А я… Я проявила слабость. Мне говорили о долге перед страной, о том, что наш с Аланом брак станет гарантией мира. И я сдалась.
Я почти шепотом спросила:
– Вы виделись с герцогом Дюплесси после того?
Ее величество сглотнула слёзы и покачала головой:
– Нет, ни разу. Я старалась даже не думать о нём. У меня появились обязательства перед супругом, и я никогда не предала бы Алана. Хотя перед отъездом в Камрию я пыталась уговорить отца разрешить Леонарду вернуться ко двору – ведь я уезжала из Луизаны, и его появление здесь уже не могло причинить вреда. К тому же, как настоящий дворянин, он никогда не пошел бы против моего решения. Но отец не пожелал его возвращения, и его светлость до сих пор прозябает на границе. А до недавнего времени я по наивности полагала, что таково желание и самого Леонарда – он разочаровался в короле и чурался высшего общества. Но вчера мне тайно передали записку его матери. Оказалось, что она тяжело больна и очень хочет повидать сына и даже обращалась с этой просьбой к королю. Но мой отец не разрешил ему появляться здесь до тех пор, пока мы с Аланом не вернемся в Камрию. А его матушке с каждым днем становится всё хуже и хуже.
Я даже не знала, что сказать. И потому промолчала.
– Я пыталась убедить отца, что приезд герцога в столицу никак не скажется на наших с Аланом отношениях. Леонард приедет, чтобы повидать мать, а не меня. Наши чувства давно уже не те, что прежде, и не дать ему возможности повидаться с больной матерью – слишком жестоко. Он столько сделал для Эльзарии и так мало за это получил. Его единственное преступление – что он посмел влюбиться в принцессу. Но это – дело прошлого. Наверняка, сейчас он уже ненавидит меня.
Эти слова она произнесла с такой болью, что я невольно потянулась к ее руке. Она благодарно ухватилась за мою ладонь.
– Теперь вы сами видите, ваша светлость, сколь я слаба и труслива. Я не забываю о долге перед страной, но разве мы хоть иногда не должны думать не о стране, а о человеке? Я не могу помочь ни Леонарду, ни собственному брату. Да-да, боюсь, что Эмильен тоже станет жертвой политических игр. Я слышала, что при дворе уже говорят об их взаимном влечении с мадемуазель Лурье. Так вот – это правда. Мой брат влюблен и влюблен искренне. Я никогда не видела его таким прежде. Я даже думала, что он не может быть таким. И снова мой отец вроде бы молчаливо одобряет этот брак, но я не сомневаюсь – если ему удастся договориться с королем Нерии и получить его согласия на союз Эмильена с принцессой Констанс, то мадемуазель Лурье тут же будет отправлена в отставку. И хотя сам герцог Лурье – ужасный человек, и я никогда не испытывала к нему симпатии, я вижу, что его дочь – славная девушка, и мне хотелось бы, чтобы они с моим братом были счастливы.
Неподалеку раздались чьи-то голоса, и королева замолчала, пытаясь привести себя в порядок. Когда мы вышли из беседки, ее величество уже улыбалась, и только покрасневшие глаза выдавали ее подлинное состояние.
– Вы же не предадите меня, Джейн, правда?
Она смотрела на меня с такой надеждой, что я поспешила заверить:
– Разумеется, нет, ваше величество!
И это «нет» относилось не только к тому, о чём мы говорили.
Когда Берил сообщила о приходе графа Изумрудного, моим первым побуждением было попросить ее передать ему, что я не принимаю. После разговора с его женой я не знала, как мне с ним теперь общаться.
Мне было жаль их обоих. Быть связанными династическим браком, умело разыгрывая роль любящих супругов – довольно непросто. Хотя, возможно, на самом деле всё было не так. Наверно, мне всего лишь хотелось так думать – что только долг перед страной заставляет Алана быть с Лилиан. Это тешило мое самолюбие. Хотя какая мне разница, что их связывало на самом деле? Важно, что эта связь была сильна.
– Что передать его сиятельству, ваша светлость? – напомнила о себе горничная. – Что вы не принимаете сегодня?
Берил всегда прекрасно меня понимала.
Это было самым простым решением. Не встречаться с его величеством, а может быть, даже уехать из столицы, не дожидаясь отъезда камрийцев. Да, и Эльзар Восьмой, и королева София будут этим недовольны, но они не в том положении, чтобы меня упрекать. А ткани для подарков я просто пришлю во дворец.
Да, я подведу Намюра, но если он постарается, то и сам сможет свести с кем-то из гостей полезное знакомство.
Наверно, будет расстроен и Алан. Быть может, в его сердце всё-таки есть частичка теплого чувства ко мне. Но он вернется домой и забудет о взбалмошной герцогине, которая исчезла без объяснения причин.
Такое расставание даст мне возможность в мыслях придумывать любой финал нашей с ним невозможной любви. Мне будет приятно сочинять те слова, что он мог бы сказать мне на этой нашей встрече. Я непременно постараюсь убедить себя, что он решился бы на признание в своих чувствах, а я напомнила бы ему о его долге и перед страной, и перед супругой. А потом мы долго плакали бы, обнявшись, и расстались бы, пообещав любить друг друга всегда.
Тут я не выдержала и фыркнула. Всё это походило на роман, который недавно Мелани читала вслух. И над которым я втихомолку смеялась.
Нет уж, трусихой я никогда не была. И лишать себя возможности еще хотя бы раз поговорить с человеком, с которым (хоть он этого и не знал) нас связывало так много, было глупо.
Я привела себя в порядок и спустилась в гостиную.
– Счастлив видеть вас, ваша светлость! – он поцеловал мою руку, и я, как и всегда в его присутствии, ощутила волнение. – Сегодня прекрасная погода для прогулки.
Мне хотелось быть рядом с ним, но я заставила себя отойти к окну.
– Да, ваше величество. Но простите меня, вынуждена сказать, что прогулка не состоится.
Я заметила, что он вздрогнул.
– Королева София просила меня привезти во дворец образцы тканей нашей мануфактуры, и я не могла ей отказать.
– Тогда, быть может, завтра утром? – он сделал шаг в мою сторону, а я на такой же шаг отступила.
–
