Я узнаю стиль немецких солдатских писем, он типичный.
— А на конверте была печать?
— Да. Полевая почта 13-го резервного армейского корпуса.
— Вы мне доставили удовольствие, Юбер, у вас хорошая память. Так, теперь мы знаем, что тринадцатый резервный корпус был на отдыхе в ближнем тылу фронта в Шампани 23-го числа прошлого месяца и вероятно, он все еще там. Давайте посмотрим теперь на других хозяйских сыновей. И зятья? Действительно, там же были зятья?
Я продолжил, таким образом, терпеливо его расспрашивать обо всех мобилизованных мужчинах во всех семьях, которые он посетил. Теперь мне можно вытащить из этого намного больше, чем он подозревал сам. Одна из этих семей баварская. Она получила накануне открытку из Бреслау с такими простыми словами: «В поездке на несколько дней! Приветы и поцелуи, Карл». Итак, этот Карл пулеметчик в баварском горном корпусе! Как оказалось!
Детали накапливались медленно и трудно: я обязан был делать несколько записей, хотя моя память была теперь замечательно точна. Дело обучения! Я могу ей довериться на один, два, три дня, но стоит мне составить отчет, как мне кажется, что она опустошается одним ударом, как переворачивающаяся тачка для щебня.
Дело такого рода требует времени; сейчас половина первого пополудни; мы сидели там приблизительно уже два часа. Юбер выпил ощутимое количество кружек пива. Где в нем помещается вся эта жидкость, великий Боже? Но я был этим доволен, так как, пока мы хорошо пьем, мы вызываем симпатии к себе у хозяина кабачка. Тот, кто устроился бы в углу и не пил, быстро бы вызвал подозрения!
Я уже хотел было встать, но у Юбера должно быть, было в запасе еще кое-что. — 2-го, — сказал он, — я был во Фрейбурге в Бадене. Мой клиент, Альтмайер представил меня одному офицеру запаса, который меня спросил, мог ли бы я достать ему автомобильные шины. Он обещал очень хорошо платить, это очень прибыльная торговля, но я не хотел бы снабжать немцев без вашего ведома.
— Я согласен, — ответил я ему, — я даже хочу, чтобы вы отправляли шины из Франции через Швейцарию, когда вы захотите, да, да, это очень серьезно, я не шучу. Мы могли бы им предоставить две шины, если бы каждый раз получали взамен информацию, которую мы могли бы получить только на фронте, захватывая «языков».
Я добавил между тем: — Надо, чтобы вы сами ему принесли шины во Фрейбурге. Если ваш человек захочет искать шины в Швейцарии или попытается напрямую их брать их там, у него ничего не выйдет. Напишите ему прямо сегодня, что вы нашли «золотую жилу» и даже метод, как вывозить шины из Швейцарии. Если он согласится, вы тотчас же снова отправитесь туда.
Он не скрывал своей радости:
— Замечательно! Так я, наконец, хотя бы немного заработаю!
Я его тотчас же оставил, чтобы встретиться со Шмидтом, который уже выпил в качестве аперитива немало белого вина. Нельзя, чтобы он продолжал в таком темпе, это может быть опасно, тем более, в этот вечер! Я упрекнул его довольно грубо: — Внимание, старина; вы же сами знаете, что стоит вам выпить больше, чем надо, у вас развязывается язык. Так что, давайте без глупостей, мы на службе.
Я мимоходом отметил для себя магический результат этого слова, сильного, как удар хлыстом, его воздействие на сердце, на разум, на волю и внимание всех наших людей, на их физические и душевные силы, направленные к единственной цели. Мы завтракали скромно, как и подобает, учитывая среду. Что касается меня, то я стараюсь выглядеть так, как и положено человеку моего положения: маленьким коммивояжером в турне. Для того, чтобы не привлекать к себе внимания я говорю на моем диалекте Верхнего Рейна, очень похожем на базельский. В более шикарном ресторане, я вел бы себя с более важным видом, образно говоря, надувая щеки, и говорил бы на немецком языке в немецкой Швейцарии, на французском — во французской Швейцарии, лишь бы не привлекать к себе внимание и использовать ту мимикрию, которая, по моему мнению, является высшим законом для шпиона, в той же степени и по тем же причинам, что и в животном мире. Но если насекомое окончательно приспособлено по природе к своей обычной среде обитания, шпион должен благодаря постоянному обучению, стараться никогда не выделяться в разнообразных кругах, которые он посещает. По большому счету, все искусство шпиона концентрируется в этой максиме: быть незаметным; чтобы в обычном обществе никто не сказал о нем: «какой он шикарный!», а в обществе изысканном — «какой он заурядный!». На вокзалах Женевы, Лозанны и Берна, те же полицейские сотни раз видели, как я прохожу прямо перед их глазами, но они никогда не удостаивали меня взгляда, не испытывали ни малейшего желания хоть раз спросить меня, что я тут делаю. Я дошел до того, что разгадываю их, что знаю их. Я сомневаюсь, чтобы они хоть однажды подумали про себя, увидев меня: — Вот идет человек, который много путешествует.
В тот день после этого отступления от темы, я во время обеда со Шмидтом снова вернулся к моей основной теме — к плану, как наладить систему связи с агентами. Моя система очень маленьких групп («ячеек») и водонепроницаемых переборок обязывала меня поддерживать прямые связи с почти совсем моими сотрудниками. Я знал по опыту, в какой степени деформируются сведения, как искажается информация, каждый раз, когда она проходит через человеческий мозг. Чем больше «посредников» — тем больше искажений, потому я всегда старался получать сведения из первых рук. Но тут была определенная опасность, так как, будучи уверен в лояльности моих эльзасцев, я сомневался в платных агентах. И у самых лучших из агентов могут быть неожиданные слабости, они могут поддаться страстям Бахуса или Венеры — ведь мы просто люди, мы сами не знаем себя, как же мы можем знать в полной мере нашего ближнего? Отсюда этот принцип: мои агенты не должны знать мое имя и мой адрес.
— Давайте, — сказал я Шмидту, — я назначу вам постоянное место и время следующих встреч. Итак, моя следующая встреча с вами состоится в 10 часов 30 минут утра, у центрального почтамта в Базеле. Не приходите туда ни на пять минут раньше, ни на пять минут позже. Я приду точно в условленное время, вы его знаете, и если вы тоже придете точно, ни мне, ни вам, ни придется ждать, тогда мы не будем привлекать внимание. Что касается дня встречи, которого я сам еще не знаю, я вам сообщу его простой почтовой открыткой, всего с несколькими словами: «С наилучшими пожеланиями, Луиза» — (предупредите вашу жену!) это все; но вы обратите внимание на дату. Если я пишу: Цюрих, 24 сентября, это не будет значить, что я пишу эту открытку 24-го, а что я хочу встретиться с вами 24-го при условиях, которые мы уже оговорили. Поняли?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
