Люди, которые попали под действие пояса были изуродованы настолько, что представляли собой изломанные манекены, залитые кровью… такое они видели лишь однажды, когда русские применили какие-то спецбоеприпасы высокой точности, и они потом подошли к позиции ДШК, атакованной ракетой с вертолета — зрелище было просто ужасное, душманы были настолько изуродованы какими-то короткими стальными стрелками, что казались провернутыми через мясорубку. Так и тут… кровь, гарь, выбитые стекла, иссеченные стены и мясо… мясо… мясо…
— Аллах… — потрясенно выдохнул кто-то, и никто его не одернул, несмотря на то, что все они были коммунисты.
Министр обороны все понял первым. К кому шел смертник и зачем он шел. Времени больше не было — совсем.
— Возвращайтесь по частям! — приказал он — собирайте офицеров, коммунистов. Части — в боевую готовность, получить боекомплект, заправить технику. Быть готовыми к выдвижению по моему сигналу.
— Как же мы здесь пройдем… — сказал кто-то
— Это не первая кровь, которую вы видите. И не последняя…
Командир четыреста сорок четвертого батальона "коммандос" возвращался в часть на своей обычной машине — на белой Ниве, которая считалась в Афганистане чуть ли не престижнее УАЗа. Все дело в том, что УАЗ можно было получить по распределению, лон полагался по штату командному составу — а вот Ниву надо было доставать, шурави давали Ниву только тем, кого желали отметить, при равной проходимости в горах с УАЗом она была намного комфортнее, почти как Волга, машина партийных чиновников…
Комполка ехал в машине один — это если не считать водителя, который в расчет вообще в таких случаях не берется, одушевленное приложение к машине. На лобовом стекле машины был пропуск, позволяющий ездить во время комендантского часа, Кабул сегодня не обстреливали, а почти пустые улицы позволяли ехать быстро. Только темные стальные черепахи бронетранспортеров и фигуры людей с автоматами около них — защитники революции — напоминали о том, что в Кабуле не начало двадцатого века, а его конец и в городе неладно. Но полковник думал не об этом… он думал о том, что сказал ему Танай.
Если бы не было русских — он бы не поверил. Подумал бы, что это очередная авантюра Таная, причем опасная, чреватая партийным авантюра, попытка захвата власти в стране через государственный переворот. Господи… сколько Афганистан пережил этих переворотов за последнее время. Ведь полковник начал служить еще при Дауде, который отнял престол у двоюродного брата, потом Тараки, Амин, Кармаль. Ни один правитель Афганистана за последнее время не умер собственной смертью, кроме разве что Кармаля, который то ли лежит в больнице в Москве, то ли арестован. Неужели опять… получается это будет… шестой правитель, и только один пришел к власти мирно. За что Афганистану такое?
Когда его вызвали к Танаю — он думал что это — по результатам последних операций в западных районах Афганистана. Вместо этого — в кабинете Таная были шурави, старшим из них был генерал, который был старшим военным советником в третьем армейском корпусе, он болел желтухой и у него от этого были желтые, больные глаза. Русский генерал завел с ним разговор о том, что происходит в стране, в Политбюро, он думал что это — провокация, отвечал сдержанно и даже в чем-то враждебно — но потом постепенно поверил русскому генералу. Если это и провокация — то чертовски хорошая, жизненная провокация.
Наджибулла и те люди, которые стоят за ним хотят устроить очередную резню и уничтожить тех, кто состоял или состоит в партии Хальк, чтобы установить решим единоличной диктатуры. В основном тех, кого не расстреляли за дела Амина — приговорили на восемь-десять лет, сейчас они начнут выходить и партия начнет возрождаться. Чтобы упредить фракционность — Наджиб решил устроить "Варфоломеевскую ночь", избиение халькистских кадров в партии. Кого-то уничтожить, кого-то приговорить к расстрелу, кого-то посадить в тюрьму.
Полковник не поверил бы — если бы не знал Наджиба и его характер, его скрытность и коварность. Об этом говорят все в партии — только шепотом. А шурави, получается — все надоело.
На самом деле — суть заговора была совсем другой — но генерал Куракин играл тонкую игру. Он знал, что из всех тех, кого он пригласил побеседовать в кабинет министра — хоть один, но пойдет к президенту и донесет об этом разговоре. Президент, сам поднаторевший в бюрократических интригах, собаку на них съевший, сразу поймет, что он надоел русским — но не догадается, что его истинный план с замирением за счет сдачи страны американцам — уже известен советской разведке. То, что русские интригуют против него в армии и собирают заговор генералов — подвигнет его и его людей на преждевременное выступление. Они выступят — и проиграют. Лавина — это не всегда разрушение, нужно просто направить ее в нужную сторону — чем и занимался сейчас генерал Куракин.
И что теперь делать?
Подумав, он все же решил выступить на стороне министра — но только, как он оговорил — если в партии начнутся чистки. Только тогда он и его солдаты, как члены партии возвысят голос против беззакония и беспорядков, кем бы они не чинились. Пусть даже и президентом страны, генеральным секретарем ЦК НДПА. Перед законом — все равны.
Вот только возвысить свой голос — полковнику уже не было суждено. Ни против чего.
— Шайтан… выругался солдат-водитель, сворачивая на обочину рядом со стоящим бронетранспортером — они что, не видят, чья эта машина?
Луч фары высветил приближающихся к Ниве солдат, полковник увидел, что они держат автоматы в руках и на них надеты ПБС, и сразу все понял.
— Уз[80]! Уз! — крикнул он водителю, выхватывая Стечкин
Но было поздно — два автомата в руках бойцов специальной группы Президентской гвардии, подчиненной брату Президента изрыгнули огонь, пригвоздив к сидениям и водителя и пассажира белой Нивы.
Держа оружие наизготовку, двое убийц подошли к Ниве, один открыл дверь, пощупал пульс на шее…
— Готов.
Ниву откатили с дороги, трупы сбросили в кювет. Скоро это не будет иметь уже никакого значения.
Бой начался под утро, казалось, что президент страны… о Аллах, до чего же доходит, что президент поднимает мятеж в собственной стране[81]… делает все, чтобы его грозный противник, министр обороны страны Шах Наваз Танай бежал из министерства обороны — куда угодно, на север, на юг, к шурави. Это не имело значения — только… к примеру в Чехии президент страны мог отправиться изгнание и продолжать борьбу с территории чужой страны. В Афганистане все и всегда ставят на победителя, здесь нет никаких светских, гражданских убеждений, кто победил тот и прав. Того и поддержат, за того проголосуют, тому вверят страну и будут сегодня с жаром говорить одно, хотя еще вчера говорили совсем другое. Если Шах Наваз сбежит, он признает себя побежденным и его сторонники скопом переметнутся на сторону президента, став самыми верными из его сторонников, потому что однажды предавший служит вернее всего, искупая предательство. Шах Наваз не поддался бы искушению сбежать даже в Баграм, он бы остался в здании министерства и устроил бы бой в городе — если бы не шурави. Шурави сказали ему, что он может опираться на третий корпус, что он нужен в третьем корпусе, а с изменником Наджибом, продавшимся американцам и пакистанцам они разберутся сами. Наш Наваз не знал, что должен делать третий корпус — но он знал, что это действительно грозная сила, и знал, что там в Кандагаре сидят советские десантники. Знал он и то, что старший военный советник корпуса, создал в втайне ото всех отдельный оперативный штаб высокого уровня, с аппаратурой, позволяющей напрямую выходить на Москву.
Фактора внезапности не получилось — дурацкий инцидент со стрельбой у советского посольства привлек внимание защитников здания министерства, и они успели усилить передовые позиции. Поскольку министр был загодя предупрежден о готовящемся — в министерство он натаскал горы оружия, доходило до того, что некоторых людей он отправлял в отпуск или на лечение, а в их кабинетах от пола до потолка складировались зеленые деревянные ящики.
Афганская президентская гвардия, которую курировал специалист из Вымпела, известный как "товарищ Бек" только начала формироваться, однако благодаря энергии товарища Бека удалось сделать многое. Спецвооружение еще не прибыло, гвардия была вооружены обычным пехотным вооружением — но товарищ Бек выбил для своих гвардейцев двенадцать БРДМ-2 и большое количество УАЗов, на которых были установлены крупнокалиберные пулеметы, минометы и безоткатные орудия. На горд Кабул, на контроль его ключевых точек и, самое главное — дорог, по которым к городу могли подойти подкрепления министру обороны из верного ему первого корпуса — это было мало, однако две БРДМ-2 для штурма здания Минобороны все же было выделено. Кроме того — здание штурмовала полурота президентской гвардии и части ХАД по борьбе с бандитизмом. Силы вполне достаточные для штурма, если учесть то, что для штурма выделялись элитные части, подготовленные к ближнему бою. Но если нет фактора внезапности, если защитники министерства готовы к штурму, по-настоящему готовы — тогда успех операции ставится под большой вопрос.
