Я говорю с тобой, а не с Рикардом, резко ответил Коннор.
Комната с присутствующим в ней епископом казалась меньше, чем обычно. О'Брайен неудержимо потел, бокал скользил в его руке, и Майк поставил его на каминную полку за спиной.
Мы оба знаем, как важно, чтобы всё оставалось нераскрытым. Сделав шаг, Коннор заполнил всё личное пространство О’Брайена. Он смахнул чешуйку перхоти с плеча банкира. Секреты должны оставаться секретами.
О’Брайен сделал шаг назад, пока не упёрся пяткой в каминную решётку. Ему некуда было отступать. Мужчины стояли, смотря друг другу в глаза. Кислый запах виски, казалось, вот-вот перевернёт желудок наизнанку. Шея Коннора была раскрыта, белый воротничок снят, и можно было увидеть, как пульсировала сонная артерия. Майк наблюдал, как она сокращалась и расширялась, словно загипнотизированный, представляя, как она качала кровь к сердцу епископа, если таковое у него было. Майк затаил дыхание.
Что ты имеешь в виду? не выдержав, спросил О’Брайен.
Мне что, нужно объяснять тебе по буквам?
Нет… нет, я так не думаю.
Глаза епископа потемнели. Он поставил бокал рядом со статуэткой маленького мальчика и положил обе руки О’Брайену на плечи.
Хорошо. Я не могу позволить себе проиграть в этой сделке, сказал Коннор. Ты человек с деньгами. Проследи, чтобы мои финансы… и всё остальное тоже нельзя было проследить.
Каждое его слово эхом отдавалось в комнате. Епископ встряхнул Майка, убрал руки с его плеч, взял бокал с виски, опустошил его и, вернув на каминную полку, повернулся. Только тогда О’Брайен смог вздохнуть.
Ненавижу котов, повторил Коннор, направляясь в холл.
О’Брайен ничего не ответил. Он был не в состоянии. Запах от дыхания епископа практически душил его. Он упёрся о камин, чтобы удержать равновесие. Коннор надел пальто.
Не нужно меня провожать, сказал он.
Лишь когда кот выполз из-под кресла и начал тереться о его ногу, О'Брайен смог пошевелиться.
***
Чтобы добиться должности Главы Окружного совета, необходимо было много и тяжело работать, а также обладать умственными способностями и хорошей деловой хваткой. Но также помогало и то, что ваш отец тоже когда-то был Главой. Джерри Данн не был дураком — он знал, что его отец работал за кулисами, чтобы обеспечить его успех. Теперь он об этом жалел. Работа принесла ему слишком много проблем, для устранения которых он должен был принимать окончательные решения. Он ненавидел принимать жёсткие решения, особенно когда ему было за них отвечать.
Он ушел с работы раньше, но вернулся, чтобы еще раз проверить один файл, молча проклиная своего вечно вмешивающегося отца. Данн пролистал документ с заявкой на перепланировку «Санта Анджелы», благодарный за то, что Джеймс Браун передал его ему для окончательного рассмотрения незадолго до своей безвременной смерти. Он отправил дело в ящик стола и запер его. Проект был не таким спорным, каким мог бы быть, поскольку им удалось вмешаться в план застройки. Но Том Рикард хотел быть вдвойне уверен, поэтому был готов заплатить больше, наличными. Данн не собирался отказываться от такого предложения. Он надеялся, что вскоре сможет забыть об этом и продолжить жизнь без хватки Рикарда. Он посмотрел на падающий снег и подумал: «Откуда, черт возьми, взять сил, чтобы продержаться до конца недели?»
Он взял пальто, выключил свет и направился домой. Никогда прежде в своей жизни он не чувствовал такого давления.
***
Включив душ на полную мощность, Майк О’Брайен позволил горячей воде обжигать его кожу. Он стоял в кабине, чувствуя себя очень маленьким.
Под кожей, покрытой шрамами, ползали демоны, подавляющие порывы паники. Он отмахнулся от них. Ему не нравилось вспоминать прошлое. Оно было похоронено. И никто его не воскресит. Никто. Он тёр сильнее, оставляя на коже рук и груди красные царапины. Он пытался заглушить нарастающую ярость, которая грозилась охватить его целиком.
Ему нужно было избавиться от психических мучений, которые быстро захватывали его мысли. Выключив воду, он позволил воздуху в ванной комнате охладить своё обнажённое тело.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Был только один способ успокоить его внутренние терзания.
Он оделся, накормил свою кошку и вышел в ночь.
***
Епископ Коннор какое-то время разъезжал на машине по городу, а затем припарковался и постоял. В мыслях он прокручивал их с О’Брайеном встречу.
Он беспокоился, что слишком сильно надавил на него. Отчаяние одолевало его. Слишком много червей сбежало из банки, и ему срочно нужно было накрыть ее крышкой и плотно прижать. Ему не нужен был ещё один человек, вышедший из-под контроля, к тому же он должен был убедиться, что Том Рикард выполнял свою часть сделки. Они все вместе были в этом замешаны. Трудные времена требовали крайних мер. Он задавался вопросом, были ли они готовы к этому.
Епископ долго сидел, глядя сквозь мокрый снег на замёрзшее озеро, представляя себе солнечный день, игру в гольф на новой застройке «Санта-Анджелы».
«Да, — подумал он, — не за горами нас ждут хорошие дни».
Глава 58
Меня навестил наш общий друг, епископ, сказал О’Брайен, усаживаясь в кресло.
Чего этому мерзкому ублюдку надо в этот раз? спросил Рикард, протягивая О’Брайену выпивку.
Тот покачал головой, отказываясь.
Я за рулём, да и выпил уже пару бокалов.
Как знаешь. Рикард налил себе. Выглядишь дёрганым.
Да, что ж, он умеет напугать меня до чёртиков.
Том Рикард громко рассмеялся.
Да ладно тебе, не будь идиотом. Чего он хотел?
Ему не нравится полиция, особенно инспектор Паркер, вынюхивающая про наши дела.
Слишком поздно. Двое из этих жертв связаны с нашим проектом, какой бы малозначительной ни была эта связь. Но нам нечего скрывать. Рикард внимательно посмотрел на О’Брайена. Не так ли?
Нет… нет. Не думаю.
Ты так не думаешь? Рикард наклонился над партнёром. Тебе лучше знать наверняка.
Да просто… все эти займы. Я окажусь в полном дерьме, если ты их не выплатишь в ближайшее время.
Это не имеет никакого отношения к нашему общему другу.
Твои займы служат поддержкой для сделки.
Я знаю своё дело. Рикард обошёл белое кожаное кресло. Сказал бы лучше епископу Коннору, чтобы занимался своими делами.
Есть кое-что ещё…
О чём ты толкуешь?
Я… я не могу сказать. Но если узнают…
Боже мой, парень! Выкладывай уже!
Тебе не нужно это знать.
Вот что я тебе скажу: если полицейские узнают что-то, о чём мне не известно, то сделка отменяется. Понял меня? Отменяется!
Рикард с силой опустил бокал, расплескав виски на подлокотник кресла. Вечер становился всё хуже и хуже.
Ты же несерьёзно? спросил О’Брайен, в смятении уставившись на Рикарда.
О, вообще-то серьёзно. Если вы с епископом Коннором надумали что-то за моей спиной, я выйду из игры. Рикард скрестил руки на своей широкой груди. И где же вы двое тогда окажетесь?
Я… я… я… О’Брайен встал, размахивая руками в воздухе.
Ты мне не нравишься, О’Брайен. Но знаешь что? Ты и не должен мне нравиться.
Почему?
Ты меня знаешь, я режу правду-матку, а ты дурак, который только и ждёт, чтобы тебя уломали. Сделай так, чтобы деньги были в безопасности, и исчезни с моих глаз. Рикард повернулся к двери и открыл её. Убирайся из моего дома.
Я… Я ухожу.
Знаешь что, О’Брайен?
Что?
— Ты одеваешься с иголочки: алмазные запонки, дизайнерские костюмы, но всё это не скрывает тот факт, что ты никто без своих костюмчиков.
— Ты оскорбляешь меня, — сказал О’Брайен. Разве Лотти Паркер пришла не к такому же заключению? Какое право имели эти люди так с ним обращаться? Он опустил голову.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Убирайся! прокричал Рикард. Если сейчас же не уйдёшь, одними оскорблениями не отделаешься!
О’Брайен выбежал за дверь.
Рикард налил себе ещё выпить и подошёл к окну.
Мелкий кусок дерьма, проговорил он.
