– Итак? К какому берегу мы движемся?
– Я много думал. Предложение Ваше, безусловно, интересно с точки зрения журналистики. Но все-таки есть сомнения по поводу, что я становлюсь ограничен в своих действиях. Будем объективны. Сейчас я пишу, что мне интересно, на злобу дня. И, в целом, не оглядываюсь на возможность публикации. Она будет. А в случае с Вами я буду вынужден согласовывать свои действия. А это и есть цензура. В словаре прочитал, что раньше цензор заключал сделки от имени государства.
– Знаю. А еще он делил людей на сословия. Но я с Вами не согласен. Я Вас понимаю. Я сам бываю в такой ситуации, когда мое мнение не принимают. И мне это также, если не обидно, то неприятно. Но, руководствуясь здравым смыслом, я отдаю должное своему начальству. Возможно, оно знает и даже наверняка больше, чем я. К нему поступает разная информация. И я загоняю свои эмоции вглубь. Бывает тяжело. Я снимаю стресс в спортзале или чтением книг вечером.
Можно ли назвать это сделкой с совестью? Возможно. Но надо уметь договариваться.
Что касается Вас, то написав статью, в которую вложили душу, свои эмоции Вы несете ее редактору. Но это Ваше видение вопроса, даже основанное на фактах. Вы сами устанавливаете рамки, границы дозволенного, руководствуясь своим «я». А Вы уверены, что Вы конечная инстанция истины? И вот главный редактор, прочитав статью, в лучшем случае попросит ее подкорректировать, а в худшем – не пропустит. Причины разные. Не время, не так освещено и так далее. Разве так не бывает? Я Вам предлагаю то же самое. Представьте – я Ваш главный редактор. Но в этом случае я не буду корректировать, а только определять своевременность. Не более. Кстати, главный редактор может сделать также, не объясняя Вам причину. А я Вам объясню.
– Как раз это я понимаю.
– И это хорошо. Видите ли, в чем наш интерес к Вам. Если бы нам был нужен рупор наших идей, то мы нашли бы его быстро. Да они и есть. Вы пишите, пропуская через себя, своя «я». Оттого и статьи Ваши интересны. Мы же не просто так Вам сделали предложение.
– И на какие темы я буду писать?
– Да на те же, что и писали. Возможно, будут зарубежные поездки. Сейчас нет яркой полярности. Мир превратился в такой клубок, что иногда диву даешься.
– Да, переплетение просматривается. Общая глобальная экономика. Но вместе с ней мы получили и негатив. Явную полярность между тем, что богатые становятся все богаче, а бедные все беднее. Это все видят, все понимают, но ничего не меняется. Возникает вопрос, значит кому-то это выгодно. Хотя вопрос риторический. Никто не отдаст даже малой доли того, что получил, и не важно, каким путем. Поднимаясь наверх, большинство становятся снобами и лишь играют в демократию. К сожалению, их жажда познания выродилась в высокомерие. Считают, что управляют всем, хотя никто ничем реально уже не управляет. Просто направляет.
– Согласен. Наверх поднимаются не самые лучшие представители. Но других иногда нет.
– Есть. Только их надо разглядеть.
– Есть, конечно, но чаще, получается, увидеть, а не разглядеть. Вы думаете, мы не видим полярности? Если бы все было так просто. Принял решение и пошел. Решение должно быть взвешенным. И как уже говорили, мы не одиноки, а живем в общей экономике. Такая полярность и в других странах. И поверьте, отнять и поделить – это только временное решение вопроса. А потом все будет то же, но в худшем виде. Не подумайте, я не считаю, что все надо оставить как есть, но и рубить с плеча не стоит. Мы все учимся ходить не с самого рождения. Вот поэтому и надо давать пищу для размышления, чтобы население понимало, и не переело. Залог успеха, если то, что объяснил понятно и принято.
– А Вы знаете, что трудно понимать и принимать, когда целью жизни становится выживание. Понимаете – не жить, а выжить. Я склоняюсь уже к тому, что нищета это уже диагноз, а не степень состояния. Кто в нее попал, практически не может выбраться. Единичные случаи – сказка для остальных.
– Жестко.
– Зато верно.
– Да, экономика и ее состояние влияют на сословия в обществе.
– Вот и я о том же. Как в Древнем Риме, цензор делил людей на сословия. И кто это цензор? Кто дал ему это право?
– Право не дают, его берут. Но только действительно преданные люди могут им воспользоваться не в ущерб остальным. Настоящая жизнь показывает, что все любят давать советы, как надо жить, все разбираются в экономике. Извините за грубость, но у меня сложилось впечатление, что в настоящее время экономика – это как публичная девка, все ее ругают, но все хотят с ней переспать. Это я так перефразировал одного революционера. Кругом специалисты. Вот и надо учиться отделять мысли от мыслей. Иначе хаос. Вы обратили внимание, что любой руководитель страны со временем меняется, становится старше как-то. А причина проста – груз, что взвалили на плечи нести тяжело. Только в авторитарных государствах правители лоснятся от довольства собой. Все просто, попробуй оспорь или выскажи свое мнение. Вам это приходилось видеть?
– Да приходилось. Здесь я с Вами согласен.
– Вам еще придется увидеть и услышать больше. По большому счету, идет информационная война. Поэтому журналисты играют не последнюю скрипку. Выигрыша только в этой войне нет. Есть разовые победы.
– Пирровы победы на страданиях людей?
– Скажу Вам кощунственную фразу. Когда страдают все – легче переносить боль.
– А когда привыкаешь к боли, уже нечего терять. Ты готов на все.
– А коли нельзя привыкнуть, ее можно лишь заглушить. Но нам пора подвести итог. Ваше решение?
– После долгих раздумий и наших бесед я принимаю Ваше предложение. Вы умеете быть убедительным.
– Иначе я работал бы в другом месте. Мне приятно, что не ошибся в Вас. И хочу добавить. Я не люблю давать советы. Дают советы те, кто хочет прожить чужую жизнь, мало уделяя внимания своей. Мне достаточно моей жизни. В ней бы разобраться. Но рекомендую. Вы будете много общаться с людьми разного уровня и попытайтесь понять, что если собеседник молчит в ответ на Ваши монологи, то молчание не признак согласия. Не все способны быстро соображать и принимать решения. Кем бы он ни был.
– Приму к сведению. Что дальше?
– Дальше? – Сергей Львович поднял трубку одного из аппаратов и попросил зайти невидимого собеседника. Вошла старшая из женщин.
– Познакомьтесь. Это Татьяна Петровна, мой помощник. Татьяна Петровна, необходимо оформить пропуск на Виктора Сергеевича. Он иногда будет нас навещать.
– Хорошо, – ответила она и вышла.
– Виктор Сергеевич, в случае необходимости обращайтесь к ней. Есть вопросы?
– Один. Над чем я сейчас работаю, продолжать?
– Конечно. Эту тему не показываете. Вы ее начали без совместного действия.
Сергей Львович поднялся из-за стола, протянул руку. Виктор пожал ее и, проделав обратный маршрут, вышел на улицу.
7
Так началась его необычная работа. Иногда он называл это про себя «компромисс с совестью». Он надеялся, что она у него есть. Информация, на которую ему давали направления, была действительно интересной. Он ездил по городам, встречался, обсуждал. Но это была специфическая информация, все больше он замечал в ней некоторую системность. Иногда обсуждал статьи с Мих Михом. Тот, просматривая материал, не возражал, и все шло в печать. Встречи с Сергеем Львовичем были краткими и деловыми. Он тоже не вмешивался в стиль написания. Пару раз было, что просил притормозить публикацию. На вопрос Виктора «Почему?», ответил:
– После Вашей поездки и сбора материалов, там сообразили и сделали вывод. Подождем, посмотрим недельки две. Зачем губить человека.
Информация давила. Его замечания стали выстраиваться в определенную схему, пока что в голове. Он не пытался систематизировать, но чувствовал, к этому идет. Он отслеживал развитие событий в тех областях и местах, о каких он писал. Кто-то уходил на другую работу. Это было прогнозируемо. Попав в обойму, из нее не выбрасывали. Разве что выстреливали в никуда. Он понимал, что идет сортировка. Можно было просто снять человека, но нужна была публикация. Показать населению, что вот мол, мы реагируем на замечания. Да, извините, проглядели. На все не хватает хозяйского глаза. Блеф. Игра в демократию и связь с населением. Круг, которого он коснулся, был жесткий. Его нельзя было расширить или сузить. Он чувствовал, что реально влияют на развитие событий не так много людей. Он, понимал, что не все руководители высшего эшелона власти входили в этот круг.
«Если кому сказать, скажут масонство. Нет там никакого масонства. Есть инстинкт самосохранения определенного круга людей. А вот кто в него входит?» Вот что занимало его больше. «Да, молодцы, ребята. Выстроили систему, чтобы потрясения свести к минимуму. Если бы в свое время власть чуть подвинулась у стола управления, и сейчас сидели бы за ним. Места бы хватило. Пожадничали, а сил защитить себя не было. Вот и ушли в прошлое истории. Новые смекалистее. И сила есть, и умом не обижены. Систему перестроили. На кого им опираться? На бедных – стихия, по принципу «до основания, а затем», на богатых – передадут. Вот и выстраивают свою систему безопасности и управления. Создали условия военным и аналогичным структурам. Они будут защищать. Они не наемники. Они свои».
