голосе звучит что-то новое. Ранее неизвестное мне. И это что-то сбивает меня с толку.
— И пусть… Это… Это плохая и-идея…
— На хорошие я не способен, — выдыхает он мне в макушку и рывком притягивает к своей груди, ломая последнее сопротивление, после чего укладывается удобнее, удерживая меня в крепких объятиях и накрывая сверху меховым одеялом.
И будь я проклята, но он такой горячий. Большой. И… и это определенно то, что мне сейчас нужно. Позволяю себе испустить судорожный вздох и прижаться к широкой мужской груди, распластаться на ней, как ящерка на раскаленном камне. Наверное, мне стоило бы бороться сильнее, не прекращать пытаться его остановить, но я решаю поддаться пути наименьшего сопротивления, оправдывая себя тем, что наутро обвиню во всем затуманенный холодом рассудок.
Глава 29. Зеленая убийца
Меня будит какой-то шорох, который я отчаянно пытаюсь игнорировать. Не хочется покидать пределы уютного сна. Мне слишком хорошо и тепло в нем, а еще я наслаждаюсь комфортом, ведь мое тело больше не трясет от холода. И все же именно это умиротворение вынуждает мою память вспыхнуть подобно огненному цветку и проявить в моей голове мутный, но все равно знакомый образ того, кто подарил мне это сладкое спокойствие. Хотя в данном случае я предпочла бы амнезию.
В этот момент мозг окончательно выпутывается из паутины сна, и мое дыхание учащается, только глаза так и остаются закрытыми. Открыть их означает встретиться лицом к лицу с тем, кто всю ночь грел меня своим телом. С тем, кто жаром проникал в каждый сантиметр моей плоти. С тем, под чьи удары сердца мои веки тяжелели. Оно билось прямо подо мной. И это так хорошо ощущалось, что я даже не помню, как провалилась в сон.
Но сейчас приходит время осуждения проявленной слабости. Ведь мало того, что я позволила себе близость, которую не должна была, так еще и допустила мысль о том, что мне было хорошо. Вот только в тот момент я не могла адекватно соображать. И сейчас это понимаю. Поэтому до последнего избегаю встречи с реальностью. Избегаю встречи с ним. А когда осознаю, что причина моего беспокойства отсутствует, и я свободна от удушливых объятий, тут же открываю глаза. Джафара не видно поблизости, однако должного облегчения не ощущаю. Вместо этого в груди разрастается новое облако тревоги, и я рывком принимаю сидячее положение. Он ведь не оставил меня здесь одну?
Тремор слишком быстро охватывает мое тело, пока я судорожно озираюсь по сторонам в поисках мужчины. Единственное, что не позволяет панике окончательно овладеть мной, — это приближающийся рассвет, который вынуждает темноту отступать под слабыми лучами, пробивающимися сквозь плотную ткань палатки. Только все это теряет ценность, когда я с ужасом вздрагиваю, замечая в своих ногах… змею.
Будто реагируя на мое движение, она встает на хвост, поднимает свою голову прямо на уровень моих глаз и заставляет меня поддаться собственному страху, отражение которого я вижу в ее черных глазах-бусинках. Воздух вырывается из моей груди так стремительно, что застревает в пересохшем горле. Прямо передо мной громко шипит и раздувается толстая, зеленая змея. И у меня нет сомнений, что она ядовитая.
Всевышний… какая же она огромная. Но самое ужасное в том, что прямо сейчас блестящее, медленно извивающееся тело ползёт ко мне. Так выглядит приближающаяся смерть. Только я больше не имею желания встречаться с ней.
Паника сковывает все тело и, словно колючей проволокой, обматывает трепыхающееся сердце. Кажется, оно перестанет биться раньше, чем этот хищник осуществит задуманное. Я ведь даже не успею дернуться, как она вцепится в мое горло, и теперь мне остаётся только ждать. От переполняющего душу отчаяния наворачиваются слезы и размывают все перед глазами. Но, несмотря на то, что облик змеи медленно превращается в мутное зеленое пятно, я не могу расслабиться. Потому что слышу тихое шипение, от которого все внутренности сжимаются, особенно когда я чувствую тяжесть скользкого тела на себе...
— Не дергайся, — холодный приказ, разбивающий мою скованность на миллионы осколков. Его голос возвращает мне способность видеть. И только после я сталкиваюсь с суровым лицом Джафара, думая, что лучше бы он не появлялся, и одновременно готовая разрыдаться от облегчения, что он здесь.
Меня не должно это успокаивать, нет, но именно он является причиной, заставляющей меня в эту секунду захотеть жить. Как жаль, что я делаю все в точности до наоборот и, с облегчением простонав его имя… делаю движение.
Все происходит слишком быстро, и я даже не успеваю осознать, как зеленое тело с шипением бросается в мою сторону. В ужасе закрываю лицо ладонями, а затем мой крик теряется в гортанном рычании «кус-с-с ом-м а-а-ак», после чего я слышу звуки борьбы, едва ли не задыхаясь острым, как молния, страхом. А как только набираюсь смелости убрать ладони, в то же мгновение мое сердце перестает биться.
Прямо сейчас Джафар уворачивается от разъяренных нападок животного, будто стараясь не причинить ей боли, но очередной рывок змеи в сторону Аль Нук-Тума вынуждает его схватиться за саблю и одним точным движением отсечь зеленую голову. Тело змеи еще несколько секунд извивается на песке и вскоре замирает.
Сглотнув застрявший в горле ужас, я осторожно перевожу взгляд на Джафара и буквально чувствую исходящее от него волнами напряжение. Его дыхание тяжелое, глубокое, о чем свидетельствуют широкие плечи и грудь, ходящие ходуном. Издав рычащий звук, он небрежно вытирает острый край сабли о рукав и бросает ее в угол палатки, а вместе с ней последние признаки своей злости. Но насчет злости я ошибаюсь и понимаю это, как только сталкиваюсь с янтарными, полными ярости глазами.
— Если я говорю не дергаться, ты не дергаешься, — обжигает он холодным неодобрением в голосе, а потом начинает медленно приближаться ко мне. — Если я говорю молчать, ты молчишь, если говорю слушаться меня, ты, черт возьми, берешь и слушаешься. С этого момента ты делаешь все, что я тебе говорю, поняла меня, Джансу?
Мое дыхание неровное, резкое, причиняющее боль горлу. И все это усиливается от командного тона мужчины, который слишком рано требует моего подчинения. Он снова все портит, обращаясь ко мне, как к одной из своих наложниц в гареме. Наверное, поэтому от желания отблагодарить своего спасителя у меня не остается и следа. Чтобы он ни сделал, сейчас этого не произойдет.
— Не говори так со мной, — произношу напряженным голосом, вместо того, чтобы
