какой вы упрямый, неразумный, назойливый…
Вдруг она смолкла, вздрогнула и едва не упала в обморок. Рука Данвиля в ее руках вмиг смертельно заледенела, пальцы разжались, и от их последнего прикосновения невесту с головы до ног пронзил загадочный холод. Она испуганно посмотрела на Данвиля и увидела, что он не мигая уставился в гостиную. Это был странный, неподвижный, ужасный взгляд, и все лицо Данвиля полностью утратило привычное выражение, характер, узнаваемую подвижность и бойкость. Оно превратилось в бездыханную, безжизненную маску, белую, словно простыня. С криком ужаса мадемуазель Бертелен проследила, куда он смотрит, и не увидела ничего, кроме незнакомца посреди гостиной. Не успела она ничего спросить, не успела вымолвить ни единого слова, как ее отец оказался рядом, схватил Данвиля за локоть, а ее саму грубо втолкнул назад в библиотеку.
— Сидите там и заберите женщин, — приказал он торопливым яростным шепотом. — Все в библиотеку! — скомандовал он дамам, повысив голос. — В библиотеку, все, вместе с моей дочерью!
Испуганные его тоном, женщины повиновались в крайнем замешательстве. Когда они торопливо перешли в библиотеку, генерал подал знак нотариусу удалиться следом за ними, после чего закрыл двери, соединявшие комнаты.
— Сидите на месте! — закричал он старым офицерам, которые привстали с кресел. — Сидите, я требую! Чем бы все ни обернулось, Жак Бертелен не сделал ничего, что заставило бы его стыдиться старых друзей и товарищей. Вы видели начало, останьтесь до конца!
С этими словами он вышел на середину гостиной. Данвиля он не выпустил, и теперь они вместе медленно приближались к тому месту, где стоял Трюден.
— Вы пришли в мой дом и попросили руки моей дочери, и я дал вам свое согласие, — негромко произнес генерал, обращаясь к Данвилю. — Вы сказали мне, что ваша первая жена и ее брат три года назад, во времена Террора, погибли на гильотине, и я вам поверил. А теперь посмотрите на этого человека, посмотрите ему прямо в лицо. Он назвался братом вашей жены и утверждает, что его сестра жива. Кто-то из вас обманывает меня. Кто именно?
Данвиль попытался ответить, но с губ его не сорвалось ни звука, попытался вырвать руку из хватки генерала, но крепкие пальцы старого солдата даже не пошевелились.
— Вы испуганы? Вы трус? Вы не можете посмотреть ему в глаза? — спросил генерал и сурово стиснул локоть Данвиля еще сильнее.
— Довольно, довольно! — вмешался один из старых офицеров, шагнув вперед. — Дайте ему собраться с мыслями. Вероятно, перед нами пример удивительного случайного сходства, которое при подобных обстоятельствах обескуражит кого угодно. Вы должны извинить меня, гражданин, — обратился он к Трюдену, — но мы вас не знаем. Вы не предоставили никаких подтверждений своей личности.
— Вот подтверждение, — отвечал Трюден, указывая на лицо Данвиля.
— Да-да, — не сдавался старый офицер, — он и правда побледнел и явно напуган. Но, повторяю, не будем спешить; известно много примеров случайного сходства, и, вероятно, это один из них!
Когда он повторил эти слова, Данвиль посмотрел на него с бледной робкой благодарностью, медленно проступившей из-под бледной маски ужаса. Он опустил голову, что-то пробормотал и растерянно помахал свободной рукой.
— Смотрите! — вскричал старый офицер. — Смотрите, Бертелен, он отказывается признавать этого человека!
— Вы слышали? — обратился к Трюдену генерал. — У вас есть доказательства, чтобы это опровергнуть?
Не успел никто ничего ответить, как распахнулась дверь, ведущая в гостиную с лестницы, и на пороге появилась мадам Данвиль — прическа ее была в беспорядке, а бледный ужас, читавшийся на лице, был точной копией маски ее сына, — а за ней старик Дюбуа и толпа встревоженных, ошарашенных слуг.
— Ради всего святого, ничего не подписывайте! Ради всего святого, уходите! — вскричала мадам Данвиль. — Я видела вашу жену — то ли во плоти, то ли призрак, сама не знаю, но я ее видела. Шарль! Шарль! Я видела вашу жену, клянусь Небесами!
— Вы видели ее во плоти, живую и здоровую, как сейчас видите ее брата, — произнес твердый негромкий голос из толпы слуг на лестничной площадке.
— Пропустите этого человека, пусть он войдет! — закричал генерал.
Через порог рядом с мадам Данвиль перешагнул Ломак. Когда он случайно задел ее, она содрогнулась, но, схватившись за стену, сделала вслед за ним несколько шагов. Сначала она посмотрела на сына, затем на Трюдена, потом снова на сына. В ней было что-то такое, что заставило всех замолчать. Собравшиеся вдруг застыли — из-за закрытой двери в библиотеку донеслось испуганное, взволнованное перешептывание женщин и резкий шелест платьев.
— Шарль, — проговорила мадам Данвиль, приблизившись к сыну, — почему вы столь… — Она остановилась и пристальнее прежнего вперила взгляд в сына, а потом вдруг повернулась к Трюдену. — Вы смотрите на моего сына, и я вижу в вашем лице презрение. По какому праву вы оскорбляете человека, чья благодарность за ваше участие в судьбе его матери заставила его рисковать жизнью ради вашего спасения и спасения вашей сестры? По какому праву вы утаили от моего сына, что его жена спаслась от смерти на гильотине, ведь именно его великодушные старания обеспечили это спасение, насколько мне известно? Я требую ответа: по какому праву вы своей скрытностью и коварством поставили нас в нынешнее положение перед хозяином этого дома?
Когда Трюден услышал это, по его лицу пробежала тень печали и жалости. Он отступил на несколько шагов и ничего не ответил. Генерал посмотрел на него с крайним любопытством, выпустил руку Данвиля и хотел было что-то сказать, но тут вперед шагнул Ломак и поднял ладонь, требуя внимания.
— Пожалуй, мне следует объяснить, чего желает гражданин Трюден, — обратился он к мадам Данвиль, — и посоветовать этой даме не требовать ответа на свои вопросы при подобном стечении народа.
— А по какому праву, сударь, вы осмеливаетесь давать мне советы? — надменно спросила она. — Мне вам нечего сказать, я могу лишь повторить свои вопросы и требую ответа на них.
— Кто этот человек? — спросил генерал у Трюдена и показал на Ломака.
— Ему нельзя верить! — закричал Данвиль, впервые подав голос, и наградил Ломака взглядом, полным смертельной ненависти. — Он служил полицейским агентом при Робеспьере!
— И именно поэтому способен ответить на вопросы, относящиеся к судебным процедурам при Робеспьере, — заметил бывший главный агент, не теряя профессионального самообладания.
— Верно! — воскликнул генерал. — Этот человек прав, давайте выслушаем его.
— Вы здесь ничем не поможете, предоставьте все мне, — сказал Ломак Трюдену. — Лучше всего, если говорить буду я. Я присутствовал на суде над гражданином Трюденом и его сестрой, — громко обратился он к собравшимся. — Они попали под трибунал по доносу гражданина Данвиля. Данвиль не имел представления о подлинной природе
