У Майкла Дивера был вид человека, уже познавшего лучшее, что есть в жизни, и теперь неторопливо, вальяжно и снисходительно воспринимающего происходящее, и которого даже вселенский олимпийский бум не взволновал, не растревожил.
Я пришел в восторг от умения американца надевать любую личину.
– Хелло, Олег! – произнес он негромко, но зато крепко пожимая руку. И в этом пожатии было все: и скрытая информация, что приехал он сюда не пустым, отнюдь нет, что как бы ни было трудно, но дело свое сделал надежно, что рад встрече и возможности наконец-то сбросить с плеч груз, лежавший на них столько лет и стоивший жизни его друзьям-соратникам, и еще многое-многое другое, что способно перейти из сердца в сердце, когда люди настроены на одну волну.
– Хелло, Майкл… Тебя не узнать!
– Береженого бог бережет, не правда ли?
– Будем надеяться на это…
– Есть признаки оживления духов? – на ходу, ничем не выдав своей обеспокоенности, спросил Дивер, раскусив мой намек.
– Есть. Нам следует быть предельно осторожными.
– За мной хвоста нет, я проверялся…
– Тогда – порядок, я тоже никого не привез…
Если бы мы знали, как глубоко ошибались в своих расчетах! Ни Майкл Дивер, ни ваш покорный слуга ни на минуту не оставались бесконтрольными: Майкла «вели», начиная от Буэнос-Айреса, ну, а за мной следили круглосуточно с той самой минуты, когда Питер Скарлборо обнаружил мое присутствие на Играх.
– Вы, надеюсь, заказали такси?
– Увы, пришлось отпустить машину, ведь я не знал, не задержится ли ваш самолет. А у меня, прошу прощения, денег кот наплакал… Да здесь взять такси – вовсе не проблема, стоит только руку поднять… – успокоил я Майкла.
Но Майкл Дивер на глазах помрачнел при этой новости, чем вогнал меня в краску, – не люблю попадать впросак, а здесь это неприятное состояние было налицо. Но я еще не понимал, что обеспокоило Дивера, легкомысленно полагаясь на собственную предусмотрительность, позволившую мне, как я был уверен, замести следы сразу же, стоило лишь выйти за пределы олимпийской деревни прессы.
Майкл ничего не ответил, а лишь плотнее прижал локтем синюю дорожную сумку «Пан-америкен» – единственный багаж путешественника. Так, разговаривая, мы дошли до стоянки такси. И словно подтверждая мои слова, из-за угла вырвалась новенькая белая «Золотая звезда» и мягко затормозила у наших ног.
Дивер оглянулся по сторонам, но, не заметив ничего подозрительного, открыл дверцу.
– Отель «Интерконтиненталь», – сказал он негромко.
– Йес, сэр, – сказал шофер – пожилой, насупленный кореец в белых нитяных перчатках, выглядевших довольно нелепо на его мощных руках тяжелоатлета, что к тому же подчеркивалось рубашкой с короткими рукавами и круглыми бицепсами, распиравшими ткань.
Майкл захлопнул переднюю дверцу, на какое-то время замер в нерешительности, но затем рывком открыл заднюю дверь и, ни слова не сказав, пробрался на сидение. Я устроился с ним рядом. Едва щелкнул замок, «Голд стар» взревела мощным мотором и с визгом рванула с места так, что нас вдавило в мягкое сидение.
– Как с допингами? – спросил Дивер. – Неужто полный порядок?
– Вот с этим, увы, не все чисто. Двух болгар, тяжелоатлетов, уже лишили медалей, пробы оказались положительными…
– Так оно, видать, и должно было случиться.
– Почему?
– До меня доходили кое-какие факты, что в Международной федерации снисходительно смотрели на эти «шалости», более того – поощряли тех, кто устанавливал мировые рекорды на первенствах мира да Европы? Почему? Да потому, что когда есть мировые, есть интерес к состязаниям, а раз существует интерес – не только зрителей, но прежде всего газет, телевидения, значит, есть и интерес рекламодателей. А это, как известно, большие деньги, и болгары, мне кажется, первыми и стали на этот путь. Вы читали откровения Сулейманова, бывшего болгарского гражданина, сбежавшего в Турцию? Он раскрывает закулисную «кухню» рекордов, без стеснения называя имена известных тренеров и своих бывших коллег по сборной…
– Читал. Кстати, он приехал в Сеул и намерен установить несколько мировых достижений. Как же быть с допингами?
– Сулейманов не новичок в тяжелой атлетике, и раз он говорит о рекордах, значит, уверен, что никакой допинг-контроль не засечет его. Впрочем, Олех, я привез кое-какую информацию поважнее… нет, я не так выразился, все, что касается допингов, важно, речь идет о том, что атлеты, имена которых я вам сейчас назову, слишком известны, чтоб из разоблачение не вызвало нечто похожее на извержение вулкана. Мне пришлось поработать, чтоб добыть этот печальный список. Во главе его стоит…
Но Майкл Дивер не успел произнести главных слов, потому что наша «Голд стар», как торпедный катер, несущийся на полной скорости к цели, вдруг столкнулась со стеной и нас с Дивером швырнуло вперед. Я с такой силой ударился грудью о переднее сидение, что искры из глаз посыпались, Майкл Дивер ударился головой о голову водителя-корейца и потерял сознание. Лицо его было в крови.
Еще ничего не понимая и не отдавая себе отчета, что я делаю, я заорал, если мой хрип, конечно, можно было назвать криком, на водителя-корейца, который тоже чувствовал себя не лучше.
Он ничего не ответил, потому что в следующий миг обе дверцы – справа и слева от нас с Дивером – распахнулись и двое неизвестных бесцеремонно вскочили в салон, сжав нас, как тисками, с двух сторон. Я почувствовал, как в левый бок мой уперлось что-то твердое.
Тут же распахнулась и передняя дверь, еще один человек вскочил на сидение и приказал водителю:
– Заводи, быстрее!
Мимо нас в сгущавшейся синеве проносились со свистом автомобили.
Шофер-кореец уже оклемался, послушно включил зажигание, и наша «тюремная камера» на колесах понеслась дальше.
– Вот мы с вами снова встретились, мистер Олех Романко! – услышал я знакомый до боли голос. Я поднял тяжелую, плавающую в полубеспамятстве голову и увидел прямо перед собой улыбающееся лицо седобородого… Питера
Скарлборо. – Келли чрезвычайно жалел, что не сможет лично встретить вас, увы, у него дела в городе. Ну да вы не грустите – вы еще увидите его…
Но Майкл Дивер не подавал признаков жизни.
– Не помер ли часом? – сказал здоровяк, вспотев от бесполезного трясения обмякшего тела Майкла Дивера.
– Такой помрет, как бы не так. Этот тип прошел сто километров по раскаленной пустыне в Мексике – без капли воды! Проверь-ка его карманы!
Страж послушно и поспешно стал обшаривать Майкла. А какие у него карманы – один на рубашке, и невооруженным глазом видно, что, кроме пачки «мальборо», выступающей над краешком, там ничего нет. Да и задний карман джинсов – тоже не лучшее место, чтоб хранить оружие.
– Пуст он.
– Ноги проверь, не закреплено что под штанинами…
– Пусто…
– Сумку подай-ка!
Синяя сумка Дивера с эмблемой «Пан-америкен» перекочевала с заднего сидения в руки Питера Скарлборо. Тот решительно дернул змейку. Стал шарить внутри руками. Вдруг на его лице расцвела злорадная улыбка и он извлек на свет небольшой продолговатый пластмассовый пенал.
– Вот оно, а ты искал, – процедил он язвительно и самодовольно, раскрывая пенал. – Так и есть: пистолетик с глушилкой, да еще в антимагнитном футляре. Никакой контроль в аэропорту не найдет!
Машина остановилась в каком-то пустынном месте, где одноэтажный дом, окруженный садом, за высоким деревянным забором прятался одиноко, очень похожий на один из тех домов, что мне довелось увидеть в музее народной архитектуры под открытым небом, куда возили журналистов хозяева концерна «Самсунг» после посещения цехов этого гигантского предприятия.
Нас с Майклом бросили в темный подвал. Вернее будет сказать – я сошел по крупной кирпичной лесенке сам, подталкиваемый в спину моим стражем, а Майкла Дивера снесли на руках – второй бронеподросток и Питер Скарлборо.
И оставили одних…
8
Как только за Питером Скарлборо тяжело, с глухим скрипом, закрылась дверь и мы утонули в кромешной тьме, я услышал, как Майкл тихонько, едва различимым шепотом, произнес:
– Наклонитесь ко мне, Олег…
– Как вы себя чувствуете, Майкл? – прошептал я, наклонившись к самому лицу Дивера.
– О'кей. – Голос его звучал бодро, без каких-либо признаков растерянности, что, кажется, явственно прозвучала в моем вопросе. Я действительно не видел выхода из создавшегося положения, тем паче что имел уже счастье познакомиться с методами Питера Скарлборо. И если тогда, в Лондоне, руки у него в определенной степени были связаны пребыванием на воле Майкла Дивера, где, без сомнения, и находилось искомое, Питер Скарлборо уж слишком затянул развязку. Как бы там ни было, но захват двух заложников – пусть даже никем не замеченный, хотя кто станет утверждать, что не оказалось случайных свидетелей происшедшего? – в стране, где служба безопасности поставлена на высочайшем уровне, в чем могли убедиться многочисленные участники и гости Олимпиады, – дело не только не простое, но и по-настоящему опасное.
