вступительные молитвы к Чину Сирийской Литургии (который также использовал еще отец Беда), псалом на английском и псалом на тамильском, после чего начались чтения. Во время вечерней молитвы первое чтение включало в себя отрывок из трудов тамильских мудрецов и святых, а второе — отрывок из Нового Завета с объяснениями брата Мартина (мы читали «Послание св. Павла Фессалоникийцам»). Комментируя текст,
Свами высказал очень важную мысль:
«Истина безусловна. Ее нельзя ограничить временем, местом или обстоятельствами. Когда христиане были меньшинством — их преследовали. Теперь, когда они большинство, — они преследуют других. Ничего не меняется».
Далее брат Мартин говорил о толерантности и диалоге различных традиций (ведь именно диалог и инкультурация — главные темы Шантиванама). Когда Свами окончил свои объяснения, мы все вместе пропели «Magnificat»[123] на тамильском языке, после чего наступило самое удивительное и красивое время в богослужении: весь свет погас, отец Джордж направился к алтарю и стал предлагать Богу огонь арати. Все встали. Выйдя из алтарного помещения, Свами пошел по кругу, поднося огонь каждому из собравшихся. Все дотрагивались до огня ладонью или обеими ладонями, а затем дотрагивались до своей головы или лица. Во время арати мы пели бхаджан Свету от Света: «Джйотишам Джйотише». Вслед за отцом Джорджем шел другой монах, предлагая каждому чашку с порошком для нанесения благоприятных символов на лоб и на горло — по примеру Свами, мы нанесли немного порошка на лоб, согласно индийской традиции. Вечернее богослужение заканчивалось. После арати все совершили вандану (полный поклон) в сторону алтаря и стали потихоньку покидать храм, направляясь в сторону трапезной.
Хижина (келья) монахов «Сатчитананда ашрама».
Трапезная, как и храм, представляет собой открытую каменную террасу, внутри нет ни стульев, ни столов — только соломенные циновки на полу. По стенам развешаны иконы и фотографии: Иисус Христос, Рамана Махарши, Беда Гриффитс… Во главе круга сидят отец Джордж и брат Мартин. Когда мы вошли в зал, большинство мест уже были заняты, и отец Джордж взглядом показал мне на место рядом с собой: я просидел рядом со Свами все четыре дня пребывания в ашраме. Перед едой брат Мартин начал петь бхаджан:
«Ом Шакти Ом Шакти Ом Шакти Ом,
Питру Шакти Путра Шакти Пара Шакти Ом» —
эту молитву мы пели каждый вечер. Затем дежурный монах (дежурить могут все, включая самих Свами) разносит еду, раскладывая каждому по тарелкам (еда, разумеется, только вегетарианская — как правило, это рис или лепешки с какими-нибудь подливками, вроде дала, масалы и т. д.). Напиток — ласси, кофе, чай, молоко (молоко дают коровы, которые живут в Шантиванаме и за которыми ухаживают монахи и местные крестьяне). Иногда на десерт монахи едят бананы. Согласно индийской традиции, монахи и гости едят руками — нам, как европейцам, предложили ложки — иногда мы их брали, иногда ели руками. Вкушать пищу принято молча. После еды брат Мартин декламирует стих из «Бхагавадгиты», где Кришна говорит о том, что Бог — это также огонь пищеварения, переваривающий четыре вида пищи:
«Ахам ваишванаро бхутва
пранинам дехам ашритах
пранапана-самайуктах
пачамй аннам чатур-видхам» (15:14)[124].
Теперь можно было идти мыть посуду: в ашраме каждый моет посуду сам за себя: Свами, монахи, гости.
Сначала выбрасываются остатки еды (хотя, кроме нас, никто еду и не оставлял, а позже я узнал, что еще со времен Курисумалы Беда Гриффитс проповедовал гандистскую идею греховности напрасной траты хлеба и других продуктов питания), затем смывается грубая грязь, после чего, во время второй мойки, посуда моется с мылом, затем смывается мыло и, наконец, четвертая мойка — это дезинфекция в кипятке. Правда, в первый раз монахини, гостившие в ашраме, отобрали у нас тарелки и домыли их сами, проявив индийский обычай гостеприимства. С братом Мартином я также впервые столкнулся в мойке: когда он увидел меня, то засмеялся и взял за руку в знак приветствия.
Время после ужина посвящено общению. Все собираются в беседке, общаются друг с другом и с отцом Джорджем. Оказалось, что в ашраме не очень много монахов, а все монахини, которых мы видели, приехали из разных частей Индии и принадлежат к различным конгрегациям: для них это был опыт инкультурации и диалога, как и для нас. Мы все разместились по кругу, отец Джордж начал расспрашивать всех нас, как прошел день, как нам нравится в ашраме. Затем он попросил всех сестер и, разумеется, нас по очереди представиться и назвать свою конгрегацию. Всем собравшимся он сказал, что наш интерес к отцу Беде настолько велик, что мы приехали из России специально, чтобы увидеть, где он собственно жил. Потом Свами попросил нас что-нибудь спеть на русском, но мы отказались (увы, пение — не наша сильная сторона). По просьбе отца Д жорджа я начал рассказывать о России и о Католической Церкви в России. Я не был готов занять место Свами и читать лекции, поэтому не могу сказать, что моя речь была такой уж грамотной и подготовленной, но все-таки монахини слушали с интересом: сомневаюсь, что они когда-нибудь еще сталкивались с россиянами. Я рассказал о нашем веб-проекте, посвященном
Шантиванаму, о том, что мы уже опубликовали и что собираемся добавить. Отец Джордж задавал много вопросов: как живется в России после распада СССР и падения коммунизма, каково положение Церкви в России и т. д. В целом мне пришлось говорить довольно долго до того момента, когда наконец Свами заговорил об истории ашрама и целях его создания.
«Западная цивилизация отличается от восточной так же, как мужчина отличается от женщины. В каждом из нас есть и мужской и женский аспекты. У мужчин доминируют мужские качества, у женщин женские. Взаимодействие культур также можно сравнить с взаимодействием мужчины и женщины. У Беды Гриффитса есть замечательная работа под названием "Брак Востока и Запада" — (обращаясь ко мне): ты, кажется, говорил о ней — даже в браке есть мужской и женский аспект, и наша конечная цель — их гармония. На Западе есть разум, на Востоке — духовность. Точно так же, у монеты две стороны, их нельзя разделить. Нам надо использовать этот опыт».
Одна из сестер задала вопрос о том, когда Свами обратился [в христианство], на что он остроумно заметил:
«Меня не интересует обращение, меня интересует стабильность (смех)… На самом деле нет никакого другого обращения, кроме как обращение сердца».
Далее Свами перешел к
