в этом вечере упомянуто бегло и только в конце письма: «Да, в этот вечер говорил ещё Горький в пользу футуристов, призывал публику теплее и отзывчивее относиться к ним, на что Маяковский заявил ему, что “не желает быть грудным младенцем и в няньках не нуждается”. Каково, а?»
Закончив Бестужевские курсы, Мелик-Шахназарова возвратилась в Баку. Она по-прежнему увлекалась медиевистикой и прослушала специальный курс по истории Средних веков в Бакинском университете. Увлечение поэзией тоже не оставляло её. В 1919 году в Баку стал выходить небольшой «литературно-художественный еженедельник» под названием «Парус». В каждом из трёх вышедших номеров (видимо, после третьего номера издание прекратилось) — по два стихотворения за подписью «А. Мелик-Шах» или «Аруся Мелик-Шах».
Она была натурой деятельной и в редакции «Паруса» играла большую роль. После закрытия журнала бакинские поэты и художники стали собираться у неё дома, записывали свои экспромты в альбом Аруси. В нём сохранились автографы и оказавшихся в 1919—1921 годах в Баку Велимира Хлебникова, Сергея Городецкого, Алексея Кручёных, Рюрика Ивнева и др. На фотографиях бакинского литературного кружка Аруся Шахназарова запечатлёна рядом с Вячеславом Ивановым, и её удивительно красивое, по-восточному яркое лицо светится вдохновением. Это последний год её стремительной жизни...
Журналист В. Беренштам в 1915 году писал в «Русских ведомостях»:
«Подвальную публику интересовало выступление Игоря Северянина. Его вызывали. На эти вызовы он спокойно прошёл мимо всех в буфет. Его снова вызывали. Не шёл. У стола, на эстраде, появился вместо него Толмачёв и, томно манерничая, заявил: “Игорь Северянин, прежде чем читать, хочет отдохнуть и выпить лимонаду, для чего просит перерыв на четверть часа...” Ждали... Потом пел свои поэзы Игорь Северянин. Он всегда поёт, а не читает на своих публичных поэзовечерах. Все на один мотив. На этот раз больше о войне. Очень красивое: “О, Бельгия, синяя птица, с глазами принцессы Мален”; пел о том, что пусть Германия боится его златолиры!..»
По поводу закрытия «Бродячей собаки» Северянин написал в мае 1915 года:
Залай, Бродячая собака! И ровно в полночь в твой подвал И забулдыга и гуляка Бегут, как рыщущий шакал. .......................................................... Ничьей там не гнушались лепты, — И в кассу сыпали рубли Отъявленные фармацевты, Барзак мешавшие с шабли! Для виду возмущались ими, Любезно спрашивая: «Имя Как ваше в книгу записать?» Спешили их облобызать, А после говорили: «Странно, Кто к нам пускает всякий сброд?..» Но сброд позатыкал им рот, Зовя к столу на бутерброд... Но всё это уже туманно: Собака околела, и Ей околеть вы помогли!
«Изощрённая Паллада»
В популярной «Бродячей собаке» Северянин встретил Палладу.
Несомненно, Паллада Олимпиевна Старинкевич (1887—1968) — одна из самых ярких звёзд петербургской богемы. Многократно выходя замуж и меняя фамилии, она собрала их редкую коллекцию: Богданова-Бельская, графиня Берг, Дерюжинская, Педци-Кабецкая, Гросс...
В одном из шутливых гимнов, исполнявшихся в петербургском артистическом кабаре «Бродячая собака», Михаил Кузмин, перечисляя завсегдатаев подвала, восклицал:
А!.. Не забыта и Паллада В титулованном кругу, Словно древняя дриада, Что резвится на лугу, Ей любовь одна отрада, И где надо, и не надо Не ответит, не ответит, не ответит «не могу».
«Круг был титулованно-артистический — другого NN не признавала», — вспоминал о Палладе Георгий Иванов (эта глава не вошла в окончательный текст его мемуаров «Петербургские зимы»). Среди друзей Паллады были граф В. П. Зубов, барон Николай Николаевич Врангель, граф Б. О. Берг...
«Сама она звала себя “демонисткой” и всё собиралась устроить чёрную мессу, — рассказывал Георгий Иванов. — Но так и не собралась: надо было резать кошку, а NN обожала животных.
Ей было лет тридцать. Наружность? Если бы не перья, ленты, амулеты и орхидеи её нарядов, NN можно было бы назвать хорошенькой.
Пока были отцовские деньги — была экзотическая квартира на Фурштадтской, где грум с “фиалковыми глазами” разносил гостям кофе и шерри-бренди, ловко шагая через оскаленные морды леопардовых шкур. Потом деньги вышли и NN переехала со шкурами, но уже без грума в Черняковский переулок, в здание знаменитых бань...
У Паллады — чай. Титулованно-эстетическое общество.
Три четверти гостей — тоже поэты. Все они сочиняют стихи в смешанном стиле Бальмонт — Кузмин...
Хозяйка, откинувшись на диване с папироской в зубах, рассказывает, “как её принимали”... в Тирасполе. Ведь она — артистка. Декламирует Бальмонта и “танцует” босиком его стихи...»
Паллада также писала стихи и была автором небольшого поэтического сборника «Амулеты» (Пг.: Типография «Сириус», 1915). Одно из стихотворений
