выходит, что мы должны искать не только следы борьбы, но и обычного человеческого поведения, где преступление – результат еще не свершившихся событий.
Костель открыл на экране трехмерную модель заброшенного дома. Было странно видеть эту лачугу возвратившейся к жизни, пусть даже искусственно, но все же довольно натуралистично. Такие вещи в наши дни делаются в мгновение ока: несколько снимков, специальная программа, координаты улик, которые обрабатывает компьютер. Не то что карты местности с отмеченными на них крестиками, которые Эйра помнила еще со времен своей учебы в полицейской академии, что было не так уж и давно.
Замелькали коды и пометки.
Отпечатки пальцев и другие следы, рассеянные по комнатам.
– Если мы изменим подход, – продолжил Костель, – если мы спросим себя: как они перемещались по дому, не имея изначального намерения убить? Может быть, тогда нам удастся различить женский след?
Его шведский звучал немного высокопарно и со слабым акцентом: много лет назад Костель Арделеан прибыл из Румынии. Однажды Эйра слышала, как он сравнивал просторы Одалена со своей родной Трансильванией, имея в виду не только горы и леса, но и ту сильную близость к чему-то минувшему, легендарному и волнующему, о чем он время от времени вспоминал, особенно в сумеречную пору.
Сияющие голубые тона, переходящие в потемки.
– Итак, что делают эти двое после того, как женщина открывает дверь и они входят туда? – рассуждал он вслух.
Эйра подкатила свой стул поближе и заглянула ему через плечо. Она представила себе, как входит в такой вот дом, она сама много раз так делала.
Затаив дыхание, понизив голос, обращая внимание на каждую мелочь.
– Они осматривают лачугу, – сказала она. – Подобные дома вызывают вопросы. Им любопытно, кто жил здесь раньше и помнят ли люди места своего детства – тамошние запахи навевают подобные мысли. Возможно, они берут в руки вещи, которые кажутся им красивыми или интересными, отрывают кусочек обоев, чтобы взглянуть, что находится под ними, фантазируют на тему, как здесь можно было бы все устроить.
– Отпечатки пальцев Рунне есть только в подвале. Именно это навело нас на мысль, что его притащили туда силком, когда он находился без сознания.
Теперь она явственно могла их себе представить.
– Это она показывает ему дом, – сказала Эйра, – она бывала здесь раньше, и это она открывает двери, если они заперты.
Костель Арделеан внимательно глядел на нее, как бы в раздумье.
– Ручка входной двери была протерта, равно как и ручка на двери подвала.
– Это был теплый день. Плюс тринадцать градусов и солнце, согласно данным ШМГИ[9], да и свидетель это запомнил. Скорее всего, она была без перчаток.
– На что она обращает внимание после того, как преступление становится свершившимся фактом. – Курсор мыши заскользил по помещению, перспектива изменилась, стал виден потолок с ведущим на чердак отверстием, дальше – черный ход на кухню. – Они спускаются в подвал, возможно, он идет первым, между ними вспыхивает ссора – из-за чего? Я так понимаю, есть вариант, что он был груб с женщиной?
– Мы ничего не обнаружили в этом направлении.
Костель вновь погрузился в схему расположения следов и находок.
– Позвони, если обнаружишь что-нибудь, – попросила его на прощание Эйра.
Слегка потертый и облезлый, отодвинутый в самый дальний угол и повернутый к стенке, в Отделе по особо тяжким стоял никем не занятый письменный стол.
– Боссе в отпуске, – объяснил Викке. – Получил в наследство какую-то развалюху в Мюккельгеншё и решил попробовать другую жизнь. У них там даже сотовый сигнал не ловит.
– Боссе Ринг? – Эйра работала с ним во время прошлого расследования, и теперь ей не хватало молчаливого кладезя знаний в лице этого более старшего и чуть грубоватого следователя, на которого всегда можно было положиться.
– Мне кажется, что ты именно его сейчас временно замещаешь. Все уверены, что рано или поздно он пожалеет о своем решении и приползет обратно, а пока что тебя взяли на его место.
Эйра даже не знала, что она временно замещает чью-то должность, ей как-то не приходило в голову уточнить этот вопрос. Она опустила на пол стул и подключила свой ноутбук.
Образ женщины, отпирающей незапертую дверь, фигурирует ли он где-нибудь в материалах дела? В чьих-нибудь сведениях, которые показались им несущественными? Эйра уже почти наизусть выучила свидетельские показания, ей достаточно было увидеть имя, как она уже слышала их голоса.
Орнитолог! Она отыскала его номер. Как и Йенс Бойа, он носил свое имя, данное ему в честь первых кузнецов на заводе Гольшё, и имел глубокие местные корни. Он что-то говорил о людях, которые приезжают из городов, когда поспевают ягоды. Но как он узнавал, что они приехали из города? Очевидно, по обуви. Люди в глуши любят обращать внимание на такие мелочи. Да-да, типичный горожанин, усмехаются они, и им нравится думать, что вот мы-то, местные, куда лучше соображаем по этой части, что, может, мы и не зарабатываем по пятьдесят тысяч крон в месяц и не имеем жилья, которое стоит кучу миллионов, но зато мы, черт побери, умеем подбирать правильную обувь и не поскальзываемся как дураки на дорогах, когда внезапно наступает зима.
Эйра позвонила.
– Приветствую, – сказал Бенгт Девалль, – вам повезло. Я как раз собирался выходить, а этот чертов телефон я в последнее время оставляю дома. В лесу и без него щебета хватает.
– Вы говорили о городских жителях, которые приезжают, когда наступает ягодный сезон. Вы запомнили кого-нибудь конкретного?
– Да не особо.
– Прежде всего меня интересует пара – мужчина и женщина.
– Не-е-ет, не думаю. Здесь, в округе, таких не встречал, я бы, наверное, тогда запомнил. Двое имеют привычку болтать, так что ни о какой тишине и речи быть не может.
– А кто-нибудь в одиночку?
Он задумался, и в трубке стало тихо, на заднем плане слышалась классическая музыка, пиликали скрипки.
– Единственная, кого я припоминаю, – проговорил он наконец, – это одна молодая женщина. Но я даже толком не помню, было ли у нее с собой ведро для ягод.
– Насколько молодая?
– Да лет сорок, я думаю. Я встретил ее на перекрестье тропинок и пропустил вперед, как раз возле заброшенного дома. Странно, что я как-то раньше об этом не подумал. Я поздоровался, но в ответ удостоился лишь кивка – кажется, она спешила. Городские вечно куда-нибудь спешат. Но никаких ягод я у нее не видел.
Эйра задала еще несколько вопросов, про одежду и про наружность. Бо́льшая часть сказанного Йенсом Бойа подтвердилась. Красивые туфли, пиджак. Возможно, волосы были чуть темнее, да и сама женщина более привлекательная.
