в жизни, и то в далеком детстве. Но эта долбаная жидкость, которую мне ежедневно дважды пускают по венам, имеет свойство усыплять, уж не знаю, что там в этой бутылке. И через какое-то время я забылся тревожным продолжительным сном.
Стук в дверь прерывает поток моих мыслей.
— Входите.
— Добрый день, — Разумовский подходит к столу и, с удовлетворением разглядывая мою бледную и разбитую от падения на асфальт физиономию, присаживается напротив.
— Странное место для встречи, он обводит глазами мою вип-палату, а затем останавливается на мне и дает понять, что весь внимание.
— Думаю, ты, Всеволод Иванович, о нашем происшествии наслышан, пересказывать не буду. Но появились определенные обстоятельства и у меня к тебе есть просьба.
— Хм, — включает непонимание он, поднимая бровь.
— Люди, которые в нас стреляли могут устроить второй заход. Только теперь более выверенно и грамотно. Я поневоле оказался в войне, и это опасно не только для меня, но и для близких мне людей. Мне нужно спрятать Лизу.
— Так и знал, что ничем хорошим это не закончится. Лучше всего было спрятать ее от тебя, еще вначале.
Распрямляю спину, превозмогая боль. Понимаю его недовольство.
— Сейчас поздно рассуждать, что имеем, то имеем. Нужно принимать меры.
— И что ты хочешь от меня? В последнем разговоре она мне четко дала понять, что на твоей стороне. Я для нее больше не авторитет, твоими стараниями.
— Всеволод Иванович, давай забудем на время о сторонах. Я мог бы ее просто вывезти из страны, или посадить под замок. Но у меня уже имеется негативный опыт. Лиза не тот человек, которого можно безболезненно ограничить в передвижениях. Но я хочу, чтобы ее это не коснулось. Поэтому и обращаюсь к тебе.
— И что от меня нужно?
— Я оборвал с ней контакты. Наверное, она обижается, но сейчас это не главное. Я потом ей все объясню. Не хочу, чтобы она знала, что моя жизнь в опасности, и, если со мной что-то случится, пусть лучше думает, что я ее бросил, чем страдает от того, что потеряла меня таким образом. Да и этот утырок, если узнает, что она со мной, может сыграть на этом. Пусть для всех будет очевидным, что она не со мной и не представляет для меня ценности.
— Ну да, Градов, ты знаешь в этом толк. Когда ее у меня из-под носа воровал, тоже играл на тех же чувствах…
Зависаю в паузе. Просто насмешка судьбы, оборотка, бл*дь, пришла. Выдыхаю, стараюсь не вестись на его провокации, собираюсь с мыслями. Никогда не думал, что придется о чем-то просить этого старого аферюгу.
— Мне нужно, чтобы ты убедил Лизу переехать снова к тебе. Хочу, чтобы была под присмотром, да и мой игнор ей дастся не легко, точно знаю. Нужно, чтобы хоть кто-то был рядом и поддержал. Пусть живет, как и раньше, чтобы ни у единой души не возникло сомнений, что тогда со мной в клубе она оказалась случайно, на один вечер.
Вижу блеск в глазах старика и понимаю, что его такой расклад более, чем устраивает, прямо просиял.
— А если она не захочет съезжать с квартиры?
— С этим уже разобрались, не парься, она съедет на днях. Твоя задача уговорить вернуться под твою крышу.
— Хорошо, договорились, — улыбается он торжествующе. Уже представляю, как будет налегать Лизе на уши, что я ее прокидал.
— Только если узнаю, что опять таскаешь ее по мероприятиям в поисках женихов, за себя не отвечаю, — предупреждаю, чуть склонившись через стол.
— Макс, зачем она вообще тебе нужна? Новый каприз? Самоутверждение? Что? Все равно ведь конец один, так какая разница раньше или позже? Может, найти другого был бы наилучший вариант?
— А вот сюда не советую соваться! Мы, как-нибудь сами разберемся, что для нас лучше. И Лиза не каприз, у меня на нее другие планы.
— Если выживешь, — смелеет Разумовский, глядя на меня в упор.
— Я живучий, не обольщайся…
В комнате повисает напряженная пауза, он смотрит в окно, о чем-то размышляет, а потом меняет тему.
— Это Джамал вас так?
— Это Ваня.
Старик, вдруг, меняется в лице, гнев пробегает в глазах и челюсть сжимается чуть ли не до хруста. Когда мы рыли на него информацию, после побега Плотникова, выяснилось, что это пасынок Джамала в свое время присадил его сына на наркоту. Они были друзьями. Кроме того, Ваня выкачал с него уйму денег и втянул с неподъемные долги. Разумовский только спустя несколько лет рассчитался с горе-кредиторами.
— Он вышел из тюрьмы?
— Чуть больше года назад.
— И что вы планируете с ним сделать?
— Это не корректный вопрос, Всеволод Иванович.
— Понимаю, что озвучивать не будешь. Но, знаешь… в этой войне я за тебя, как ни странно, это выглядит. Такая тварь не имеет права ходить по земле, — ядовито выплевывает старик.
— Вот видишь, мы даже нашли точки соприкосновения… И по долгу и продаже дома пока притормози. Разберусь со всем этим, тогда вернемся к этому вопросу. А пока присмотри за Лизой. Все, мне нужно отдохнуть.
Он встает и молча выходит. Лишь на миг задерживается у двери.
— Удачи! — говорит нерадостно и покидает палату.
Глава 32
Макс
Бросаю в спортивную сумку телефон, зарядку, планшет. Остальную мелочевку забирать нет желания, даже зубная щетка напоминает мне эту долбанную палату, в которой я провалялся без двух дней три недели. Надеваю спортивный костюм, джинсы и брюки надену еще не скоро, рана не позволяет носить тесную одежду.
Она еще дает о себе знать — это официальная версия, а на самом деле, боль даже ночью мешает спать полноценно. Нужно лежать в определенном положении, иначе хр*н уснешь. Но мне настолько надоело здесь находиться, что я написал расписку с отказом от стационара и обязательством приезжать на процедуры ежедневно, и желаю как можно быстрее свалить отсюда. Минут десять назад позвонил Артур и предупредил, что отец несется на всех парах в больницу отговорить меня и, главное, надавить на медработников, чтобы не отпускали. Но, если он рассчитывает, что это поможет, то, видимо, еще не понял, что я почти пришел в норму и больше не глотаю все подряд, что мне подсовывали врачи, чтобы притормозить мое сознание. Сейчас у меня конкретное желание выбраться отсюда, достать из-под земли убийцу Аслана и наказать.
И практически ведь успел. Но перед самым выходом, отец таки входит в палату.
— Максим, ты сдурел? Куда тебя несет?
— Я здесь больше не останусь и дня, твои доводы сейчас бесполезны, пап.
— Ты вообще в
