– Митя, ты меня любишь?
– Да, – спокойно ответил он и ушел.
Больше всего мне хотелось, чтобы он сам, без моего напоминания, произнес эти слова – страстно, жарко! – и опять предложил руку и сердце. Я бы тогда согласилась не раздумывая.
Дождь кончился. За окном ходили холодные сизые тучи, деревья раскачивались от порывов резкого ветра – погода напоминала скорее октябрь, чем середину августа. К комнате было тихо, неуютно – не мурлыкал Луи, не бежал мне навстречу, требуя завтрака, не гудел компрессор в аквариуме – вчера мы спустили все его содержимое в канализацию, лишь испанский галеон лежал на его еще влажном дне, словно выброшенный ночной бурей на берег...
– Какая же сволочь все это сделала? – сказала я со злостью.
Вчерашние страхи и уныние отступили при свете нового дня, адреналин выбросился в кровь – я хотела разобраться во всем, хотела праведного суда. Митины советы были немедленно забыты.
Я быстро собралась, накинула на себя плащ и выскочила из дома.
По пустынным центральным переулкам гулял пронзительный ветер. Людей не было видно, лишь припаркованные у бордюров машины, в основном иномарки, напоминали о том, что жизнь с уходом летнего тепла не угасла окончательно.
Я взбежала по мраморной лестнице с колоннами цвета лососины, резко толкнула хрустальную дверь, отчего колокольчик не звякнул мелодично, а скорее испуганно взвизгнул.
– Ромуальд Петрович у себя? – спросила я уже знакомого по прошлому визиту молодого человека, который бросился ко мне с дежурным учтивым выражением лица.
– Минутку, сейчас спрошу... – проблеял он, тоже признав меня – профессиональная память.
Но я решительно отстранила его, не снижая скорости.
– Дорогу я знаю. – Я была холодна и решительна, как сегодняшний ветер на пустых улицах, чем очень смутила работника интерьер-салона – он не посмел меня остановить...
– Рома! – Я ворвалась в кабинет своего первого мужа без всякого предупреждения.
Ромуальд Петрович собственной персоной сидел в удобном кресле, положив ноги на стол, и с трагическим видом смотрел телевизор. Наполовину пустая бутылка стояла рядом с портретами любимой жены и любимой дочки. Судя по мелькавшим кадрам, шел фильм «Однажды в Америке».
– А, Таня! – нетвердо произнес он. – Какими судьбами?
– Неприятности, – коротко сказала я. – У меня. И у тебя будут, наверное...
– Свят-свят-свят! – широко перекрестился он, снимая ноги со стола. Подозреваю, действительность казалась ему несколько размытой. – Я еще после вчерашнего не успел отойти...
– А что было вчера? – грозно спросила я, подозревая, что иду по правильному следу.
– Люська такой скандал вчера закатила, такой скандал... – Он неожиданно заплакал, но зрелище немолодого, обрюзгшего рыдающего мужчины не произвело на меня впечатления. Луи требовал отмщения!
– Ах Люська! – ехидно сказала я. – Вот о твоей Люське мы и поговорим.
– А что... она тебя тоже достала?
– Возможно, это была именно она, – уклончиво ответила я. – Она у тебя сильно ревнивая?
– Мама миа, мама миа! – застонал Рома, всем своим страдальческим видом показывая степень ревнивости своей новой жены.
– Она может от ревности выкинуть что-нибудь такое... – я пошевелила пальцами, ища нужное слово, – криминальное?
– Может, – легко согласился он. – Запросто. Зарезать может...
«Она! – в отчаянии подумала я. – Чертова кукла, приревновала меня к Ромке, решила испортить его подарок. Дескать, сначала рыбок, потом тебя...»
– Ромочка, сосредоточься, пожалуйста, и скажи мне – твоя Люся знает обо мне?
– В каком смысле?
– Ну, что ты подарил мне аквариум?
– Не дай бог! – опять широко перекрестился он. – Танечка, это была такая ошибка, такая ошибка...
– Что ты его мне подарил?
– Мне не надо было с тобой разводиться! Ты была такая милая, спокойная, сцены устраивала только на сцене, ты меня уважала... А помнишь, каким розовым пирожком ты была в восемнадцать лет, когда здесь была еще та дурацкая «Драпировка»? – Он не совсем твердо встал на ноги и полез целоваться, обливаясь горючими слезами.
– Ромуальд, без нежностей, пожалуйста... Люська знает, что ты сделал мне подарок?
Он опомнился, задумался... И спросил почти трезвым голосом, глядя мне в глаза:
– А что случилось?
– Кто-то вчера пробрался ко мне в квартиру и насыпал какой-то гадости в аквариум. Вся живность сдохла.
– Да ну! – уныло произнес Ромуальд. – Может, ты сама вместо корма по ошибке что-нибудь не то сыпанула? Это ж полный бред...
– Исключено. Кто-то не в восторге от твоего подарка.
– Погоди! А вдруг это твой... как его? Дмитрий! На почве ревности...
– Он не тот человек. Если б ему что не понравилось, он бы сразу сказал – убери, и все. Да мы и не ругались толком ни разу за все годы.
– Везет, – завистливо вздохнул бывший благоверный. – Вообще на Люську похоже...
– Помнишь, мы здесь с тобой в прошлый раз пили «Отард»? И осталось два стаканчика... Ты их убрал тогда? Я, когда выходила, столкнулась в дверях с твоей женой, прямо нос к носу столкнулась. Она, наверное, даже запах коньяка от меня учуяла... потом зашла к тебе, увидела два стаканчика... Рома, ты их убрал?
– Нет, не успел, – стыдливо признался он. – Я сказал, что ты клиентка, насчет интерьера... Крупный заказ, вот мы якобы с тобой чисто символически и... Она дала мне по морде, но вроде бы ничего, не особенно...
– Не особенно! И устроила за тобой слежку, узнала про твой подарок... Ты вот, например, полностью уверен в своем персонале, ну, что он не разболтает о твоих широких жестах? Ведь я же была твоей первой женой, Ромочка, она по фотографиям должна была догадаться! – озарило меня.
– У нас дома нет твоих фотографий, – мрачно сказал он. – Разве бы она позволила... Что в браке до нее состоял – знает, но с кем, как...
– А если она убьет меня завтра?
На столе у него вдруг зажглась какая-то лампочка.
– Что там? – недовольно крикнул он, нажав кнопку.
– Только что подъехала Людмила Павловна... – ответили по селекторной связи.
– Черт! – Он достал кипу каких-то бумаг. – Садись, Танита, будем как будто обсуждать план-заказ!
– Людмила Павловна... это Люська, что ли? – Я с презрением отнеслась к его страху. – Сейчас я ей задам...
– Таня, Таня, умоляю! – заломил он над собой руки, но было уже поздно – в кабинет вплыла она, Лукреция Борджиа наших дней, в темно-синем мохеровом костюме. Роскошный бюст, алые губы, перламутрово-белые волосы, косящий взгляд душевнобольной...
– Таня? – печально повторила она последние слова своего мужа. – Немного фамильярно для обращения к клиентке, не так ли?
Она окинула меня быстрым взглядом, заметила недопитую бутылку на столе... По ее лицу читались все ее мысли – она меня моментально узнала.
