звон стали, ржание лошадей ― но всё это было таким тихим, зыбким, едва заметным… «Хельмут, забери её отсюда, быстро!» Скрежет клинка о клинок, чей-то сдавленный стон и глухой звук падения. Она ведь почти не помнила ничего, что произошло с ней после столкновения с Карпером.
Девушка вздрогнула от этих болезненных, страшных воспоминаний, но быстро очнулась. Она была более чем поражена этим, но воздержалась от замечаний, так как Генрих ещё не закончил.
― Я всё ещё не могу простить себя за то, что вообще позволил тебе пойти на эту войну, ― вздохнул он. ― И, пожалуй, до конца жизни буду винить себя за твои раны.
― Это должен делать Карпер, ― несмело возразила Кристина. ― Он должен винить себя за всё это. Но он, разумеется, делать этого не будет. А на самом деле… ― Она замолчала, переводя дыхание: дышать было немного больно из-за раны и острого ледяного воздуха. ― На самом деле во всём виновата я и только я.
Генрих лишь усмехнулся, приблизился к ней и легко дотронулся пальцами до её щеки. Девушка закрыла глаза, чувствуя, как усиливается её дрожь, и вся похолодела, когда его губы осторожно коснулись её лба.
― Если ты до сих пор так думаешь ― не буду тебя разубеждать, ибо понял, что это бесполезно, ― сказал он спокойно. Тогда Кристине пришлось открыть глаза. ― И мне… Мне очень жаль, что капитан Эдит… Мы с ним, пожалуй, могли бы стать друзьями.
― И герцог Рэйкер тоже пал по моей вине, ― кивнула она, словно стараясь стряхнуть его пальцы со своего лица. На самом деле ей хотелось взять его руку в свою и никогда не отпускать.
Возможно, лорд Штейнберг собирался сказать ей что-то вроде «вовсе нет», но всё же промолчал, однако ответ она прочитала в его глазах.
― Возвращайся в постель, ― тихо, почти шёпотом сказал он и убрал руку. ― Я убедился, что ты чувствуешь себя лучше, а теперь мне нужно к королю.
― К королю?! ― почти выкрикнула Кристина, округлив глаза от изумления. ― Он здесь?
― Да, ― удивлённо протянул Генрих. ― Тебе не сказали?
― Со мной, кроме убитой горем служанки и не особо разговорчивого лекаря, и не было никого, ― пожала плечами девушка. ― Прошу, передайте ему мои извинения, что задерживаю его и заставляю ждать. Я посещу его как только смогу. Когда он приехал?
— Часа через четыре после окончания битвы. — Поймав её заинтересованный взгляд, Генрих добавил: — Она закончилась почти сразу же, как только ты… — Он сглотнул. — Почти сразу же после того, как мы пленили Карпера. Шингстенцы тогда просто сдались на нашу милость.
— Вы не знаете, кто доложил ему?..
― София Даррендорф, ― улыбнулся он. ― Тебе пришлось постараться, чтобы отговорить меня и моих вассалов написать его величеству, а девочка просто взяла и сделала это.
София всегда была смелой, а тут проявила ещё и решительность, которой Кристине так и не хватило. И с чего она тогда взяла, что обращение к королю было бы трусостью? В конце концов, хаос начался в его стране, так кто же должен был всё исправлять, как не он?
Когда двести лет назад первый король из династии Драффов объединил под своей рукой три вечно враждующие княжества в единую страну, то основные ветви власти всё равно оставил лордам. Теперь наверняка всё изменится: отгремела, конечно, не первая, но едва ли не самая кровавая за эти две сотни лет гражданская война, которая, как Кристина надеялась, хоть чему-нибудь научила его величество. Её-то уж точно научила, пусть и не сразу.
Она и не заметила, как холодный пол под её ногами нагрелся. Отпрянула от стены и почувствовала, что голова снова кружится. Чёрт подери, только этого ещё не хватало… Шаг сделать не получилось ― девушку ослепила боль, и, если бы не Генрих, она бы точно упала на каменные плиты. Мужчина же успел подхватить её на руки, и осознание этого факта — и ещё звук упавшей на пол с оглушающим звуком трости — не позволяло Кристине окончательно лишиться сознания.
― Человек, который ранил вас, уже убит? ― спросила она, замечая, как тревога плещется в его глазах. Её же глаза раздирала страшная резь, да такая, что держать их и открытыми, и закрытыми было больно.
― Да, ― несколько растерянно ответил лорд Штейнберг.
― Жаль, ― усмехнулась Кристина, часто моргая. ― Я бы за это расцарапала ему лицо.
* * *
В склепе было холодно, темно, да и дышать было тяжело, но Кристина всё же не смогла подавить тоскливого вздоха. Она стояла напротив гробницы отца уже несколько минут, не решаясь подойти ближе и не смея коснуться даже крышки саркофага.
За все те месяцы, что отца не было в живых, он так и ни разу ей не приснился. Девушка боялась, что рано или поздно образ сотрётся из памяти — его скульптурное надгробие не радовало точностью…
Иногда Кристине приходило в голову, что лорд Джеймс жив, что Карпер соврал ей, но она старалась гнать эти мысли — такая слабая и горькая надежда лишь мешала. Но сейчас, когда девушка окончательно убедилась в том, что её отец мёртв, стало ещё хуже. Она сжала руки в кулаки, из последних сил сдерживая слёзы. Наверное, лорд Джеймс был бы рад видеть, что она справилась, что она была сильной… Пожалуй, слишком долго, дольше, чем она сама могла вынести.
Не находя в себе сил больше смотреть на надгробие, Кристина пошла к выходу.
После сырости и промозглости склепа свежий утренний воздух показался ей настоящим избавлением. Но она не позволила себе долго наслаждаться прохладой ― нужно было сделать ещё одно дело, очень важное для неё.
Она думала, что ей станет легче, но посещение фамильного склепа только разбередило едва зажившую рану. Девушке было больно и тоскливо вспоминать отца, но и не почтить его память она не могла. Всё-таки это она виновата в его смерти, поэтому нужно терпеть. Нужно стараться. Нужно быть сильной.
Во внутреннем дворе было пустынно — солнце только-только взошло. Снег негромко скрипел под ногами, стены покрыл тонкий слой инея, земля была чуть скользкой, поэтому Кристина старалась идти медленнее и аккуратнее. Да и в платье ей было непривычно и неудобно: ноги постоянно путались в подоле и заплетались, словно девушка была пьяна.
Ступеньки, что вели в темницу, были крутыми и неровными, и Кристине, чтобы не упасть,
