– Это я его просил с тобой пообщаться, – сказал Петрович.
– Про флешку? – уточнил Лукаш.
– Про все.
– И зачем?
– Просто так. Чтобы ты имел в виду. И если бы ты не похерил где-то свой инфоблок, то знал бы, что с этого дня правила игры в Вашингтоне изменились. – Петрович докурил сигарету, оглянулся в поисках мусорника, пробормотал «Какого черта, собственно?» и бросил окурок на тротуар. – Изменились правила, Миша. И если бы ты это знал, то, может…
– Что – может?
– Ничего, – Петрович закурил новую сигарету. – Президент США потребовал, чтобы миротворцев убрали из Вашингтона.
– Что? – не поверил своим ушам Лукаш. – Кто потребовал? Потребовал?
– Представь себе. Представь себе… Предупредил, что если миротворцы не исчезнут, то он объявит о своем уходе в отставку. Представляешь, что начнется, если он это сделает? Страну просто разорвет к чертовой маме… И так все держится на соплях…
– Ему что, давно не давали по ушам?
– Как тебе сказать… Сейчас ведутся консультации с переговорами, серьезные дяди наверху решают – стерпеть наглость или перестать играть в поддавки и расставить точки на всеми буквами. Но, на всякий случай, отдан приказ об отводе миротворцев в казармы, о передаче охраны периметра американцам… Официально – по требованию президента.
– А неофициально?
– Неофициально… Выяснили, что взрывы возле нашего чека – это действительно ракета с беспилотника. И, что самое неприятное, никто даже представить себе не может, откуда этот беспилотник прилетел. Из всего следует, что где-то есть центр управления, неподконтрольный ни нам, ни американскому президенту… Не исключено, что имеется где-то несколько сотен беспилотных штурмовиков, которые в любую минуту могут начать отстрел миротворческого контингента. Причем – совершенно безнаказанно. Европейцы не хотят нести потери. Наши… Наши тоже не хотят нести бессмысленные потери. А если мы продолжим работать, то… Кстати, неофициальные операции тоже велено прекратить. Под угрозой полной и немедленной дисквалификации.
– Это после гибели немецкой группы?
– И китайской. И европейской. И нашей…
– Наши тоже? Кто?
– Ты их не знаешь… Руководство восприняло все происходящее, как намек… очень прозрачный намек, и операции приказано свернуть на любом этапе. Даже на завершающем.
– Понятно… – протянул Лукаш.
– Ни хрена тебе не понятно, пацан! – в последний момент Петрович сдержался и не сорвался в крик. – Ни черта тебе не понятно. Ты – журналист, корреспондент информационного агентства. Я – руководитель местного корпункта этого агентства – и не больше. Если со мной что-то произойдет, то никто меня вытаскивать не будет, обратятся к местным властям, попросят принять меры, выслать полицейских к дому… или попросят ФБР расследовать мое похищение… или мое убийство. Вот теперь – понятно?
– Более чем…
– Если бы ты не оставил свой инфоблок в гостинице, то уже часа четыре знал бы об этом. И мог бы…
– Сбежать? Куда и как? – поинтересовался Лукаш. – На пузе через канадскую границу? Дома меня, боюсь, тоже никто не ждет… в смысле, ничего хорошего меня там не ждет… Ты разве не в курсе, почему меня из оперативников перевели в убивцы? Не в курсе, что по своему психологическому профилю я не гожусь в палачи и ликвидаторы? В бою – да, в бою я могу… а вот так, лицом к лицу, безоружного… Это ведь не ты выбрал способ устранения Колоухина? Тебе ведь указали способ… и исполнителя указали. У тебя ведь есть профессионал нужного профиля под рукой… Ведь есть же?
– Есть.
– Вот. Меня сунули… подставили, если хочешь… – Лукаш невесело усмехнулся. – Если бы меня кто-то убил после всего этого, то все было бы очень логично, и всех устроило бы… Он слишком много знал! И слишком много видел… Конечно, такого нужно убрать. Ты не поверишь… – Лукаш наклонился к Петровичу и перешел на шепот. – Меня даже генерал перед смертью предупредил, что меня после акции устранят… свои устранят, если чужие не успеют. Пулю в лоб из снайперской винтовки, например. Или прирежут при ограблении… Чик – и я на небесах!
– Нет, снайпером тебя убирать не станут, – Петрович прикурил новую сигарету от окурка. – Тебя стоит взять, вывезти, выпотрошить на тему того, что же там на самом деле произошло в Бриджтауне, и только потом уже…
– Я люблю тебя, Петрович! Ты так умеешь успокоить, всегда найдешь доброе слово, чтобы утешить… На кладбище над моей могилой, наверное, такую речугу закатишь!
– Лучше уж сволочью называй, – тихо сказал Петрович.
– Хорошо. Как скажешь, сволочь. А сейчас ты чего со мной разговор затеял? Свою душу облегчить хочешь? Типа – предупредил беднягу, что если с ним что-то случится… а с ним что-то случится, я практически уверен… ты не сможешь ничего поделать… Я тебя правильно понял?
– Ну… если что-то случится, то я, естественно, обращусь к начальству, потребую…
– В задницу ты его поцелуешь, наше начальство. Облобызаешь несколько плоских от многолетней службе нашей великой родине задниц. И получишь в ответ… А ни хрена ты не получишь в ответ. В крайнем случае – напоминание о том, что приказы нужно выполнять… Не так? Кстати, если меня грохнут – это сыграет только на пользу делу… Значит, архив и вправду существует, раз за него начали убивать. Я-то ведь теперь связан с ним накрепко… Это какой такой Лукаш? А тот, что архив приволок, а его взяли да и…
– Послушай, Лукаш… Ты никогда не задумывался над тем, почему в Америке так спокойно?
– Спокойно?!
– Да, спокойно. Да, Штаты медленно разваливаются. Да, Штаты сами себя сжирают… Но почему никто не вмешивается в это дело? Почему десятки, сотни антиамериканских организаций не бросились на умирающего, не рвут его в клочья? Где все эти террористы, непримиримые и прочие всякие бригады? Тишина… Почему?
– Не поверишь, – усмехнулся Лукаш. – Думал. И почти теми же самыми словами. Но ничего не придумал. А у тебя, как я понял, есть варианты?
– Представь себе. Знаешь, как определить, что в лесу крупный хищник вышел на охоту? Нет? Все затихает. Все прячутся – жертвы и хищники поменьше. Прячутся и ждут, когда большой зверь возьмет свое и удалится, чтобы переварить добычу. И потом уж начинается веселье… Ну, и пиршество на трупе, если зверь завалил очень уж крупную добычу и не съел всего. Вот тогда все бросаются к еще теплому трупу, но тоже не просто так, а по ранжиру… по размеру клыков. По очереди, по очереди, пока дело не дойдет до червяков, а потом и бактерий всяких…
– Полагаешь, огромный страшный зверь где-то рядом?! – вскричал Лукаш. – Где-то здесь? Где же он, мерзкий и противный, я сражусь с ним!
– А можно демонстрировать свой идиотизм чуть тише? – Петрович отбросил очередной окурок в сторону. – А то люди все приезжают и приезжают, будто никому и дела нет до происходящего…
Из остановившейся перед входом в «Мазафаку» машины вышел невысокий округлый мужчина лет пятидесяти в светло-сером костюме. Лукаш мельком глянул на него, отвернулся, потом понял, что в мужчине что-то не так, что-то неправильно в его внешнем виде.
Точно – на груди, прямо поверх костюма, висело ожерелье… или как там эта штука называется у профессионалов – украшение из здоровенных клыков. Наверное, медвежьих.
Из темноты к мужчине метнулась фигура, Лукаш напрягся, но оказалось, что ничего страшного не происходит. Оказалось, что человек, возникший из сумрака – вполне знакомый человек. Джонни.
И если это был Джонни, то счастливый обладатель ожерелья (в голове у Лукаша все время крутилось совершенно неуместное – «вампум») – это один из руководителей того самого Союза ирокезов, членом которого так хотел стать Джон Стокер.
– На два слова! – выкрикнул Джонни. – Всего – на два слова…
– Ты все уже слышал, – сказал ирокез. – У тебя еще есть уйма времени… Я подожду вас в этом клубе. Привезешь – получишь, что хочешь. И не беспокойся, плохо ей не будет…
Джонни попытался схватить индейского чиновника за рукав, но тут, откуда ни возьмись, возле них образовалась группа афроамериканцев. Индейца они, понятное дело, не тронули, он же не пиндос, а индеец, а вот Джонни… Пиндос, ясное дело. Пиндос, пристающий к порядочному человеку, да еще и постоянному клиенту почтенного заведения под названием «Мазафака».
Индеец быстро вошел в клуб, а Джонни…
В общем, первый удар Джонни прозевал. Как писал один французский писатель, удар он парировал самым неудачным способом – своим собственным телом. Но упасть Джонни не дали. Двое негров подхватили его под белы руки, а еще двое принялись по очереди наносить удары по корпусу. «После вас – нет, после вас – ну что вы – ну, хорошо, тогда я начну, или давайте лучше вместе…»
Бух.
У негров не было задачи сразу вырубить пиндоса или с ходу его покалечить. Сначала его нужно было немного поучить, а уж потом, в зависимости от степени обучаемости бедняги, либо отправить его в нокаут, либо – в реанимацию… Либо и туда, и туда одновременно-последовательно.
