Андропов не мешал, а возможно, и поощрял усиление давления на А. Галича — популярнейшего барда и поэта конца 1960-х — первой половины 1970-х годов. В конце концов Галич решил уехать за границу. Но другой, еще более популярный в широких слоях населения поэт и бард В. Высоцкий не собирался, несмотря ни на что, покидать родину. «Не надейтесь, — говорилось в одной из его песен, — я не уеду». По свидетельству В. Чебрикова, вскоре после высылки Солженицына и выезда из страны многих других писателей и художников Андропов получил от высших партийных инстанций указание об аресте Владимира Высоцкого. Юрий Владимирович был крайне растерян: он хорошо помнил, какой отрицательный резонанс получило в 1966 году судебное дело писателей А. Синявского и Ю. Даниэля. А Высоцкий был гораздо более известным человеком и как бард, и как артист театра на Таганке. Он снимался и в кино, создав несколько запоминающихся образов. У него было много не только резко критичных, сатирических, но и глубоко патриотических песен. Андропов вызвал к себе Чебрикова и долго совещался с ним, чтобы найти какой-то выход и избежать совершенно ненужной, по его мнению, репрессивной акции. В конечном счете им удалось переубедить Брежнева и Суслова. Думаю, именно Суслов выступал инициатором гонений на Высоцкого, так как Брежнев иногда и сам слушал записи некоторых его песен.
Случалось, Андропов отказывался принимать рекомендации по поводу тех или иных диссидентов, исходившие от его заместителей, включая и Чебрикова. Андропов внимательнее, чем другие члены ЦК и Политбюро, учитывал возможную реакцию не только международного общественного мнения, но и общественного мнения, уже зародившегося в Советском Союзе. Из публикаций последних лет мы узнали немало подробностей о «переписке» между ЦК КПСС и КГБ СССР относительно творчества Булата Окуджавы, Владимира Высоцкого, Аркадия Райкина, Юрия Трифонова, Ильи Глазунова, Юрия Любимова, Александра Твардовского, Владимира Лакшина. Предложения о разного рода карательных мерах по отношению к этим деятелям советской культуры не принимались Андроповым, но и не полностью отвергались. КГБ продолжал «оперативное наблюдение», или «разработку», этих людей, включая самые мелкие подробности их частной жизни. Не оставались без внимания даже вполне благонадежные деятели культуры.
Юрий Андропов и Александр Солженицын
По свидетельствам Георгия Шахназарова и Федора Бурлацкого, Андропов с вниманием и интересом прочел осенью 1962 года повесть «Один день Ивана Денисовича» Александра Солженицына, опубликованную «Новым миром». Андропов также познакомился и с другими рассказами и повестями Солженицына, опубликованными «Новым миром» в 1963–1964 годах. По свидетельству сына Ю.Андропова И. Андропова, его отец очень хвалил «Один день Ивана Денисовича» и «почти восхищался» рассказом «Матренин двор». Он хорошо отзывался о повести «Раковый корпус» и романе «В круге первом». Повесть Солженицына готовилась к печати в «Новом мире», о ней с похвалой говорили на большом собрании прозаиков в Союзе писателей. Значительный по объему роман Солженицына распространялся в списках в 1968–1969 годах.
Трудно сказать точно, когда и при каких обстоятельствах КГБ принял решение о постоянном и тщательном наблюдении за всеми действиями и передвижениями писателя. Вадим Бакатин, проработавший в 1991 году несколько месяцев на посту Председателя КГБ СССР, свидетельствует в книге «Избавление от КГБ», что за людьми такого масштаба, как Александр Солженицын, следили с особым вниманием. Комитет, писал Бакатин, «тщательнейшим образом следил за каждым их шагом и словом, используя все мыслимые контрразведывательные средства — слежку, прослушивание телефонных и всех иных разговоров, разработку связей и т. д. Свидетельство тому — 505 томов дела оперативной разработки по Сахарову и 105 томов — по Солженицыну, которые хранились в архивах КГБ. Но об их полном содержании мы уже никогда не узнаем. В 1989–1990 годах по приказу руководства Комитета досье были уничтожены, а "печи после сожжения проверены", о чем составлены соответствующие акты»[110]. Сохранились лишь отдельные документы, главным образом те записки и предложения, которые направлялись из КГБ в ЦК КПСС и некоторые другие учреждения. Однако в 1967–1969 годах наблюдение за Солженицыным было все же не таким «плотным», как в начале 1970-х. Это позволило писателю без особых помех закончить первый том «Архипелага ГУЛАГа» и надежно спрятать копии рукописи у друзей, а также передать одну из фотокопий своему швейцарскому адвокату. Если «Раковый корпус» попал за границу и был там опубликован без ведома Солженицына, то роман «В круге первом» увезен за границу и переведен на английский язык доброй знакомой писателя Ольгой Андреевой-Карлайл[111]. Этот роман имел большой успех в литературных кругах Запада и у публики. Книгу быстро перевели почти на все европейские языки, включая шведский.
В советской печати старались в то время как можно меньше писать о Солженицыне, замалчивая его новые книги и отклики на них. Различного рода материалы о Солженицыне или его письма и протесты распространяли только в самиздате. Мой брат Жорес был в то время дружен с Солженицыным и часто встречался и беседовал с ним. Я говорил с Солженицыным всего три раза; на своей небольшой даче близ Обнинска он увел меня для беседы в соседний лесок, а при встрече в Москве — в один из скверов близ метро «Сокол». В 1969 году Солженицын был исключен из Союза писателей СССР, и некоторым чиновникам от литературы казалось, что вопрос о нем можно снять с повестки дня.
Положение дел решительно изменилось в начале октября 1970 года после присуждения Солженицыну Нобелевской премии по литературе. Решение Нобелевского комитета было объявлено 8 октября, а уже 10-го Андропов направил в ЦК КПСС первое из большой серии писем о Солженицыне. В нем говорилось:
«Секретно. ЦК КПСС. 10 октября 1970 г. По поступившим в Комитет госбезопасности данным, сообщение о присуждении Солженицыну 8 октября 1970 года Нобелевской премии заметно оживило активность аккредитованных в Москве иностранных корреспондентов и вызвало ряд поздравительных телеграмм и писем в его адрес… В кругах советской интеллигенции решение Нобелевского комитета воспринято в основном неодобрительно. Многие писатели, кинематографисты, художники, деятели театра, композиторы считают присуждение Солженицыну премии очередной антисоветской акцией и обсуждают вопрос, как на нее следует реагировать. Характерны такие высказывания. Ученый секретарь Института мировой литературы им. А. М. Горького АН СССР А. Ушаков: "Солженицын как политик от литературы добился всего: публики, известности, признания. Теперь он может даже умереть. Видимо, в ближайшем будущем поднимется шумиха в западной печати, которая неминуемо приобретет антисоветскую окраску. И именно это обстоятельство обнажит политический характер решения Нобелевского комитета. Правда, многое будет зависеть от нашей позиции. Что касается Солженицына, то это враг. Я лично не могу себя убедить, что в свое время он случайно попал в лагерь, откуда его не надо было и выпускать". Композитор Л. Афанасьев: "В последнее время Солженицын стал на антисоветский путь, пишет про нашу действительность хуже, чем фашистские писаки. Вот за это ему и присвоили Нобелевскую премию". Писатель Ю. Трифонов: "Было бы идиотизмом уделять присуждению Солженицыну Нобелевской премии слишком много внимания и не следует делать из него проблемы номер один". Композитор Я. Богословский: "В наших сообщениях и публикациях, видимо, не нужно допускать таких выражений, как "достойно сожаления", "обидно" и тому подобное. По-моему, достаточно промолчать или ограничиться строгой информацией по существу вопроса". Писатель В. Максимов: "Трудно сейчас решать, что делать, поскольку Солженицын — человек неуправляемый и идет напролом. Мы можем предполагать, намечать меры, а он вдруг выступит с "яркой" речью, и все пойдет прахом". Отдельные представители интеллигенции выразили положительное отношение к факту присуждения Солженицыну Нобелевской премии. Академик А. Колмогоров: "Солженицыну присудили Нобелевскую премию за 1970 год. Хорошо, что дали: он этого заслуживает. Интересно, пустят ли Солженицына за границу получить эту премию?" Литературный критик, сотрудник "Нового мира" Л. Левицкий: "Это наш большой праздник, ведь Солженицына впервые открыл и напечатал "Новый мир". Заслуженная награда". По поводу получения премии сам Солженицын заявляет, что он поедет в Швецию лишь в случае, если ему будет гарантирована обратная въездная виза. Сообщается в порядке информации.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
