Чуть распрямив спину, я прошкандыбала в конус жёлтого света к ближайшему фонарному столбу и привалилась к нему спиной, чтобы не упасть. Колени дрожали, но - оле-оле-оле - не от страха, а от перегрузки. Я ведь только сегодня (или уже вчера?) выписалась из больницы!
Спокойно шумел дождь. Здесь, в Роман-Сити, на мосту через Канал Грешников он скрывал в своей серебристой пелене целый мир и стекал холодными ручьями по моему телу. Запёкшаяся в моей майке "кровь" из фонтана Блад Амур окрашивала его в разбавленно-красный цвет. Мне показалось, что я истекаю кровью.
В голове поселилась тишина и спокойствие. Мысли опали как пыль, прибитая ливнем. Кроме падающей с неба воды в этом жёлтом от света фонарей воздухе не было ничего. Ни той вампирши, ни меня с моими норовом и характером.
Сама того не замечая, я сползла на мокрый асфальт и прикрыла глаза. Дождь убаюкивал, шепча почти как человек: "Спи, спи, спи…".
– Спи, крошка, - тихонько, но очень явственно пропел он нежным голосом, - спи, моя маленькая девочка…
На грани полной отключки я через силу приоткрыла глаза.
Упорный ливень превратил её кудри в восхитительный блестящий водопад волос, который сливался по её изящным плечам. Подобрав юбку насквозь мокрого платья, она с нечеловеческой изящностью опустилась рядом со мной на колени. Её лицо в свете фонарей было наполнено пониманием и сочувствием.
Как только аромат роз коснулся моего сознания, ужас вспыхнул с новой силой, но буквально в то же мгновение опал под шелестом дождя и сменился апатией. Глубокой и пустой.
– Посмотри мне в глаза, - она ласково улыбнулась и провела мраморными пальцами по моей щеке.
А глаза у неё были - чёрные озёра без дна и поверхности…
…Или алые?…
… Нет, это розы алые. Благоухают на всю нашу квартиру. Их слышно даже сквозь запах праздничного пирога, который был сегодня испечён нашей семьёй.
Мы с Киа, держась за руки, вбежали на кухню. Мама как раз ставила цветы в красивую хрустальную вазу, самую её любимую. Мама сказала, что это подарок её мамы, которая, как и её папа, умерла давно-давно. А ваза осталась. Мама всегда ставит в неё цветы только по праздникам и очень дорожит ею. Мы с Ки раз чуть не разбили её - мама очень испугалась, почти заплакала.
За окном ярко светит солнце, наполняя комнату счастьем. Белый кот Шустрик сидит на подоконнике и вылизывает хвост.
– Вот ведь лентяй, - со смехом отец ласково потрепал его по загривку и сел за стол. А мама, услышав наши торопливые шажки, с улыбкой обернулась нам навстречу. Мы с Ки весело рассмеялись, обнажая крохотные жемчужные зубки, и хором пролепетали услышанную от отца фразу:
– С Денём лоздения!
Мы не знали её смысла. Нам всего лишь…
– Говорят!!! Мария, они говорят!!! - в неописуемом восторге завопил папа и вскочил со стула, чем весьма напугал Шустрика.
– Тэд!!! - мама сразу же засуетилась. - Где камера?!! Быстрее!… Не помню, мы новую плёнку вставили?!. А батарейки поменяли?!.
– Вот! Вот она! Работает! Так, снимаю! Ну-ка, малышня, улыбаемся!
Засмеявшись перед объективом, я озорно спряталась за своего серого потрёпанного медвежонка Тэдди. Киара спряталась за мной, а потом мы по очереди выглядывали и визжали от восторга.
Это была игра.
– Ну, скажите: "Привет, папа!", - тёплые руки матери коснулись наших растрёпанных голов. - Привет, па-апа-а!
– Па-па! Па-па! Ма-ма! - наперебой закричали мы, притопывая ножками - танцуя.
Сладко пахло маминым тортом. И розами…
Нет. Пахнет ёлкой. Пахнет ёлкой, потому что Новый год! Новый год! Ур-ра!!!
Но почему в квартире так тихо?
Я беспечно иду впереди и тяну за лапу Тэдди, который ползёт по полу и стукается головой обо все углы. Как Винни-Пух в той книжке, которую нам папа читает на ночь. За мной неотрывно следует Киа, держа в руках наши рисунки - сюрпризы для родителей. А за Ки следует заинтригованный Шустрик, помахивая пушистым хвостом. Мы идём к родителям поздравить их с Новым годом. А потом всей семьёй соберёмся под ёлкой и будем открывать подарки! Ур-ра! Мы с Ки обожаем подарки!
– Холодно, - неожиданно пожаловалась Киа, но я уже и сама ощутила это. Перед дверью в спальню родителей очень холодно и пахнет зимой. Такая тишина… Но как можно спать в такое утро? За окном снег, а папа обещал нам огромного снеговика, в два раза больше нашего роста! Нам только летом исполнится три - представляете, какой здоровущий будет?!.
Смело толкаю дверь и озадаченно замираю на пороге. Всё не так. Не так, как я себе представляла.
Почему окно распахнуто настежь? На улице же холодно и сильный ветер! Вон, даже занавески вздымаются от его кусачих порывов… И почему обои заляпаны буро-алой краской? Как будто кто-то специально брызгал ею в разные стороны как святой водой.
Сделав несколько шагов вперёд я поняла, что на переворошенной постели родителей точно такие же буро-красные пятна. Пахнут… старыми монетками, которые звенят у меня в свинячей копилке.
– Мама? - дрожащим голосом позвала за моей спиной Киа, но ей никто не ответил. Только за окном, ворвавшись в голые кроны растущих во дворе тополей, под мрачный выкрик старого грача глухо завыл ветер, нарушая мёртвую тишину.
Сжав руку сестры, я начала медленно обходить высокую двуспальную кровать. Под ногами на светлом ковре темнели бурые отпечатки чьей-то обуви с очень длинными носками.
– Как у шутов, - тихо прошептала Киара, и мы свернули за угол кровати.
Родители лежали на полу в странных позах, раскинув руки и уставившись широко распахнутыми глазами в одну точку на потолке. Их кожа была белой-белой, даже серо-белой, и они напоминали восковые фигуры из музея на Эви-стрит. Вся их одежда была залила бурой…
… нет, не краской…
– Мама? Мамочка… - я присела на корточки и коснулась материнской руки, такой странно жёсткой и холодной. - Мамочка, ты замёрзла?…
… Истошный крик Киары прорезал зимнюю тишину…
Я испуганно закричала вслед за ней, выпустив лапу Тэдди. Тот с глухим стуком упал на пол.
Пахло елью…
… Нет. Медяками и розами…
…Бездушной куклой прокатившись по мокрому асфальту и лужам, я по инерции перевернулась на спину и замерла. Из окружающей меня тьмы падал дождь. Очень болела шея…
Гром, крик… Подул холодный ветер, кто-то упал совсем рядом со мной…
Я шумно сглотнула и захватила ртом обжигающий воздух. Вкус железа…
Удаляющееся цоканье каблучков. Фонари горят слишком ярко и режут глаза. Всё плывёт…
Надо мной склонился парень, лицо перечеркнуто полоской запёкшейся крови. Вокруг него колышется Сила. А я его знаю…
Голос…
– … Дура…
