Ксюша и Оля бегут по соседним беговым дорожкам. Ксюша бежит легко, держит дыхание, иногда только отбрасывает волосы с лица, хотя смотреть здесь особо не на что. Оля уже через три минуты начинает потеть, собственные подмышки неприятно пахнут, в голове стучится мысль, что надо худеть не на два, а на все пять килограмм, и вообще, может, ей еще рано такие физические нагрузки после недавнего.
Ксюша спрыгивает с беговой дорожки раскрасневшаяся и довольная. Блин, говорит она, жалко, что так дорого, я бы сюда хоть каждый день ходила! Давай в бассейн, говорит Оля, но Ксюша не может уже остановиться и хочет покачать пресс вон там, а потом проверить свою растяжку, а после… после еще вот это, вон то и вон то, а потом, хорошо, давай в бассейн. И вот, значит, Оля стоит и смотрит на Ксюшу, которая – вверх-вниз, вверх-вниз – качает пресс, как Сара Коннор в старом фильме, а растрепанные волосы прилипают ко лбу, но зато, гляди-ка, в глазах появляется знакомый блеск, а Оля, значит, смотрит и думает, что не такая, оказывается, Ксюша худая, скорее, оказывается, подтянутая, вот ведь как, думает Оля и гордится немножко Ксюшей, и немножко чувствует себя такой не очень юной матерью, со стороны приглядывающей за ребенком на детской площадке, не рискуя ни оставить его одного, ни самой полезть кататься с горки, наплевав на шубу, как мы это делали, помнишь, Ксюш, на Новый год, да? Классно было, правда?
– Правда, – отвечает Ксюша, переводя дыхание, – пошли теперь в твой бассейн, только глянь, сколько там народу, у них там, кажется, акваэробика началась, вот ведь блин.
Выходят, значит, через час, две молодые интересные девушки, успешные профессионалы, местные знаменитости русского Интернета, почти забыв об опавших листьях и февральских черных ветвях, садятся в машину и обсуждают куда ехать ужинать, потому что их разбуженные фитнессом тела требуют еды, и собравшееся худеть Олино тело требует даже громче Ксюшиного, которое зато предвкушает, как завтра с утра будут болеть все мышцы, и они выбирают «Якиторию» возле Ксюшиного дома, и за ужином Оля рассказывает, как ищет себе новых сотрудников, и все мальчики – такие уроды, а все девочки – отличные, собранные, деловые, хотя не такие, конечно, как Ксюша, но все равно с мальчиками не сравнить. Вот скажи, спрашивает она, а в твоем поколении – мужики все никуда не годятся? Посмотри, в нашем IT-бизнесе девочек двадцать с чем-то полно, а мальчиков – никого нет. Наверное, отвечает Ксюша, все толковые мальчики сейчас получают MBA или учатся на юристов.
Вот так они ужинают в «Якитории», а после ужина решают заехать к Ксюше, тем более, что это совсем близко, а Оля не хочет ехать через весь город в такой гололед, ведь она такая расслабленная и после бассейна, и после ужина, что даже боится не справиться с машиной, а глупо было бы погибнуть в феврале, когда остается всего ничего до конца зимы.
Дома Оля по-хозяйски идет ставить чай, а Ксюша сразу включает ноутбук и читает почту, и когда Оля возвращается, Ксюша стоит, глядя на экран, стоит замерев, пугающе неподвижно, и Оля сразу подходит к ней, и прижавшись щекой к щеке, тоже смотрит на экран, а в глазах у Ксюши тлеет отсвет аутодафе, в котором заживо сгорели все замерзшие февральские деревья.
43
Ксения, Ксения, Ксения
Я не знаю, как начать это письмо.
Может быть, самым банальным образом? Ксения, я люблю тебя.
Я впервые узнал о тебе от случайного собеседника. Приятель, вернувшийся из Америки мазохистом с МВА, затащил меня на московскую BDSM-вечеринку, просто за компанию. Было довольно много народу, я потерял его из виду и присел за стол к какому-то парню, который выглядел даже растеряннее, чем я. Похоже, он тоже пришел сюда первый раз. Мы разговорились, и он рассказал о тебе. Его звали Саша, и он долго говорил о том, как вы встретились, как расстались, как занимались любовью, что ты не отвечаешь на звонки, что он все время читает твою онлайн-газету, потому что в каждой заметке узнает твою интонацию, и что теперь ты сделала сайт про московского маньяка, и он вчера услышал твой голос по радио в машине, и вынужден был остановиться, потому что едва не заплакал. И вот он все это рассказывал, и ясно было, что он все еще в тебя влюблен, а я внезапно понял, что именно тебя всю жизнь видел во сне.
Когда я болел, ты, незримая, сидела рядом со мной, вытирая пот с моего лба; и когда черный кокон окутывал меня, будто облако, будто удушающие спирали, будто волосы медузы, ты держала меня за руку и плакала вместе со мной. Когда мое сердце обливалось кровью, ты резала свое тело, чтобы наша кровь смешалась.
Найти твою аську было нетрудно. Так мы и познакомились.
Ксения, Ксения, Ксения.
Это я – alien. Я говорю с тобой, Ксения, из своего дома, из рассеченной грудной клетки, de profundis, из бездны, из индивидуального карманного ада, слишком тесного для одного. Я зову тебя, я говорю с тобой. Хочешь, я расскажу тебе всю правду?
Полтора месяца ты идешь по моему следу – ну что же, здравствуй. Я понимаю, ты не поверишь мне, мало ли идиотов готовы прикинуться убийцей, чтобы покрасоваться перед девушкой? Но я знаю, что тела нескольких девушек так и не нашли – хочешь, я скажу тебе, где их искать? Пусть это будет такая эксклюзивная информация для твоего сайта. Если, конечно, их не растащили птицы и звери.
Сегодня ты спросила меня, могу ли я пустить тебя в свой персональный ад. Добро пожаловать.
Ты обещала, что это будет один ад на двоих, помнишь?
Пойми, я спокойно мог встретиться с тобой, ничего не говоря о своей тайной жизни. Сделать тебя своей любовницей или, напротив, отвезти на дачу, в бетонный подвал, где то, чем ты меня соблазняла, покажется детскими игрушками.
Я начинаю возбуждаться, думая о пытках, которые ждали бы тебя. Но я слишком люблю тебя, чтобы вести туда – потому что еще ни одна женщина не выходила из моего подвала живой.
Я зря убил их. Я пытался объяснить то, что они вообще не могли понять – а ты знала всегда. Из подручных материалов, чужой плоти, металлических инструментов, цепей и веревок я пытался сделать себе астральную сестру, сестру-близнеца, которая понимала бы мою боль. Теперь можно оставить эти попытки – потому что я нашел тебя.
Я мог бы ничего не говорить тебе, но я знаю: именно тебя я искал все эти годы. Астральная сестра. Больше, чем сестра. И было бы не по-братски тебя обманывать. Не думаю, что нужно поставить здесь смайлик.
Я не знаю, что ты сделаешь теперь, но я молю тебя: не бросай меня одного. Мы были созданы друг для друга, все, что сделал я, и все, что сделала ты, – это как аверс и реверс монеты, инь и янь. Мы оба – писатели, только ты пишешь байтами по экрану, а я – кровью по человеческому телу. И то, и другое – довольно нетрадиционная техника.
Ты так близка мне, что иногда я думаю, будто сошел с ума и тебя никогда не существовало. Что я сам сделал сайт и переписываюсь сам с собой, с тобой, моя анима, астральная сестра-близнец, мое тайное «я».
Я так долго пытался создать тебя из всех этих женщин. И иногда я думаю, что тебя не существует, что в конце концов я все-таки создал тебя – из дистиллированных зрачком слез, из отчаяния, горечи, из той же материи, что и мои влажные сны.
Иногда я думаю, что ты покинешь меня навсегда.
На сайте ты призывала меня обратиться к психиатру. Потом говорила по ICQ, что это был бы настоящий американский хэппи-энд: сайт «Московский маньяк» помогает московскому маньяку найти путь к излечению. Но я не пойду к психиатру – и не только потому, что не хочу, чтобы меня заперли в дурку, а просто – я не представляю, как буду с ним говорить. Как он сможет работать со мной, чувствуя ужас и омерзение? А если он их не почувствует, значит, я еще мало сделал.
Но мы делим друг с другом наши ужас и омерзение. Я верю, что ты не оттолкнешь меня. Я верю, что мы можем быть счастливы вместе. Как Ганнибал Лектор и Кларисса Стерлинг, как Микки и Мэлори, как Кэмерон и Дженис Хуперы.
Только так и может выглядеть настоящий хэппи-энд.
Хочешь, я дам тебе слово, что постараюсь тебя не убить? а ты постарайся не умереть со мной, хорошо?
Помнишь, однажды я спросил, как бы ты хотела умереть. И ты ответила: «Вскрой мою грудную клетку и возьми мое сердце» И я, написав это письмо, чувствую: это моя грудная клетка вскрыта, и это мое сердце трепещет на твоих губах.
Я люблю тебя
alien
44
Вскочить, резко захлопнуть ноутбук, броситься к сумке, рыться в бумажках, бормотать: где-то здесь должна быть визитка, не смотреть на Олю, не слышать ни единого слова, сказать: вот она, ну наконец-то! в три прыжка подскочить к телефону, снять трубку, набрать номер, слушать гудки.
Не смотри на меня так, Оля, не смотри. Ты разве не видишь, я – взрослая, ответственная женщина, я выполняю свой гражданский долг, я помогаю милиции, я спасаю жизни еще неубитых девушек. Не смотри на меня, не говори ни слова, я все равно их не слышу.
