длинный рыжий нос сунуть в чужую личную жизнь – обрадовался Кот, не обратив внимания на то, что только что сам именно этим и занимался. – Ладно, посмотрим. Глядишь, что и сладится по-нашему, по кошачьи.
– Это, интересно, как?
– Ну, как-как… само собой! Без приложения лапок!
– Как бы мне научиться так жить… чтобы без приложения лапок всё само собой делалось! – деланно вздохнул Соколовский. – Хорошо хоть Ильдара наша птичья доставка унесла.
– Она тебя без хвоста оставит, если что-то такое услышит в свой адрес! – серьёзно предупредил его Кот. – Ты же знаешь, она в принципе не любит быть на посылках, а тут то росомаху туда-сюда носи, то орла…
– Ну понятно, она не любит, а я только так твои поручения выполняю! – хмуро покосился на собеседника Сокол.
– У вас разные весовые категории! – серьёзно парировал Кот. – Да! Так ты про таранку-то не забудь, лучше сразу ящичек выставь, и я перейду к сути своего сегодняшнего визита! А то забуду ещё рыбку, придётся опять к тебе возвращаться!
– Так это ещё не суть была? – крайне мрачно отреагировал Соколовский, прекрасно знающий, как далеко может зайти эта невыносимая личность.
– Ну что ты… это была только присказка. Сказка-то впереди! – ехидно заверил его Кот. – Итак… К нам уже третий день пытается пройти некий норушь из известного тебе роду-племени! Что это у тебя такой вид интересный? Словно какой-то ошарашенный. А! Ты хочешь спросить, откуда я знаю про тайные норушные переходы? Так мне по должности положено, знаешь ли! Мало того что я про них знаю, я ещё попросил здешних норушей чуть придержать этого прыткого. Может, он тебе сейчас на территории и не нужен.
***
Пройти секретным норушным переходом удалось не сразу… Нет, Шушанес, как взрослый, серьёзный норушь, отец семейства и образцово-показательный сын своих родителей, достойный представитель рода и прочая, и прочая, чудесно знал, как это сделать. Но…
– Не понимаю! – фыркал он, раз за разом оказываясь у той же самой бревенчатой стены, в которой семейство сообща открывало ему особый проход. Он даже лапой стену ощупывал, озадаченно осматривая странную аномалию. – Словно что-то не пускает! Шушана точно ничего такого делать не может. Тогда что это?
«Что это» представляло собой одного вполне себе известного деятеля киноиндустрии, решившего, что лишние родственники в неправильный момент совершенно никому тут не нужны!
«Явится такой, начнёт Шушане голову морочить, мол, семья ждёт, пора домой! Забирай норушат и болящего, раз уж ты их приютила, и пошли… – Соколовский поморщился. – А норуши очень семейственные. И зачем мне нервы себе трепать?»
Само собой, максимально истрёпанными они были бы у Шушаны, но норуши – существа более устойчивые, а знаменитым актёрам очень вредно психовать из-за порушенного быта.
«Так что пусть Тишинор выздоравливает, осваивается, высаживает свою яблоню, а потом уже и на шурича посмотрим!» – Соколовский по привычке употребил устаревшую версию более привычного для нас слова «шурин».
Ни Шушана, ни Таня, не говоря уже обо всех прочих, и знать не знали о том, что Соколовский таким образом подстраховывает устроенный порядок.
«А то ходят тут всякие… Ну, ушёл и ушёл. Так нет, непременно надо вернуться и зацапать мою норушь! Пшёл вон обратно!» – рассуждал про себя Филипп Иванович, одновременно обаятельно благодаря поклонниц за подаренного ему рыжего здоровенного котёнка мейн-куна и так же филигранно отказываясь от такого «сюрприза» под флагом того, что кот и его полуручной сокол друг с другом точно не уживутся.
– А давайте мы сообща подарим этого замечательного котёночка нашей Марине! – Соколовский прекрасно знал, что эта самая Марина, как огнедышащий дракон, блюдёт интересы своего кумира, и котёнку у неё будет преотлично.
Отболтавшись таким образом от неудачного подарка, Филипп заехал в гостиницу, и первый, кого он увидел, был как раз тот самый Тишинор, трудолюбиво волокущий по коридору какие-то деревяшки.
– Так, значит, выздоровел! – сделал логичный вывод Филипп Иванович.
– А почему тебя-то это так интересует? – мелодичный голос Регины заставил Соколовского пожалеть о том, что он, слегка расслабившись, произнёс последние слова вслух.
– В нашем мире все норуши на вес золота! Разумеется, я рад, что одному из них стало лучше! – выкрутился он, мимолётно посетовав о том, что лисы – это не беркуты.
Ильдар нипочём не стал бы любопытствовать, но он уже три дня как летает над своими угодьями, а вот Соколовскому приходится изворачиваться почём зря.
– Ну-ну… А ты знал, что они с Шушаной договорились о том, что у дома появится новое дерево? – лукаво усмехнулась Регина.
– Откуда бы мне! – простодушно развёл руками Соколовский. – Знать не знал и ведать не ведал!
– Пааанятно! – протянула Регина. – Но пришёл ты вовремя. Пошли посмотрим, как яблоня вырастает. Сам понимаешь, это не каждый день можно увидеть!
Вот тут она была абсолютно права! Далеко не каждый день можно обнаружить новое взрослое дерево, которое почему-то ни разу тут раньше не замечал!
Подобные мысли появились у всех человеческих жильцов норушного дома, за исключением, разумеется, Татьяны, а также у многих прохожих, невольно обращавших внимание на палисадник, в котором деревья почему-то просыпаются раньше всех.
Конечно, ни жильцы, ни прохожие не видели, да и не могли увидеть, как в палисадник торжественно вышла крупная мышь, которая несла в передних лапах какой-то корешок с веточкой и зелёными листьями на ней. Никто не замечал, как мышь, потоптавшись на выбранном заранее месте, коснулась передней лапой земли, и в ней сама по себе образовалась круглая ямка. Как торжественно был опущен в эту ямку корень, а из подвального продуха выскочили три мыши поменьше и застыли вокруг посаженного ростка.
– Плачут… – вздохнула Шушана, которая наблюдала за ними из окна. – Тяжко им пришлось. Мурашик до сих пор говорит с трудом, а ночью ему всякое плохое снится… Да и Тишинор, сколько ни храбрился, а лапы дрожали, когда он яблоньку свою из горшка звал. Норушинки старались держаться, а вот сейчас вовсю носы утирают.
Соколовский, если б мог, по голове бы себя погладил:
«Вот и хорошо, что я сейчас подстраховался – нечего тут этому незваному родичу делать. Пока нечего. Это же так просто можно взять и сбить с толку тех, кто после переживаний и болезни пытается выстроить свою жизнь. Убедить, например, того же Тишинора, что его сёстрам и брату будет лучше в исконных землях, а он сам никак не годится в мужья Шушане – у него рода-то за спиной нет. Что там за приличный род – он сам и трое малышей! А Шушана достойна большего, лучшего, и прочая, прочая. Нет, сама-то Шушана у нас с характером, братца, скорее всего, пошлёт только так,
