— Я совсем не прошу подсказывать, — обиделась Аня. — Я только прошу яснее говорить. Даже Анна Сергеевна говорит гораздо разборчивей. Ну ладно, пусть будут ошибки. Твоя вина, а не моя. Плохо диктуешь. Вот если бы я тебе диктовала, так ты ни одной ошибочки не сделала бы.
Катя усмехнулась:
— Я и без твоей подсказки как-нибудь обойдусь.
Она не стала больше спорить с Аней, отошла еще дальше и прочла следующую фразу:
— «Но вот до моего слуха долетел глухой шум. Это крестьяне косили траву».
Катя прошлась по классу и еще раз повторила:
— «Это кресть-я-не ко-си-ли тра-ву…»
«Ой, что это я? — спохватилась она тут же. — Кажется, я нечаянно слишком ясно выговариваю слова».
Но Аня все так же выжидающе посматривала на Катю, словно ждала от нее помощи.
«Ну о чем она еще думает!» — удивлялась про себя Катя.
Аня вздохнула. Перо в ее руке неуверенно и робко вывело какое-то слово и опять остановилось.
Да, Катя ясно видела, что Ане опять так и хочется о чем-то спросить у нее. Наверно, она сейчас думает: «Ну что Кате стоит хоть немножечко мне помочь? Чуточку намекнуть? Ведь мы же подруги!»
И, конечно, Кате это ничего бы не стоило. Даже было бы приятно. Но неужели Аня не понимает, что ей и самой хочется помочь подруге? Так хочется, что прямо трудно удержаться, чтобы не подсказать. Да только разве подскажешь, когда Анна Сергеевна оставила их вдвоем, с глазу на глаз? Ведь это все равно как если бы она с них взяла «честное пионерское».
Катя посмотрела на крыши домов с островками снега, и ей представились зимние каникулы, елка и поездка в детский дом. Ей вспомнились слова Анны Сергеевны: «Посмотрим, какая у вас будет вторая четверть. Если будете учиться хорошо, поедем».
«А что, если Аня сейчас напишет на двойку? Вот-то будет обидно! Может быть, все-таки посмотреть, много ли у нее ошибок? Разок заглянуть… Одним глазком? Нет, нельзя!»
Катя отошла еще дальше, за последний ряд парт, и оттуда продиктовала новую фразу:
— «В сиянии яркого солнца блестели их косы».
Аня обернулась.
— Ну куда ты девалась? — сказала она обиженно. — Неужели боишься, что я подсмотрю?
— Нет, Анечка, я знаю, что ты не подсмотришь. Я другого боюсь…
— Чего?
— Чтобы мне самой не захотелось подсмотреть, что там у тебя в тетрадке делается.
— Пожалуйста! — обрадовалась Аня. — Смотри сколько хочешь.
И Аня протянула Кате тетрадь.
Катя отвернулась:
— Нет, нет! Не надо. Если я посмотрю, я не смогу удержаться и скажу, какие у тебя ошибки.
Аня опять оживилась:
— Ну и что, если скажешь?
— Как так — «ну и что»! Какая же это будет тогда контрольная?
— Да, правда, — вздохнув, согласилась Аня. — Я почему-то все время забываю, что ты сейчас вместо Анны Сергеевны.
Обе девочки помолчали.
— Знаешь, Аня, — сказала Катя серьезно, — мне кажется, что это не только для тебя контрольная…
— А для кого же еще? — удивилась Аня.
— И для меня тоже.
Аня удивилась еще больше:
— Да ведь ты писала вчера со всеми вместе…
— Не в том дело, — сказала Катя медленно. — Ну как бы тебе это объяснить?.. Ну, понимаешь, Анна Сергеевна может теперь узнать, совсем честные мы или не совсем…
Аня пожала плечами:
— А как же Анна Сергеевна будет знать, совсем честные мы или нет? Она же не сможет проверить, подсказала ты мне или я сама написала правильно.
Катя на минуту задумалась.
— Нет, — сказала она, — все-таки Анна Сергеевна как-то узнает. Учителя всегда почему-то обо всем догадываются… Но я думаю, Анна Сергеевна просто очень верит нам. А раз уж верит, как же можно ее обмануть?.. Ну что, все написала? Дай-ка твою работу, я отнесу ее.
Катя взяла Анину тетрадку и, стараясь даже не смотреть на нее, понесла в учительскую.
Анна Сергеевна сидела, склонившись над стопкой тетрадей. Катя тихонько положила ей на стол Анину тетрадку вместе с листком диктанта и, не сказав ни слова, чтобы не помешать учительнице, убежала.
Тетрадки вернулись
— К сожалению, девочки, особенно похвастаться нечем…
С этими словами Анна Сергеевна положила на стол стопку тетрадок.
Аня и Катя тревожно переглянулись.
«Так и есть! — подумала Катя. — Наверно, у Ани опять двойка. А у меня? Неужели тоже есть ошибки?»
Все притихли, думая о том, что таится под легкими обложками тетрадей, в листках, разлинованных тонкими полосками строк. Эти обыкновенные голубые и синие ученические тетрадки казались теперь Кате какими-то совсем другими, незнакомыми, с тех пор как они побывали у Анны Сергеевны дома. Какие ошибки нашла она и подчеркнула своим острым красным карандашом? Какие поставила отметки под косой размашистой чертой? Ничего неизвестно, неизвестно даже, где чья тетрадка.
Каждая из девочек с нетерпением ждала, когда же к ней вернется ее работа, но Анна Сергеевна почему-то не спешила раздать тетради.
Она прошлась раза два по классу и, остановившись у стола, пристально посмотрела на Катю.
Сердце у Кати екнуло.
«Наверно, я наделала кучу ошибок! — со страхом подумала она. — Это все от рассеянности. Где букву пропустишь, где слова не допишешь…»
— Вот ты, Снегирева, у нас председатель совета отряда, — сказала Анна Сергеевна очень серьезно. — Подумала ли ты, с чем ваш отряд придет на сбор дружины? Ведь сбор, кажется, у вас не за горами?
«Ах, вот в чем дело!» — подумала Катя, но от этой догадки на душе у нее не сделалось легче. Только беспокойство стало какое-то другое.
— Сбор будет скоро, Анна Сергеевна, — сказала она вставая. — Наверно, в конце этой четверти или в самом начале будущей.
— Вот видите. Мы с вами прожили почти половину учебного года. Теперь уже пора оглянуться и посмотреть, что мы успели. Давайте так и сделаем. Проведем еще несколько контрольных работ.
— Ой, несколько контрольных!.. — пробежал по классу испуганный шепот.
— А почему вы, собственно, так встревожились? — приподняв брови, спросила Анна Сергеевна. — Вас пугает слово «контрольная»? Напрасно. Если бы вы хорошенько подумали, вы бы поняли, что каждая ваша работа — контрольная. И в классе и дома.
— А все-таки домашняя работа не то, что классная, — тихонько сказала Валя Ёлкина своей соседке Насте Егоровой. — Дома не волнуешься. Там и спросить можно и в книжку заглянуть…
Но как тихо ни говорила Валя, Анна Сергеевна услышала ее.
— Да, конечно, — сказала она. — Дома работать легче и спокойнее. Но то, что труднее, всегда интереснее. Только надо уметь работать. Вот вы все охаете: «Ох, контрольная! Контрольная!» А по-настоящему, вам самим должно быть любопытно проверить себя, узнать, далеко ли вы ушли за эти месяцы — с первого сентября до середины декабря. Да ведь и сбор дружины будет у вас той же проверкой, только еще более ответственной: вся школа узнает, что вы успели за это время.
Анна Сергеевна подошла к столу и положила ладонь на стопку тетрадей.
— Не знаю, — сказала она озабоченно, — будет ли вам приятно прийти на сбор с такими успехами. На тридцать шесть работ у вас целых пятнадцать троек и даже две двойки.
— Две двойки! — пронеслось от парты к парте. — У кого? У кого?
— Сейчас узнаете, — ответила Анна Сергеевна и стала раздавать тетради.
— Ипполитовой — пять, — сказала она, медленно проходя между двумя рядами парт. — Нет ни ошибок, ни помарок. Егоровой — тоже пять… Алиевой — четыре… А вот Зотова написала на тройку. Слово «подъем» у тебя, Зотова, без разделительного знака. Вышло — «подем». И слово «низкий» написала через «с». Ёлкиной — четыре с минусом. Надо быть внимательнее, Валя. Лебедевой — тоже четыре с минусом.
Аня даже подскочила от радости.
— Молодец Лебедева! — похвалила Аню учительница. — Только слово «подъезжали» написала неправильно. Да перенос сделала неверно. Но все-таки заметны успехи. Значит, перед контрольной ты позанималась?
— Да, — тихонько ответила Аня, — я и болела и занималась.
Анна Сергеевна улыбнулась:
— Что, наверно Снегирева к тебе приходила?
— Нет, — ответила Аня и почему-то покраснела.
А Катя подумала: «Странно, неужели Аня сама занималась? И почему она смущается? Надо будет спросить у нее…»
— А вот и твоя работа, Снегирева, — продолжала Анна Сергеевна. — У тебя пять.
Катя взяла свою тетрадку, но ее не так обрадовала собственная пятерка, как четверка с минусом в тетради Ани Лебедевой.
«Наверно, все-таки немножко помогло и то, что мы на переменах писали, — думала Катя. — А у кого же, интересно, двойки?»
И она опять стала внимательно прислушиваться к тому, что говорила, похаживая по классу, Анна Сергеевна.
— Ивановой — четыре… Ладыгиной — четыре… Осташевской — три с плюсом… А вот Зайцевой пришлось поставить двойку: грубые ошибки, сплошные кляксы. Киселевой — тоже два: много ошибок, пропуски букв.
