Направляясь к дому на Ленинском проспекте после задержания Шкабары, чтобы арестовать бухгалтера Звонарева, Кольцов рассчитывал на помощь Хавтана, если операция затянется. Хотя понимал: братву лучше в курс дела не вводить, можно и с носом остаться. Но все зависело от того, как поведет себя Звонарев...
На звонок дверь на цепочку приоткрыла миловидная, средних лет женщина. Кольцов, ничего не говоря, протянул в узкую щель служебное удостоверение и негромко буркнул: "Милиция", -- и его тотчас впустили в квартиру. Войдя в просторную, аккуратно прибранную прихожую, он сразу почувствовал, что бухгалтер привык к комфорту и уюту. Женщина, и не пытавшаяся скрывать свое подавленное настроение, вяло пригласила в комнату, и Герман убедился в своей догадке. Все в доме было подобрано со вкусом, на всем лежала печать ухоженности, достатка, да и сама хозяйка производила впечатление женщины, живущей на широкую ногу, -- наблюдая ежедневно замотанных баб с авоськами и сумками, это было нетрудно сейчас понять.
Кольцов, почуяв, что бухгалтера нет дома, решил не пугать женщину сообщением, что приехал арестовать ее мужа или сожителя, хотя, в случае необходимости, готов был устроить тут засаду и ждать, когда появится Звонарев, поэтому, присев у стола, сказал:
-- Мне нужно видеть по чрезвычайно важному делу господина Звонарева.
Женщина подняла на гостя удивленные глаза и ошарашила Самурая:
-- Вы опоздали. За ним пришли рано утром и увезли, сказали, что арестовали до выяснения каких-то обстоятельств.
-- Кто арестовал? -- не смог сдержать удивления Кольцов.
-- Наверное, ваши коллеги, я была еще в постели...
-- Как они выглядели? Сколько их было, какие документы предъявили?
Женщина равнодушно пожала плечами, словно судьба Звонарева была ей глубоко безразлична.
-- Трое. В штатском. Прилично одеты и вели себя вполне интеллигентно. Кажется, предъявили они Борису Михайловичу ордер на арест...
Понимая, что оставаться ему в этой квартире небезопасно, Кольцов встал:
-- Извините. Вероятно, это были коллеги из параллельных структур. У нас ведь в милиции, как и везде, неразбериха, реформа то есть... Я узнаю, по какому ведомству задержан ваш муж, и позвоню вам. До свидания...
И уже уходя, с порога, Герман догадался подстраховать свой визит, чтобы сбить с толку тех, кто, возможно, как и он, заинтересуется судьбой бухгалтера. Доверительно, словно не решаясь и как бы преступая из-за каких-то внутренних симпатий к хозяйке строгие государственные инструкции, он сказал, взявшись за дверную ручку:
-- У меня к вам просьба, она в интересах вашей безопасности. Если вдруг кто-нибудь, хоть в форме, хоть без формы, с документами или без оных, будет интересоваться Звонаревым, вы не должны говорить, что его арестовали. Скажите, что он ушел утром и пропал. Теперь такое случается часто и никого уже не удивляет. Договорились?
Испуганная женщина, закрывая за ним дверь, молча кивнула...
Все это время -- со дня задержания Шкабары и до случайной встречи в поздней электричке со следователем банды -- Самурай был уверен, что Звонарева арестовала милиция. Оказывается, он сразу взял неверный ориентир, столько времени потерял, пытаясь выйти на след бухгалтера в собственном ведомстве. Теперь-то Кольцов точно знал, что Звонарев по кличке Гном был не в бегах, как полагал следователь по делу Шкабары, а прищучили его совсем другие органы, не государственные. Теперь круг поисков Звонарева сузился до минимума. Его могли выкрасть за прошлые делишки друзья или компаньоны; могли похитить конкуренты новокузнецкой банды, знавшие о финансовых возможностях группировки; могли припрятать и оставшиеся члены банды Лабоцкого -- Шкабары, опять же из-за материального интереса. Короче, в какой вариант ни ткни -результат один: дело придется иметь с братвой, возможно с "синими", а может, и с молодыми волчарами, беспредельщиками, как и сам Шкабара. Биография Звонарева давала большой простор для фантазии, потому что, оказывается, разыскивали его по делам, совершенным в разных концах России, от Калининграда до Владивостока и от Архангельска до Сочи, -- было отчего приуныть Самураю.
След Звонарева оборвался надолго, и как ни пытался Кольцов отыскать его, шифр к миллионам Шкабары ему добыть не удавалось.
Но история со Шкабарой лишний раз подтверждала, что путь к обогащению он выбрал верный и наикратчайший. Нужна была лишь удача, одно крупное задержание настоящего толстосума или, наоборот, его освобождение -- за право разделить наворованное и переведенное за рубеж. Схему экспроприации капиталов Кольцов теперь знал четко, но оставалось положиться на случай, на везение... 6
Однако шли недели, месяцы, а случай Герману Кольцову не представлялся, и через каждые три дня приходилось вновь и вновь тащиться на опасное дежурство. Потерь особенных в группе больше не было, Бог миловал, но ранения случались часто. Впервые у двоих молодых не выдержали нервы, и они покинули команду, устроившись на спокойную, хорошо оплачиваемую работу охранниками в банк. Там и кормежка бесплатная, и одежда гражданская выдается, потому что иногда хозяев на крупные мероприятия сопровождать приходится. Опять же спортзал, сауна бесплатно и девок молодых целых двенадцать этажей -- выбирай любую.
Герман, понявший, что рано или поздно люди от него начнут уходить и именно из-за опасности службы, пожалуй, торопил события, но все безрезультатно. День ото дня идея поймать бухгалтера новокузнецкой банды становилась у Кольцова все навязчивее и неотвязнее, словно это был его единственный шанс в жизни.
Идея стала почти маниакальной, когда Самурай узнал, опять же от следователя и все в той же самой ночной электричке, под пивко, что Шкабара покончил с собой. То ли не выдержал суровых допросов -- а с ним иногда работали в день три-четыре следователя без перерыва, догадывались, что Шкабара огромные деньжищи перевел на Запад, то ли был уверен, что на снисхождение суда ему рассчитывать не приходится. И попади он в тюрьму, так там ему точно больше недели не прожить. Много крови "синих" у него на руках, а в зоне они единственные хозяева, там блатные окорот и спортсменам дают, и "новым русским", и новым беспредельщикам. Оттого, наверное, и повесился Шкабара, потеряв веру в свое всесилие.
Не радовала Самурая и всесильная пайцза, расстилавшая скатерть-самобранку в изысканном "Золотом петушке". Побывал он там пару раз с Леночкой, отметил день ее рождения и Восьмое марта, потом как-то забежал один, сытно пообедал и попил хорошего пива, разливного, "Хольстен" называется. И ни разу он не наткнулся на Хавтана. А в "Пекин" Кольцов не заглядывал, хотя помнил, как Хавтан зазывал его туда, видимо, хотел кое-кому представить, похвалиться, что своих людей имеет в спецслужбе МВД. Не хотел Самурай там светиться, нутром чуял исходящую оттуда опасность. Да и в "Золотой петушок" Герман больше не ходил, он не был халявщиком по сути своей и хоть мечтал есть и пить в лучших ресторанах, но только за свои. К тому же он не был так глуп, чтобы полагать, что Хавтан кормит и поит его лишь из-за сен-тиментально-слюнявых воспоминаний юности. "Бесплатный сыр бывает только в мышеловке" -- он это давно слышал.
Самурай уже дважды оказал Хавтану основательную услугу, и его крутые дружки конечно же знают, что у хозяина "Золотого петушка" в МВД есть свой человек -- капитан Кольцов, бывший люберецкий качок, выбравший ментовскую жизнь.
Однажды Самурай наткнулся на Хавтана у подъезда своего дома в Солнцево, хотя вроде адреса он и не давал. Хавтан был не один и в квартиру подниматься не стал, несмотря на приглашение.
-- У нас важное дело и позарез нужна твоя помощь... -- Он пригласил Кольцова в просторный "сааб", но и не подумал представить сидевшего на заднем сиденье средних лет мужчину. -- Нашему влиятельному братану -- Дантес его кликуха, я тебе о нем говорил -- шьют какое-то дело, -- без предисловий начал Хавтан. -- Мы знаем, какие следаки этим делом заняты и кого таскать будут. Знаем, на кого надежда есть, а кто и подвести может. Разумеется, мы хотим выяснить, кто на Дантеса будет бочку катить и чем вообще следствие располагает. Может, на понт хотят взять? Мы бы тут же, по горячим следам, внесли коррективы и процесс под микроскоп взяли. Знаешь, Гера, -- голос его стал доверительным, -- это очень впечатляющая штука. Приходишь к свидетелю, который убежден, что тайна следствия, особенно на таком уровне, дело святое, и задаешь невинный вопрос: "Что спрашивали? Что отвечал?" Тот, конечно, правды всей не скажет, и тут ты дословно выкладываешь, какие вопросы звучали за обитыми войлоком двойными дверями, а главное, какие ответы бы-ли даны. Шок гарантирован, со слабонервными и впечатлительными надо осторожнее -возможен инфаркт, проверено. Вот тогда, насладившись произведенным эффектом, ты и приказываешь: измените показания, вы же видите, какие у нас длинные руки, у нас везде свои люди. -- Заметив, как напрягся Самурай, Хавтан вдруг мягко пожурил: -- Да ты не боись, от тебя самая малость и требуется. Нам не резон тебя подставлять, ты же свой, люберецкий, мы тебя засланным казачком считаем... -- И засмеялся негромко, но чем-то зловещим повеяло от этого смеха. -- А теперь тебя Жора, Георгий Иванович, введет в курс дела.
