Зиновьев к восьми был как штык – такой же прямой и блестящий, наверное, от счастья.
– Товарищ командир. Шифровка получена – вот текст.
Текст меня если не убил, то в нокдаун загнал однозначно. То, что мои полномочия по командованию отрядом подтверждены, это, конечно, спасибо. За звание тоже спасибо. Младший лейтенант это круто, если бы только не приставочка в конце. Нет, я понимаю, что младший лейтенант ГУГБ НКВД это круче, чем просто младший лейтенант. Но что-то душновато как-то стало… И вот это вот… Звёздочки мелкие перед глазами… Говорят, что от хорошего самочувствия такого не бывает, а чаще, наоборот, от плохого.
– Старшина, нельзя же вот так с маху-то. Пациента надо сначала подготовить к процедуре. Ладно, рассказывай.
– Что?
– Что это значит, рассказывай. Во что я вляпался?
– Ну, не то чтобы вляпались, товарищ младший лейтенант госбезопасности, скорее так – попали.
– Не томи.
– Не знаю, насколько имею право… Хорошо, но будем считать, что всё, здесь сказанное, это мои домыслы, и вообще я ничего не говорил. Согласен?
– А куда мне деваться? – старшина продолжал выжидательно смотреть. – Ну, да-да!
– Начать, наверно, придётся издалека. Опустим, что органы безопасности, что государственной, что личные сильных мира сего, всегда были с военными на ножах. При царе офицеры считали зазорным, например, пожать руку жандарму. Я же начну с революции, точнее, с Гражданской войны. При формировании Красной армии чрезвычайно остро встал вопрос с командными кадрами. Ну, не готовили из пролетариев офицеров. Пришлось пойти на набор так называемых военных специалистов, среди которых были те, кто разделял цели пролетарской революции, но их, скажем так, было не большинство. Были те, кто пошёл из-за того, что хотел есть сам и желал не допустить голодной смерти родных, но также существовало определённое количество врагов, пошедших на сотрудничество с целью нанести вред. Одной из целей, по сути главной, работы Чрезвычайной Комиссии в войсках, было противодействие данным элементам. Естественно, враги часто склоняли к сотрудничеству разные несознательные элементы, которые так же попадали под чистку. Соответственно были случаи, когда выбранные меры противодействия были не совсем адекватны содеянному. Вы меня понимаете?
– Понимаю. Лес рубят – щепки летят.
– Примерно так. С окончанием войны борьба эта утихла, но не прекратилась совсем. А затем поднял голову троцкизм. Работать стало гораздо труднее, так как враг теперь скрывался среди того же класса, что являлся движущей силой пролетарской революции, тем более что он мог быть заслуженным бойцом, сейчас затаившимся и готовым нанести удар в спину. Опять остро встал вопрос о выживании Советского государства. Перед органами внутренних дел вопрос был поставлен партией жёстко, вот они и приняли жёсткие меры. Некоторые излишне жёсткие, за что часть работников внутренних дел также позже поплатились.
Это ты, старшина, излишне обтекаемо заявил. Чистки конца тридцатых это нечто. Что происходило на самом деле, вероятно, смогут ответить только учёные-историки неблизкого будущего.
– Частично многие перекосы были исправлены, но отношение к комиссариату в армии стало сильно негативным. Со временем данная ситуация, конечно, исправится, ведь мы делаем общее дело – вместе строим коммунистическое общество. С началом войны на армию легла огромная ответственность, фактически теперь от неё зависит судьба Родины. В то же время многие командиры, хотя на их подготовку страна тратила немалые ресурсы, оказались не готовы к войне, а часть просто трусы и паникёры. Дело бывших генерала армии Павлова и генерал-майора Климовских это показало во всей непредвзятости. Хотя они были расстреляны за трусость и потерю власти, сначала им ставился в вину антисоветский заговор, но партия указала на ошибочность такой трактовки, что всё равно трусов и паникёров не спасло.
О Павлове Константин слышал, но не слишком много интересовался советскими военачальниками. Если таких людей начали пускать в расход, да не по политической линии, то это что-то да значит. Хотя может быть и ничего. Но уж очень здорово старшина шпарит, выдавая свои «домыслы». Всё, теперь я точно верю, что передо мной обычный громила-осназовец.
– Насчёт неготовности армии, это конечно так, но судьба Польши и Франции говорит, что столкнулись мы с чрезвычайно опасным противником.
– И что? Если бы немцы по нам ударили по первым, но перед глазами военных были примеры этих самых Польши и Франции. И что они сделали? Как подготовились к такой войне? Весь народ под руководством партии последний десяток лет отдавал все свои силы на создание оружия, вложив которое в руки армии, можно жить без опаски за своё будущее. И что народ и партия получили? Может, скажешь, что наше оружие хуже немецкого? Может его меньше? А может, решишься доказать, что если немцам дать наше оружие, а нам их, то мы бы сейчас были под Берлином, а не они под Москвой!
Вот тут он уел. В целом немецкое и советское оружие было на уровне. Клещёв на свой танк, конечно, жаловался, но рассказывал, что есть у нас такие машины, что немецкие «тройки» и «четвёрки» достойны им только гусеницы полировать. Самолёты вроде тоже не очень различаются в классе, артиллерия и подавно – в отличие от лётчиков артиллеристы у нас были. Один Нефёдов чего стоит, который мог долго рассуждать о разных артсистемах, хотя миномёты немецкие хвалил, но что-то и ругал, как, например, наши недавние короткоствольные приобретения. Со стрелковым оружием тоже был как бы паритет, винтовки и пулемёты у противника на редкость хороши, автоматических винтовок просто нет, значит, и сравнивать нечего, и в этом немцы сильно проигрывали. Автоматы же врага под пистолетный патрон критики никакой не выдерживали, хотя их и было много, но рядом с ППД или ППШ это были сущие уродцы – неудобные, имеющие плохую кучность и отвратительную надёжность. Пистолетов тоже было больше, но это всё, за что их можно было похвалить. Короче, не в оружии немцы были сильны, а в организации.
– При всём при этом позиции армии сильны, как никогда, и будут продолжать быть сильными, по крайней мере, до окончания войны, то есть пока мы не победим. Несмотря на то, что у армии и так много ресурсов, она надеется получить контроль и над партизанскими отрядами. При этом у армейцев нет ни возможностей, ни сил для организации партизанского движения. Они пытаются держать связь с попавшими в окружение частями, направлять их деятельность, например, как с частями, находящимися в районе Дорогобужа. Что-то у них даже получается, но работу с кадрами, оставленными для подпольной борьбы партией и комиссариатом внутренних дел, решили им не доверять. Направляемые сиюминутными интересами, военные могут либо подставить их под удар, отдавая невыполнимые или убийственные для тех приказы, либо просто не смогут организовать их деятельность. Всё же они больше привыкли работать с готовыми инструментами, а не создавать новые.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
