снился Лаклейн. Сегодня.
Во сне она видела… их последнее сексуальное приключение, но уже его глазами.
Глядя на маленькую каплю крови рядом со светлой деревянной щепкой, Эмма погрузилась в воспоминания, чувствуя, как занозы от изголовья кровати впиваются в его ладони. Но Лаклейну было плевать на боль. Он должен был держать руки там. Должен был!
Его потребность прикоснуться к ней боролась с желанием заслужить ее доверие. Эмма чувствовала, как невыносимо сильно он хотел до нее дотронуться. Ощущала страсть, бурлящую в нем, необходимость вонзиться в ее тело. И Эмма сама себе призналась, что, окажись она на его месте, то послала бы все к черту и, запустив в него когти, притянула бы к себе.
От всех этих картин его сна, у нее закружилась голова. Она была потрясена тем яростным голодом, что он испытывал. Смущена из-за того, что, увидела узорчатый потолок их номера в отеле, когда он запрокинул голову, стараясь не кончить.
Но ее волосы скользили по его телу, ее бедра неустанно терлись о его, а нежная грудь прижималась к крепкой грудной клетке. Он ощущал, как она жадно пила его кровь, и знал, что больше не сможет сдерживаться…
Неожиданно вынырнув из воспоминаний, Эмма покачнулась и моргнула.
Лаклейн повел себя благородно. Сдержал своё слово даже под натиском этой жажды. И сейчас она хотела вернуться в ту ночь, чтобы дать ему то, чего он так отчаянно желал. Но она не могла. Потому что это был всего лишь сон. Или воспоминание. Неожиданно Эмма соскользнула с бортика. Инстинктивно приземлившись сначала на корточки, следом она все равно упала на землю.
Всё точно так же, как когда ей приснилось ожерелье.
Она сходила с ума. Как Никс, видящая то, что не должна.
Лаклейн, что ты со мной сделал?
И вот теперь она сидела на мокрой траве в странной стране, где неправильно расположенные звезды висели так низко, что казалось, будто небо опустилось.
