— А правда, что ты умеешь разговаривать с ней?
— Мы учились друг у друга, Дануг. Уинни не могла говорить, как люди. Я учила… ее привычки… ее знаки. Она учила мои.
— Ты имеешь в виду ручной язык, которым говорит Ридаг?
— Отчасти. И животные, и люди — все имеют свои знаки. Даже ты, Дануг, ты произносишь слова, но знаками можешь сказать больше. Ну… то есть ты говоришь, даже когда не говоришь.
Дануг озадаченно нахмурился. Ему не особенно понравилось странное направление, которое принял их разговор.
— Я ничего не понял, — сказал он, отводя глаза.
— Ну, понимаешь, — продолжала Эйла, — словами не передашь того, что можно передать знаками… Ты ведь хочешь сесть на лошадь, верно?
— Гм… да, конечно. Я хотел бы.
— Хорошо… Сейчас ты поедешь на ней.
— Ты не шутишь? Я действительно смогу прокатиться на ней, как Лэти и Друвец?
Эйла улыбнулась:
— Пойдем, надо найти большой камень, это поможет тебе сесть на лошадь первый раз.
Поглаживая и почесывая кобылу, Эйла разговаривала с ней на том особом языке, который совершенно естественным образом выработался у нее за время общения с животными; этот язык включал в себя знаки и слова Клана, какие-то странные звукосочетания, которые Эйла когда-то сама придумала для своего маленького сына, а также звуки, издаваемые животными, которым она научилась отлично подражать. Она сообщила Уинни, что Дануг хочет проехаться верхом и что эта поездка должна быть волнующей, но не опасной. Юноша узнал несколько ручных сигналов, которым Эйла научила Ридага и остальных обитателей стоянки. Он очень удивился, осознав, что немного понимает, о чем Эйла говорит с лошадью, однако это нагнало на него еще больше страха. Она разговаривала с лошадью, но, подобно Мамуту, общавшемуся с миром Духов, использовала при этом и какой-то магический язык, известный только посвященным.
Трудно сказать, понятен ли был этот язык лошади, но по действиям своей хозяйки, помогавшей высокому молодому парню сесть верхом, она поняла, что ее ждет нечто особенное. Уинни уже воспринимала Дануга как знакомого и заслуживающего доверия человека. Его длинные ноги почти доставали до земли, и пока он не давал кобыле никаких ощутимых указаний относительно предстоявшей поездки.
— Держись за гриву, — инструктировала Дануга Эйла. — Для того чтобы тронуться с места, чуть наклонись вперед. Если хочешь замедлить ход или остановиться, то сядь прямо.
— А разве ты не собираешься ехать со мной? — слегка дрогнувшим голосом спросил Дануг.
— В этом нет "необходимости, — сказала она и послала Уинни вперед, шлепнув ее по боку.
Кобыла тронулась с места и неожиданно понеслась резвым галопом. Дануга слегка отбросило назад, и он, перепугавшись, схватился за жесткую гриву, подался вперед и обхватил руками изогнутую шею. Обычно, когда Эйла наклонялась вперед, это было для Уинни сигналом ехать быстрее. Крепкая лошадка, привыкшая бегать по холодным степным просторам, уже успела изучить этот берег и поэтому послушно помчалась вниз по течению, ловко перепрыгивая через кусты и валежники и огибая острые выступающие скалы и группы деревьев.
Поначалу Дануг просто оцепенел от страха и сидел, плотно припав к шее лошади и крепко зажмурившись. Потом, осознав, что он все еще не свалился на землю, а по-прежнему подпрыгивает на спине скачущей лошади, юноша начал ощущать под собой мощные мускулы животного и даже осмелился приоткрыть глаза. Сердце его отчаянно забилось, когда он увидел проносившиеся мимо него размытые очертания деревьев и кустов и мелькавшую под ногами землю. Крепко держась за шею Уинни, он приподнял голову и огляделся повнимательнее.
С трудом веря собственным глазам, Дануг обнаружил, что они долетели уже почти до самой развилки. Впереди маячили гранитные скалы, вздымавшиеся по обеим сторонам речной долины! Ему вдруг послышался чей-то далекий свист, и он заметил мгновенную перемену в беге лошади. Выскочив за гранитные скалы, Уинни слегка замедлила шаг и, описав широкую дугу, побежала обратно, вверх по течению. Страх юноши уже заметно поубавился, но он по-прежнему крепко держался за лохматую гриву. Решив посмотреть, где они будут проезжать, он слегка отклонился назад, а лошадь восприняла это как сигнал уменьшения скорости.
Вскоре лошадь приблизилась к месту временной стоянки охотников, и Эйла, заметив улыбку на лице Дануга, подумала о Талуте, — именно так улыбался рыжебородый вождь, когда бывал доволен собой. В юном Дануге она видела черты этого мужчины. Уинни резко остановилась возле своей хозяйки, Эйла подвела ее к валуну, чтобы Дануг мог спуститься на землю. Он был так потрясен, что был не в силах вымолвить ни слова, однако улыбка не сходила с его лица. Он никогда не задумывался над тем, как быстро скачут лошади, — просто не мог себе этого представить, — поездка на спине Уинни превзошла все его самые невероятные ожидания. Впечатление об этой первой скачке останется у него на всю жизнь.
Поглядывая время от времени на его улыбающееся лицо, Эйла сама не могла сдержать улыбку. Она успела уже привязать жерди к упряжи лошади, потом они все вместе вернулись к охотничьему лагерю, а Дануг все еще улыбался.
— Что с тобой? — спросила Лэти. — Почему ты так странно улыбаешься?
— Я ездил на лошади, — тихо ответил Дануг. Лэти усмехнулась и понимающе кивнула.
Почти все, что можно было унести с собой к Львиному стойбищу, охотники уже привязали к своим заплечным мешкам или сложили на шкуры, закрепленные на двух крепких жердях, соорудив нечто напоминавшее носилки, которые должны были нести на плечах два человека. В центре походной стоянки еще оставались рулоны шкур и несколько задних частей бизоньих туш, однако Эйла думала, что остатков будет значительно больше. В этой большой охоте и разделке добычи участвовал весь отряд, и точно так же сейчас каждый взял себе посильную ношу, чтобы доставить на зимнюю стоянку как можно больше запасов мяса и шкур.
Некоторые охотники заметили, что Эйла не позаботилась о том, чтобы соорудить для себя дорожную поклажу, а вместо этого ушла куда-то с Данугом. Один лишь Джондалар понял, что она задумала, увидев, как Уинни тащит за собой длинные жерди. Она расположила эти жерди так, что толстые концы доходили до лошадиного загривка, средние части прошли под свисавшими на боках корзинами и были закреплены ремнями, а тонкие нижние концы жердей просто лежали на земле. Затем, взяв несколько дополнительных веток, Эйла привязала к нижним концам жердей полсть палатки, соорудив свою обычную волокушу. Мамутои побросали все дела и внимательно следили за действиями молодой женщины, но догадались они о назначении этого странного сооружения только тогда, когда она начала перетаскивать оставшееся мясо на эту волокушу. Доверху заполнив волокушу и вьючные корзины Уинни, Эйла привязала последнюю часть туши к своему заплечному мешку. Когда она закончила свои сборы, охотники с изумлением обнаружили, что от мясной кучи ровным счетом ничего не осталось.
