— Э, а чего бы вы хотели, — ответила она с легкой иронией. В природе есть те, у которых ожидание усиливает желание, но есть и другие, у кого оно его убивает. Главное, чтобы не ошибиться.
— Скажите еще, что вы меня презираете, вам просто нужно было использовать меня, чтобы я предал свою страну. Это в равной степени лживо и отвратительно, ах, считайте, что я возненавидел самого себя.
Эти слова произвели немедленный эффект.
Она приблизилась ко мне:
— Но нет, нет же! Успокойтесь! И она взяла мою руку в свои. — Знаешь ли ты, что я сама не изменяю своей стране, своей расе? Что ты об этом знаешь? Почему я это делаю? Из-за денег? Из-за нужды и из страха!
— Да, но ты же полька!
— По отцу, — сказала она со вздохом, — но он умер молодым, а моя мать пруссачка. Она привила мне свои взгляды, свои чувства и свою религию. Ах, как же! Я хорошо чувствую грубость и жесткость этих людей, их спесь, их самодовольство меня коробят. Но что остается делать девушке из разорившейся семьи? Тут, по крайней мере, я еще могу жить в своей среде. Да, мы предатели, мы мерзавцы, мы оба, ты и я.
И эта странная девушка как-то необузданно дико обняла меня и крепко поцеловала. Потом продолжила, в игривом тоне, как будто сбросив одним махом с себя всю тяжесть своих угрызений совести и страхов:
— По меньшей мере, нам это хотя бы приносит выгоду! В этот вечер давайте наслаждаться жизнью! Я хочу отужинать с тобой в самом лучшем ресторане Женевы, а потом мы пойдем танцевать и пить шампанское. Я хочу захмелеть, пить, пить, а потом ты сделаешь то, что ты хочешь!
Что за варварский романтизм в этом народе, который никогда нас полностью не понимал!
Баронесса де Маковски выполнила всю свою программу. Я не знаю, каким чудом она добралась до своего номера, но и там снова шампанское и несколько рюмок водки довели ее до того, что мне пришлось раздеть ее и уложить в постель.
Она тут же погрузилась в глубокий сон, пока следующим утром ее не разбудили яркие лучи теплого осеннего солнца. Я думаю, для любого нормального человека то, что произошло, было бы жестоким разочарованием. Но можно ли шпиона считать нормальным человеком? Я сам спрашивал себя об этом, потому что меня в тот час очаровал вид не этой спящей красавицы, а ее сумочка, которую я нашел в углу ее номера. Она была открыта, и в ней лежали ее паспорт, бумаги и ключ от чемоданчика. И как бы по требованию моей службы я почувствовал, как удивительным образом успокоились мои мысли, возбужденные в ожидании этого часа. Я перерыл все, я прочел все, я скопировал, время от времени поглядывая на спящую даму, все бумаги, которые у нее были, например, ее записную книжку, не пропустив ни одной страницы, ни одной пометки, даты или цифры.
Еще до этого она изобличила себя устно, выдав и свою подлинную личность и назвав настоящее имя своего шефа — ротмистра фон Шнайда.
— А, этот, это Шнайд, пруссак, жесткий и скрытный, как я его ненавижу. Будь с ним осторожен, понял? Когда кто-нибудь из его агентов, мужчина или женщина, больше его не устраивает, Шнайд отправляет его во Францию и сам же на него доносит, чтобы того расстреляли!
Сведения, которые я получил, позволили нам вскоре раскрыть всю шпионскую сеть, управляемую из немецкого консульства в Женеве.
На следующий день я отправился в К…ньи, где меня забрал Бертон.
— Я очень вами доволен, — сказал мне майор, — вы предупредили нас о баварском горном корпусе на следующий день после его прибытия, и вы были правы. Этот корпус действительно расположен именно там, где вы сказали, для нас это очень важное доказательство. Если вам говорил об этом фон Шнайд, то с достаточным основанием. За это время немецкая тяжелая и легкая артиллерия резерва на нашем фронте начала движение на восток в неизвестном направлении. Сейчас задача состоит в том, чтобы не упустить горный корпус, который вероятно, в один из дней исчезнет, как по волшебству. Направьте всех ваших агентов на выяснение этого вопроса и на уточнение направления перебросок артиллерии. Нужно, чтобы Юбер вернулся как можно быстрее. Я собираюсь отправить шины в Невшатель к Симону; вам нужно будет только представиться ему, чтобы забрать их. Продайте их Юберу по себестоимости, выручку от операции пусть он оставит себе. Глядите в оба, я полностью полагаюсь на вас.
Затем он продолжил:
— Сейчас давайте немного займемся делом фон Шнайда. Я позвоню в Главный штаб главнокомандования, и там подготовят ответы на вопросы, которые он вам поставил: концентрация войск, американские лагеря и т. д. Мне даже предложили сфабриковать официальный документ о прибытии американцев, но я отказался. Я, конечно, не поверил бы, и вы тоже, если бы агент, тем более, еще новичок, из первой своей поездки привез бы подлинный документ. Шнайд, естественно, не глупее нас. Впрочем, мы все равно не сможем долгое время сбывать ему сфабрикованные сведения. Такие вещи раскрываются довольно быстро. Нужно будет придумать что-то получше. Но в любом случае, этим заниматься вы не будете. Мюллер — да, если вы хотите. Как поступать? Довольно просто. Вы завтра вернетесь в Швейцарию, остановитесь в Базеле или в Цюрихе и не будете посещать франкоязычные кантоны, пока я не перешлю вам ответ Главного штаба. А если фон Шнайд напомнит вам о себе, то вы пожалуетесь на болезнь, и когда он захочет посетить вас, чтобы поручить новую миссию, вы попросите баронессу приехать к вам, больному, а там представите ей Мюллера. После этого оставьте эту милую парочку в покое, вы слышали?
И шеф, строгий к самому себе и ко всем остальным, усмехнулся в свои рыжие галльские усы и отечески положил мне руку на плечо:
— Может быть, то, что я сейчас прошу, это для вас жертва, но мне совершенно необходимо ее у вас потребовать. Я никогда не допущу, чтобы в разгар войны один из моих офицеров, проще говоря, позволил бы себе развлекаться с женщиной, которая служит нашим врагам, из-за неблаговидных действий которых на фронте гибнут наши солдаты. Это вопрос сердца и чести! О, я вовсе не хотел вас упрекнуть; наоборот, я должен вас поздравить с тем, что вы разоблачили двух немецких агентов. Но сейчас предоставьте это дело контрразведке. Поняли?
Эти приказы следовало выполнить неукоснительно.
На следующий день я был в Невшателе, где попросил доставить мне комплект из четырех автомобильных шин. Получив шины, я отвез их в Базель и оставил на хранение у Шмидта. Юбер днем позже забрал две из них и повез во Фрейбург. В это время, благодаря соучастию некоторых швейцарских таможенников, уже давно подкупленных немцами, Эмиль каждые два дня вывозил из Швейцарии в Германию свои пакеты с товарами. Для этого он взял себе в помощь двух безработных и занимался этой коммерцией, пусть скромной, но выгодной. Его сведения совпадали с информацией, которую сообщал мне Юбер.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
