— Потому что ты не останешься, если я просто попрошу тебя.
Тейт убрала руку.
— Значит, играешь на моем сострадании?
— Нет. Излагаю факты. Ты не веришь, что мы найдем «Изабеллу»? — Он внимательно смотрел ей в глаза, оценивая ее реакцию. — Ты уверена в том, что мы не найдем амулет, а если и найдем, для тебя это будет всего лишь ценное старинное украшение.
— Правильно. И все, что ты рассказал, меня не переубедило. Я понимаю, почему тебе хочется верить, но это не меняет фактов.
— Мы охотимся не за фактами, Тейт. — Мэтью открыл коробку и вручил ей страницы, исписанные мелким почерком. — Если ты забыла об этом, то, может быть, прочитав дневник Анжелики, вспомнишь.
«Октябрь, 9, 1553
Утром меня убьют. У меня осталась всего одна ночь на земле, и я проведу ее в одиночестве. Они забрали даже мою дорогую Колетт. И к лучшему. Ни ее рыдания, ни молитвы, чистые и бескорыстные, не помогли бы мне, а она лишь зря страдала бы в этом подземелье, дожидаясь зари. За долгие шесть недель, прошедшие со смерти Этьена, я научилась жить в одиночестве. Я потеряла не только самого близкого друга, мою любовь, мое счастье, но и защитника.
Они сказали, что я отравила его, опоила своим колдовским зельем. Какие дураки! Я отдала бы за него жизнь. Что я и делаю. Я не смогла излечить его. Болезнь вспыхнула так неожиданно. Ни настойками, ни молитвами я не смогла отвратить смерть. И меня, его жену, они обвинили и осудили. Меня, ту, что лечила болезни всех жителей деревни, осудили как убийцу и колдунью. Все, чьи страдания я облегчала, поливали меня бранью, как волки, воющие на луну, и требовали моей смерти.
Их направляет граф, отец Этьена. Он ненавидит и желает меня. Следит ли он сейчас из окна своего замка, как воздвигают костер, который станет моим смертным ложем? Я уверена, что да. Я отчетливо представляю, как злобно сверкают его глаза, как сплетаются в молитве его алчные пальцы. О, я сгорю завтра, но он будет гореть вечно! Небольшое, но все же утешение.
Если бы я уступила, если бы предала Этьена — пусть даже после его смерти — и легла в постель его отца, может, я осталась бы жива. Так граф обещал мне. Но я с радостью предпочла пытки их проклятого христианского суда.
Я слышу, как смеются мои тюремщики. Предвкушение моей казни пьянит их. Но когда они входят в мою темницу, они не смеются. Их глаза горят страхом, их дрожащие пальцы складываются в оберегающие от колдовства знаки. Только невежи и дураки могут верить, что эти жалкие жесты в силах остановить истинное могущество.
Они отрезали мои волосы. Этьен часто называл их ангельским огнем и любил расчесывать. Даже этой последней гордости они лишили меня. Мое исхудавшее тело покрыто ранами от безжалостных пыток. Только на эту ночь они оставили меня в покое. И в этом их ошибка.
Тело мое слабеет, но душа становится сильнее. Скоро я буду с Этьеном. Я больше не рыдаю при мысли о том, что покину этот ставший таким жестоким мир, мир, который прикрывает божьим именем пытки, проклятия и убийства. Я смело встречу пламя, и, клянусь душой Этьена, я не буду молить безжалостных о пощаде и не буду взывать к богу.
Колетт тайком принесла мне колье. Конечно, мои палачи найдут и отберут его. Но этой ночью оно со мной, тяжелая золотая цепь с яркой рубиновой слезой, на которой выгравированы наши с Этьеном имена. Я смотрю на сверкающие рубины и бриллианты. Кровь и слезы. Я чувствую близость Этьена, вижу его лицо.
И я проклинаю всех, кто убил нас, кто убьет ребенка, который шевелится во мне и о котором знаем только я и Колетт. Ребенка, который никогда не узнает жизнь с ее радостями и горестями.
Ради Этьена и нашего ребенка я призываю на помощь все высшие силы. Пусть те, кто проклял меня, страдают так, как страдали мы. Пусть те, кто лишил меня всего, никогда не узнают счастья. Я проклинаю тех, кто заберет мой амулет — эту последнюю связь между мной и моей любовью. Я молю все силы рая и ада: пусть несчастья падут на голову того, кто заберет последний дар Этьена! Пусть вор потеряет самое ценное, самое дорогое. Я оставляю в наследство своим убийцам и их потомкам горе и страдания.
Завтра они сожгут меня как колдунью. Я молюсь, чтобы они оказались правы, чтобы моя власть, как и моя любовь, длилась вечно.
Анжелика Монуар».Не в силах вымолвить ни слова, Тейт вернула Мэтью страницы, поднялась и подошла к окну. Дождь утих, лишь тяжело падали отдельные крупные капли.
— Она была так одинока, — наконец прошептала Тейт, не в силах сдержать слезы. — Она ждала в жутком подземелье ужасной смерти, оплакивала мужчину, которого любила, и ребенка, который так и не увидел свет. Неудивительно, что она молила о возмездии.
— Но услышаны ли ее мольбы?
Тейт покачала головой. Слова, написанные так давно, разрывали ее сердце, однако, когда Мэтью подошел и положил ладонь на ее влажную щеку, она отшатнулась и увидела, как потухли его глаза.
— Не надо. Я давно перестала верить в магию, и в черную, и в белую. Колье было бесконечно дорого Анжелике как связь с любимым. Проклятие — совсем другое дело.
— Забавно. Я думал, что исследователь прошлого должен обладать более богатым воображением. Разве, беря в руки старинную вещь, ты никогда не чувствовала ее силы? Ее власти?
Чувствовала. Но не собиралась в этом признаваться.
— Считай, что убедил меня. Я останусь с тобой. Мы вместе победим Ван Дайка. Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы амулет не достался ему.
— Такой ответ я и хотел услышать. Я бы предложил скрепить наш договор рукопожатием, но ты же не хочешь, чтобы я касался тебя.
— Не хочу. — Тейт попыталась обойти Мэта, но он загородил дорогу. Она окинула его холодным взглядом. — Мэтью, давай не будем ставить друг друга в дурацкое положение.
— Когда начнем нырять, тебе придется терпеть меня.
— Я переживу. Не наседай.
Тейт направилась к двери, стянула на ходу ветровку, повесила ее на крючок.
— Спасибо за то, что показал мне эти бумаги, Мэтью. Теперь у меня действительно больше фактов.
— Мы партнеры.
Она оглянулась. Странно, каким одиноким он выглядит на фоне штурвала и бескрайнего моря.
— Похоже на то. Спокойной ночи.
17
Сайлас Ван Дайк оттолкнул последние отчеты и приказал подать ленч в патио с видом на море. Может, красота природы сгладит острое чувство разочарования…
Внизу грохотали разбивающиеся об утесы волны. Из динамиков, спрятанных в пышной зелени тропических садов, лилась музыка Шопена. Ван Дайк закусывал шампанское сочным фруктовым салатом и думал о любовнице, которая вскоре вернется из набега на магазины. Она охотно развлечет его сексом, но… он не в настроении.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
