перенести свой дом подальше, и он потащил на веревке мыс в озеро, но смог оторвать от скалы только небольшой угол, упал вместе с ним в воду и утонул. С тех пор жена беса живет на скале одна. Кстати, ученые тоже думают, что оставшийся бес этот женского полу, поскольку ноги у него расставлены так, как у рожающей женщины. И вообще в неолите рисовали все как есть. Мужчину и рисовали вместе со всем, что ему полагалось – не только с каменным топором, копьем и луком, но и с морковью.
После открытия петроглифов началось их неспешное, как и все в позапрошлом веке, изучение. Власти тоже заинтересовались находкой. От имени олонецкого губернатора был сделан запрос о надписях на камнях. Пудожский исправник в начале ноября 1848 года посетил мыс Бесов Нос и отправил в канцелярию отчет, в котором сообщал о том, что из-за сильного волнения на озере и мороза ни одной фигуры он увидеть не смог, а крестьяне, как он их ни спрашивал, так и не вспомнили, хотя и старались, кто и когда петроглифы на камнях выбил. Летом следующего года пудожский уездный землемер часть рисунков скопировал и отправил в Петрозаводск, в губернаторскую канцелярию. Там их след затерялся.
Ученые тем временем строили гипотезы. Один считал, что петроглифы – дело рук племени самоедов, обитавших в этих местах в незапамятные времена, другой – что самоеды здесь ни при чем и Бесов Нос был местом, где лопари, чудь и проезжавшие мимо новгородские ушкуйники приносили жертвы, чтобы умилостивить богов – каждый своих. Третий утверждал, что местные финские племена до петроглифов своим умом дорасти не могли и, скорее всего, это дело рук более развитого новгородского племени, которое жило на берегах Онежского озера в незапамятные языческие времена. Приезжали посмотреть на петроглифы ученые шведы из Стокгольма и привозили с собой ученого англичанина из Кембриджа. Приезжали и другие, но никому из них и в голову не пришло петроглифы забирать с собой, поскольку они были выбиты на огромных гранитных валунах. В 1935 году, однако, это случилось – четыре фрагмента скалы с мыса Пери Нос перевезли в Эрмитаж. Понятное дело, что скала просто так не сдалась – пришлось ее взрывать. Во время взрыва уничтожили целую сцену, изображавшую рождение ребенка. Самый крупный фрагмент из привезенных в Эрмитаж теперь представлен в экспозиции музея. Этот зал посетители обычно пробегают не останавливаясь, чтобы сэкономить время, отведенное на Рембрандта и Тициана.
Увы, Пудожскому краеведческому музею не обломилось (ни в прямом, ни в переносном смысле этого глагола) ни одного кусочка, на котором были бы изображены петроглифы. В зале, посвященном петроглифам, стоят в рамках фотографии с бесом в натуральную величину, ящерицей, лебедями, лосями, лодками и собаками. Тем, кому этого мало, покажут четырехминутное кино на экране компьютерного монитора.
В 2008 году археолог из Петрозаводского государственного университета Александр Жульников случайно, во время экскурсии, открыл почти два десятка новых петроглифов. К счастью, они оказались на уже отколотой каменной плите, лежавшей под корнями упавшей сосны. Пудожский музей не стал терять время даром и быстро эту плиту отвез к себе. То есть сначала Пудожский РОВД изъял у археолога его находку, поскольку тот не имел открытого листа на проведение раскопок, а потом уже плиту отвезли в музей. Плита была большая, и пришлось даже разбирать часть стены, чтобы ее поместить в экспозицию, но… Жульников от своей находки не отступился и в суде стал доказывать, что ее необходимо отвезти туда, где петроглифы можно исследовать, а в Пудожском краеведческом музее условий для исследований нет. То есть не просто нет, а нет совсем. Вмешались другие археологи, считавшие, что Жульников не прав, вмешалось министерство культуры Карелии, разразился скандал, потом состоялся суд и… мировой судья постановил, что плиты с иероглифами Пудожу не принадлежат. Теперь в Пудожском музее стоят прислоненные к стене фотографии петроглифов в рамках, а сами каменные плиты находятся в Петрозаводске, в Национальном музее Республики Карелия.
Оставим наконец петроглифы и перейдем к берестяным грамотам. Авторы петроглифов, как говорят ученые, пришли в эти богатые пушным зверем и рыбой края со стороны Урала и верхней Волги. Через несколько тысяч лет, уже в неолите, к ним добавились пришедшие сюда из мест, находящихся между Волгой и Окой. Все эти племена, наверное, как-то назывались, но петроглифы – не иероглифы, а тем более не буквы, и, глядя на лосей, собак, рыб и людей в лодках, сложно делать какие-либо предположения на этот счет. К концу первого тысячелетия нашей эры, когда в эти леса начали проникать первые славяне, аборигенов стали называть «чудью». Кого только «чудью» славяне не называли – и весь, и вепсов, и карелов, и… но сейчас не об этом. Сейчас о славянах, которые приходили сюда из Великого Новгорода.
Сначала приходили крестьяне, которые основывали новые деревни или подселялись в существующие. Крестьяне приходили сюда не от хорошей жизни – в тринадцатом веке всю Новгородскую землю поразил ужасный голод, ну и постоянные княжеские междоусобицы никто не отменял – сыновья Всеволода Большое Гнездо Михаил и Ярослав так боролись за новгородский стол, что у крестьян трещали не только чубы. Вот они и решили уйти от всех этих напастей в места, где, может быть, и не текут молочные реки с кисельными берегами, но незанятой земли, рыбы в реках и озерах, всякого зверя в лесах достаточно, чтобы пропитаться. Вслед за крестьянами, которым новгородский князь Михаил Всеволодович разрешил пять лет не платить дань, пришел и сам господин Великий Новгород с купцами, монахами, боярами и податями. Началось в Пудожском крае, как говорят историки, обояривание – всех посчитали, поделили, приписали к разным боярским вотчинам и обложили налогами. В низовьях реки Водлы, впадающей в Онежское озеро неподалеку от Бесова Носа, образовалось несколько погостов, одним из которых стал Никольский Пудожский погост. В погостах были еще и церкви, и потому у них были такие сложносочиненные имена. К счастью, гипотез о происхождении названия города всего две: серьезная говорит о том, что puvas на языке карелов означает рукав реки или протоку, а приверженцы несерьезной утверждают, что свое название город ведет от древнерусского пуд, поскольку торговали местные жители пудами ржи, овса, рыбы, дичи и всем, что родит тамошняя земля.
Никольский Пудожский погост
Первое письменное упоминание о Никольском Пудожском погосте содержится в отчете сборщика податей своему господину в Новгород. Найденный в Новгороде отчет написан на бересте и датируется второй половиной четырнадцатого века. Если точнее, то семидесятыми или
