— О его таинственности мне говорит то, что оно появилось так же таинственно, как и исчезло, — сказал Калигула. — О его ценности мне говорит то, что Пилат уже за несколько лет до резни на горе хотел заполучить его — видимо, он полагал, что по крайней мере часть реликвий уже выкопана из земли. А что касается того, откуда оно взялось, то я подозреваю, что мой дед как раз и пытался выяснить это, когда по пути на Капри задержался в Мизенах. И у меня есть веские причины считать, что перед самой смертью он все выяснил.
— Тиберий? — удивился Клавдий. В угнетающе сумрачном свете он, прищурившись, поглядел на своего племянника, отставив наконец в сторону кубок. — Но ведь он и так уже накопил двадцать семь миллионов золотых монет. Стоило ли ему распутывать эту историю ради каких-то реликвий сомнительной ценности?
— Говоря о ценности этих предметов, — сказал Калигула, — я имел в виду не их материальную стоимость, но нечто гораздо более значимое. Об этом пока никто не знает, даже Друзилла. Понимаешь, я не случайно оказался в Мизенах, когда Тиберий прибыл туда в день своей смерти: я специально ждал там встречи с ним. Хотя он редко покидал Капри, но последний раз отсутствовал там несколько месяцев, и никто толком не знал, где он пропадал. Мне удалось выяснить, что он ездил к островам Пакси, тем самым, где египетский кормчий услышал тот жуткий крик. И мне думается, я знаю, что именно он надеялся там разыскать. На этих островах Пакси, около побережья Греции, стоит огромный камень вроде тех, что встречаются в землях кельтов. На нем вырезаны письмена на утраченном древнем языке, который, как считалось, никому не под силу расшифровать. Но Тиберий решил, что он знает человека, способного помочь ему. Человек этот, в свое время им облагодетельствованный, был заинтересован в этом деле так же сильно, как и он сам. Ты его знаешь, дядя Клавдий. По-моему, ты сам привозил его на Капри несколько лет назад для передачи какого-то прошения: чтобы дед отменил приказ Сеяна и позволил евреям вернуться в Рим.
— Иосиф из Аримафеи! Тот богатый иудейский купец, приятель Ирода Агриппы! Но что ему может быть известно обо всем этом? — воскликнул Клавдий.
— Да уж, наверное, немало, если он встретился с Тиберием на Пакси и провел там с ним несколько месяцев, расшифровывая древние каменные письмена, — ответил Калигула. — Когда деду стало плохо тогда после ужина, я остался присмотреть за ним и услышал, что он говорил во сне — или, скорее, выкрикивал в кошмарном бреду во время мучительной предсмертной агонии. Ну и что ты думаешь? Конечно, я все записал. До сих пор только я во всем мире обладал этим знанием.
Когда Калигула улыбнулся, Клавдий попытался улыбнуться в ответ, но его губы словно онемели. К тому моменту у него осталось мало иллюзий относительно причины смерти Тиберия. Он молил только, чтобы хоть то вино, которое он с такой жадностью выпил сейчас, было не отравлено. Ему и правда стало нехорошо.
Калигула взял дядю за руку, и Клавдию показалось, что в зале стало еще темнее. Единственным неизменным светом был странный огонь, мерцающий в глубине глаз императора.
— Всенепременно, — умудрился пролепетать Клавдий, проваливаясь в темноту.
ТРИНАДЦАТЬ СВЯЩЕННЫХ РЕЛИКВИЙ
Каждую эру, когда в дни весеннего равноденствия солнце восходит в новом астральном созвездии, бог нисходит на землю и возрождается во плоти смертного. Бог живет до зрелости среди смертных, далее приносит себя в жертву, покидает плотскую тюрьму и возвращается во вселенную. Перед смертью бог передает вселенскую мудрость лишь одному избранному смертному созданию.
Но дабы божественная мудрость стала явленной на земле в астральную эру, нить ее должно вплести во вселенскую ткань, сочетающую переплетение духа и материи. Только истинно посвященному, преисполнившемуся сознанием бога, ведомо, как содеять это.
Для установления вселенской связи должно собрать воедино тринадцать реликвий. Каждой реликвии отведена особая роль в ритуале возрождения новой эры, и каждая из них перед использованием должна соприкоснуться с божественной материей. Для возрождения грядущей эры потребно единство тринадцати реликвий:
Если поименованные реликвии сойдутся в руках человека, не обладающего вечной мудростью, то вместо эпохи вселенского единства породит он век дикости и ужаса.
— Ты понимаешь? — резко спросил Калигула, закончив эту впечатляющую диатрибу. — Вспомни, что я говорил тебе о копье, появившемся на казни в Иудее. Почему первым в списке стоит копье? Ты понимаешь, что это означает? Тиберий считал, что богом, позволившим распять себя перед началом эры возрождения, был Пан — козлиный бог, теснейшим образом связанный с названием острова Капри или даже с самим этим островом. Но когда на Пакси расшифровали высеченные на камне письмена, то оказалось, что именно иудеи, мой дорогой, обеспечили необходимую мертвую плоть для такого превращения. Разве не евреи бродят по всему миру, изучая древние языки и разгадывая тайны? Возможно, они также собирают эти всемогущие реликвии. Думаешь, твой Иосиф из Аримафеи не знал, что делает, когда просил Тиберия вернуть его народ в Рим? Думаешь, он не знал, что делает, когда выкрал тело того распятого в Иерусалиме иудея? Потому что он сделал это… и он же забрал то странное копье у Гая Кассия Лонгина.
— Силы небесные, Гай! Подожди, пожалуйста! — простонал Клавдий, роняя отяжелевшую голову на колени и чувствуя, что у него в животе от волнения и большого количества выпитого вина начинается мятеж. — Дай-ка перо. Мне нужно очистить желудок.
— Неужели ты не можешь хоть на мгновение сосредоточиться? — возмутился его племянник.
Он поднялся и передал дяде вазу со страусиными перьями. Клавдий вынул перо и помахал им в воздухе, чтобы расправить волоски. Потом открыл рот и пощекотал пером в горле, пробуждая рвотные позывы, после чего быстро выплеснул в вазу все винное содержимое своего желудка.
— Так-то лучше. Теперь у меня и голова прочистилась, — сообщил он Калигуле. — Но во имя Бахуса, объясни мне, к чему ты клонишь.
— Вот непонятливый, — сказал Калигула. — Пока Ирод Агриппа выясняет в Иудее, где могут быть остальные реликвии, мы с тобой отправимся в Британию, найдем Иосифа из Аримафеи и раздобудем то копье!
ВОЗВРАТ
Фу/Возврат: поворотная точка Гексаграмма 24
Уходит власть тьмы. Зимнее солнцестояние возвещает победу света. Период упадка подходит к поворотной точке. Мощный свет, который был изгнан, возвращается. Все приходит в движение, но оно порождается не силой…
Замысел возврата заложен в самой природе. Движение непрерывно и циклично… Все приходит само в должное время.
Ричард Вильгельм. Комментарии к «Ицзин, Книге перемен»
Чем больше знаешь, тем больше постигаешь, тем глубже осознаешь, что все меняется по кругу.
Иоганн Вольфганг Гёте
Целебные воды горячего бассейна, в которых я отмокала больше часа, совершенно не помогли мне успокоиться. Благодаря содержательному повествованию дядюшки Лафа о нацистских пособниках и бурских насильниках, так украсивших мое генеалогическое древо — не говоря уже о прелестной седой тетушке Зое в Париже, умудрившейся покорить своими плясками сердце Адольфа Гитлера, — моя семейная история стала выглядеть все более и более подходящим материалом для избранного мною поприща: контейнер с грязными делишками, прикопанный и захороненный полвека назад, только что потерял герметичность и грязь начала просачиваться наружу.
Когда Лаф удалился на послеобеденную сиесту, я вернулась к себе в номер, намереваясь немного подумать в одиночестве. Понятно, что материала для раздумий имелось предостаточно.
Я знала, что, разыграв собственное убийство, мой кузен и сводный брат сделал меня общедоступной девочкой для битья, но сотворил он все это, видимо, ради тех самых рукописей, которые так ревностно охраняли его родной отец Эрнест и моя бабушка Пандора. Тех самых рукописей, которые мой отец и мачеха стремятся захватить и выгодно опубликовать при содействии мировой прессы. И хотя пока содержание завещанных документов оставалось загадочным, я уже не сомневалась, что рунический манускрипт, припрятанный мной на работе в томах Нормативов Министерства обороны, послал мне именно Сэм.
Оберточную бумагу я выбросила, поэтому не могла проверить почтовое отделение отправителя. Но в тот момент, когда Лаф упомянул об этом, перед моим мысленным взором всплыла яркая картинка: найденная Ясоном в снегу желтая почтовая квитанция с индексом отправителя, который начинался с цифр 9-4-1, означавших, что пакет послан из Сан-Франциско. Поэтому Вольфганг Хаузер, утверждая, что он послал мне его из Айдахо, проявил себя как талантливый мифотворец. Возможно, это касалось и всех его остальных рассказов.
