посол Георг Перкамота сообщал, что русские воины «пользуются легкими панцирями», добавляя в качестве разъяснения, что они напоминают защитное одеяние мамелюков.[570] С середины XVI века появились смешанные кольчато-пластинчатые доспехи, юшманы – панцири, которые на груди и спине среди колец имели два или три ряда металлических пластин в количестве 6–8 штук; пластины устанавливались и на боковых частях юшмана. С этими доспехами были схожи бахтерцы, у которых кольчужное прикрытие усиливалось за счет вплетения в кольца железных пластин на груди и спине. В бахтерце царя Михаила Федоровича грудь защищена 5 рядами небольших пластин, по 100 штук в каждом ряду. Вслед за юшманами и бахтерцами появились зерцала – соединенные ремнями и кольцами металлические пластины, надевавшиеся поверх кольчуги. Для защиты русские ратники использовали также железные бутурлыки (наножники) и наручи (налокотники). По свидетельству Р. Ченслера, у наиболее знатных людей доспехи были покрыты бархатом или золотой парчой (возможно, он имел в виду так называемые «тегиляи тонкие»). Все же наиболее распространенным видом доспеха оставался панцирь, поверх которого иногда надевали «приволоку бархатную»; зерцала, кольчуги и юшманы встречались реже.
Боевым защитным доспехом городовых детей боярских «малых статей» и военных слуг чаще всего были ватные «тегиляи». «Некоторые, – отмечал Герберштейн, – носят платье, подбитое ватой; для защиты от всяких ударов».[571] Тегиляи были двух видов – толстые или тонкие (нестеганные). Наиболее часто употреблявшийся толстый тегиляй представлял собой стеганый кафтан чуть ниже колен, с закрывавшим шею высоким воротником («козырем») и рукавами по локоть, иногда с покрытием из «бархата цветного», с меховой опушкой, а чаще всего – из сукна или грубого холста, но почти всегда с металлическими пластинами и большими фрагментами кольчужных сеток, вшивавшимися между слоями стеганой ткани.
Тегиляи обеспечивали довольно надежную защиту: изготовленные из прочной ткани, с набитой внутри ватой, оческами конопли или льна, они так плотно сшитвались, что их едва ли возможно было прострелить, особенно стрелой.[572] Однако, с точки зрения властей, использование воинами тегиляев не было желательным уже в XVI веке (хотя они довольно часто встречались у ратных людей и во второй половине этого столетия). Правительство старалось заставить дворян и детей боярских приобрести более надежные доспехи, вводя для этого материальные стимулы. Так, по Уложению 1556 года, за каждого боевого холопа в полном доспехе служилый человек получал 2 руб., а за холопа в тегиляе – всего 1 руб.[573] Тонкие тегиляи предназначались, по-видимому, для ношения поверх металлических доспехов. Именно такой кафтан был на князе Горчакове, прибывшем в 1556 году на серпуховской смотр в полном доспехе и надетом на него тегиляе бархатном. Меховой тонкий тегиляй (с горностаем) имел помещик Есипов, находившийся в 1555 году на службе в Свияжске.[574]
Самым примитивным видом защитного прикрытия был куяк, который использовали в основном малоимущие дворяне и дети боярские. Он представлял собой кафтан из плотной материи, сверху нашивались металлические пластинки и бляхи. В источниках упоминаются и куяки кольчатые, с нашитыми на кафтан металлическими кольцами, возможно, фрагментами кольчуг.[575]
Защитное вооружение было достаточно дорогим: в XVI столетии «полный доспех» (панцирь, наручи и налокотники) стоил 4 руб. 50 коп., шлем – 1 руб. В связи с этим не все конники имели предохранительные доспехи, некоторым оскудевшим помещикам приходилось воевать даже без тегиляя или куяка, «на коне в саадаке и в сабле». Но с середины XVI века такое вооружение подчиненных считалось среди старших начальников московской рати недостаточным для участия в полевых сражениях с неприятелем.
Глава 4. Охрана и оборона царства
Особенностью военного устройства Московского государства являлось усиленное внимание правительства к организации охраны границ и обороны пограничных крепостей, острогов и засек. Они преграждали врагам доступ в центральные районы страны и служили надежным тылом для русских воевод, направленных в поход на сопредельные неприятельские территории. Система долговременных укреплений на границах непрерывно совершенствовалась, а на южном и юго-восточном направлениях превратилась в сплошную оборонительную линию. На других «украинах» власти ограничивались возведением мощных цитаделей, способных остановить и надолго задержать вторгнувшиеся в русские пределы неприятельские армии. Избирательность в организации оборонительных мероприятий была связана с особенностями действий татарских орд, заметно отличающихся от стратегии и тактики вооруженных сил европейских государств, граничивших с Россией на западе и северо-западе. Крымские, казанские и ногайские походы на Русь являлись грабительскими набегами, ставившими целью разорение приграничных уездов, пленение местного населения, продававшегося затем на невольничьих рынках Турции и других стран Востока. Именно за этими нашествиями татар в русском языке того времени закрепилось название «война».[576] Цель ее – захват «полона» – предопределила характер боевых операций ордынцев. Даже во время больших походов от главного войска, вступавшего на русскую землю, отделялись небольшие отряды – «загоны» («разгоны»), которые прочесывали близлежащие места, уводя в плен не успевших укрыться людей.
Действия татар были хорошо отлажены и очень эффективны, что подтверждает их описание, сделанное Гийомом Бопланом. По его свидетельству, татарское войско, перейдя русскую границу, начинало «выбрасывать» в разных направлениях конные отряды по 500–600 человек, действовавшие на значительном удалении от главных сил. «Рассыпаясь» по окрестностям, они окружали селения, ловили местных жителей, уничтожая тех, кто пытался оказать хоть какое-то сопротивление. Жертв вражеского набега не могла спасти даже темнота: татары, «чтобы не ускользнули жители, раскладывают по ночам большие огни; потом грабят, жгут, режут сопротивляющихся, уводят не только мужчин, женщин с грудными младенцами, но и быков, коров, лошадей, овец, коз».[577] О хищничестве татар писал и Герберштейн, который подчеркивал, что «они всегда зарятся на чужое имущество, угоняют у других скот, грабят и увозят людей, которых или продают туркам и другим, кому бы то ни было, или возвращают за выкуп, оставляя у себя только девушек».[578] Степняки редко осаждали крепости и города, предпочитая уничтожать, сжигая дотла, окрестные селения и деревни. Самый подробный рассказ о крымских и ногайских вторжениях оставил Флетчер, посвятивший этой проблеме 19-ю главу своего труда. Отметив, что татары, как правило, нападают на Русь два раза в году, иногда на Троицын день (май-июнь), «но чаще во время жатвы», он переходит к описанию их образа действий, сообщая следующее. Разделившись на несколько отрядов, ордынцы стараются привлечь внимание русских воевод «к одному или двум местам на границе, [а] сами нападают на какое-либо другое место, оставленное без защиты».[579] Во времена Флетчера татары избегали вступать в открытые сражения с русскими войсками, предпочитая нападать исподтишка, стараясь завести преследующие их отряды под неожиданный удар из засады. Подобно другим побывавшим в России иностранцам, Флетчер писал, что
