– Олег…
– Все будет в порядке, Майкл! Все будет о'кей! – вскричал я.
И тут же услышал какой-то удар, вскрик и шум борьбы. Я поспешно оглянулся и увидел Питера Скарлборо, навалившегося на Алекса Разумовского и тянущегося к руке с пистолетом. Я окаменел и не сразу бросился на помощь. Но Алекс сам успел вывернуться, и вот уже Котти лежит под ним. Но они борются, и пистолет все еще в руке у Алекса, хотя Питер Скарлборо тянет его к себе.
Выстрел прозвучал глухо, и Котти как-то неестественно дернулся и замер.
– Вы убили его? – закричал я.
– Нет, это он от страха, – сказал Алекс Разумовский, поднимаясь с пола и отряхивая чуть помявшийся костюм. – Сейчас придет в себя.
И действительно, Питер Скарлборо зашевелился, открыл глаза и… я невольно отвернулся – столько омерзительного страха выплеснулось на его лицо.
…У дома нас поджидало такси с невозмутимым темноволосым водителем. Он совершенно не удивился, обнаружив трех новых пассажиров, один из которых был основательно забрызган кровью, обе руки неумело, но плотно забинтованы.
– А что будет с Келли и его подручным? – спросил я.
– Я сдам Флавио Котти полиции, а заодно сообщу, где взять остальных. Но прежде отвезем в клинику мистера Дивера.
– Нет, – подал голос все это время молчавший Майкл Дивер. – В полицию отвезете и меня, я кое-что должен передать Интерполу. Я так решил!
– Ну, что ж, тогда забросим мистера Олега Романько в олимпийскую деревню прессы – ему нужно побриться да привести себя в порядок. Завтра большой день на Играх – в финале встречаются Джон Бенсон и Карл Льюис! – сказал Алекс Разумовский. – Жаль, но мы, видимо, туда не успеем – Интерпол нас не отпустит, пока мы не выложим все, что нам известно…
Когда мы прощались у северного входа олимпийской деревни прессы, Майкл Дивер сказал:
– Не забудьте, Олег, забрать письмо у Дейва Дональдсона. До скорой встречи!
11
Мое отсутствие если и было кем замечено, так это невысоким, легким на
ногу пареньком с трудно произносимым именем Ким Чже-жу, студентом одного из сеульских университетов, а на время Олимпиады – стюардом нашего 122-го корпуса. Мы познакомились с ним еще в первый день.
– О, Олег Романько! – только и сумел простонать Ким Чже-жу, когда я протянул руку за ключом от комнаты.
– Меня не искали, Ким? – спросил я.
– О, нет, искал, искал! Я искал, очень трудно беспокоился. Вы ничего не сказал, – совсем зарапортовался мой собеседник и что-то выпалил по-корейски. Двух девчушек в форме, вместе с ним сидевших за столом, как ветром сдуло. Через минуту они возвратились с подносом с двумя банками «максвелла», банкой сухих сливок, горкой сахарных пакетиков, сендвичами и еще чем-то в ярких упаковках. Ким взял принесенное и почтительно подождал, пока я войду в лифт, и лишь после того вступил в кабинку следом. Он довез меня до квартиры, поднос поставил на стол и сказал:
– Отдыхайте на здоровье!
– Спасибо, Ким. Знаешь что, принеси-ка мне газеты за последние дни…
Я медленно, растягивая удовольствие, брился, потом чистил зубы сладковатой пастой с олимпийскими кольцами на тубе, долго плескался под душем. Все, что произошло в эти дни, могло показаться дурным сном, кошмаром, если б реальные следы на лице и ссадины на ребрах не свидетельствовали об обратном.
Я почувствовал страшную усталость. Она навалилась вдруг, точно невидимая, неосязаемая свинцовая гора обрушилась на меня, и опустошенность – эта спутница душевных перегрузок, – подавила, лишила воли и желания действовать. У меня не нашлось сил, чтобы насухо вытереться, я, как был мокрый, что зюзя, свалился на неразобранную постель и точно провалился в сон.
Разбудили долгие телефонные звонки. Я слышал их, но не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. А звонки буквально разрывались.
Я наконец протянул руку и поднял трубку.
– Мистер Олех Романко, здесь Дейв Дональдсон, вы слышите меня, здесь Дейв, я знаю, что вы дома, мне сказали внизу, портье, мистер Олех Романко, вы слышите, вы слышите, почему вы молчите? – строчил, как из пулемета, Дейв, и в голосе его пробилось отчаяние.
Оно-то и дало мне силы.
– Слышу, Дейв, приходите ко мне… немедленно…
И я снова уснул или впал в беспамятство, не помню, но только открыл глаза, лишь подчиняясь настойчивым толчкам Дейва Дональдсона.
– Дейв, заварите мне кофе, покрепче, – попросил я.
Когда две чашки черного и горького, как хинин, кофе было влито в глотку, я смог подняться и, извинившись перед Дейвом, принялся одеваться, испытывая неловкость, что встретил его в чем мать родила. Но Дональдсон уже и так догадался, что стряслось что-то из ряда вон выходящее и терпеливо ждал, не задавая мне никаких вопросов.
– Где письмо, Дейв? – спросил я первым делом, когда мы уселись в столовой и я принялся за третью чашку, ощущая, как жизнь медленно, но верно возвращается в растерзанное, бессильное тело.
– Оно у меня, – отвечал Дейв и поспешно полез в белую официальную сумку, которой наделяли журналистов, аккредитованных на Играх.
Я вскрыл пакет. В нем оказались два конверта. На одном каллиграфическим почерком было выведено «Г-ну принцу Александру де Мерод. Лично в руки», на втором оказалось мое имя.
Этот конверт я поспешно надорвал и вслух прочел следующие строки: «Дорогой Олег Романько! В случае, если что-то помешает нам встретиться, Вы должны первый конверт, адресованный председателю медицинской комиссии МОК, передать по назначению и как можно оперативнее. В нем записка от Мишеля Потье и код расшифровки допинга, а также местонахождение секретной лаборатории, где его синтезировали. Хочу сообщить Вам также, что ряд атлетов готовились к Играм, используя это уникальное по своему воздействию средство. Увы, их имена держатся в глубочайшей тайне, правда, кое-какими сведениями я обладаю, но не хочу бросать тень на людей, коих еще никто официально не обвинил в употреблении допинга для достижения цели на Олимпиаде. Пусть это сделает сам Александр де Мерод, если получит веские доказательства их вины… Ваш Майкл Дивер».
– А теперь, Дейв, я познакомлю тебя с некоторыми событиями, кои предшествовали нашей сегодняшней встрече.
Дейв превратился в слух (что, впрочем, не помешало ему первым делом включить диктофон, который он сунул чуть ли не мне в рот). Он ни разу не перебил меня, не задал ни единого вопроса, хотя видел, что они просто-таки крутились на кончике языка, которым он время от времени облизывал пересохшие губы. Когда же я умолк, он вскочил на ноги и закричал:
– И я мог ходить с этим взрывным документом и не пустить его в дело?! Нет, нет, – Дейв точно заклинание произносил, – это было ужасно! Я навсегда бы потерял к себе уважение, Олег…
– Вашей вины тут нет, Дейв! Кто же думал, кто мог предположить, что эта свора накинется на нас в аэропорту!
– Нет, я не простил бы себе! Держать в сумке обвинительный акт и дать преступникам уйти от ответственности… да от одной только мысли поседеть можно! – Дейв Дональдсон был не в себе, и я налил ему чаю – его любимого, с женьшеневой заваркой.
– Дейв, вы должны разыскать Александра де Мерода и передать ему письмо Мишеля Потье. Я верю, что в нем есть все, что нужно для допинг-контроля… К сожалению, я… я едва двигаю не то что руками или ногами, языком… Мне нужно отдохнуть и быть в форме. Да, еще одна просьба: воздержитесь до завтра давать материал в газету. Разве что-нибудь вроде интригующего анонса, пообещайте читателям нечто из ряда вон выходящее. О'кей?
– Да, как вы скажете, Олег!
– Тогда вперед, удачи вам, Дейв. Позвоните мне вечером, как бы поздно не было!
Я лежал на спине с открытыми глазами. Я думал о суровой стороне нашей профессии, когда истина заставляет причинять зло близким тебе людям. Я думал о Федоре Нестеренко, и сердце мое разрывалось на части, когда представлял себе глаза парня, узнавшего, кто нанес ему сокрушительный удар…
Звонок в дверь раздался вскоре после ухода Дейва и я, грешным делом, подумал, что мой англичанин что-то забыл переспросить, а мне сейчас никого, ни единой живой души не хотелось видеть…
Я открыл двери. На пороге стоял невозмутимый, улыбчивый Алекс Разумовский.
– Ты разрешишь войти?
– Входи, Алекс, если кого мне и нужно видеть, так это тебя. Рассказывай!
– Машина уже раскручена на полные обороты. Корейцы срочно вызвали представителей Интерпола, а также американцев, ну, это, видимо, по собственной союзнической инициативе. Майкл Дивер выложил нечто такое, отчего растерялись даже видавшие виды сотрудники местной уголовной полиции. Но он показал им, как я сужу, лишь верхушку айсберга. Такие ребята, как Майкл Дивер, никогда не выкладывают всего, что имеют. Он мне нравится, Олег!
– Мне тоже!
– Я корю себя лишь в одном, что затянул развязку. Можно было и опоздать, ведь они были в состоянии убить Майкла, домогаясь от него информации.
