«Может, хотите собственную игру создать?» — «Да нет, — говорю, — зачем собственную. Слишком много ответственности. Устал я, друзья, от ответственности»…
Так что быть тебе оружейником. Между прочим, не самая пыльная работенка. И социально востребуемая. Вон, в «Братстве Огненных Муравьев» лазерные бластеры — просто старье, давно пора заменить. Про «Мегандроктонус» я просто молчу…
Вообще-то сначала я думал сделать тебя Слугой Порядка. Ну вроде как рокировка… Но потом понял: нет. Даже простым планетарником — нет. Никаких ответственных постов в первом слое. Никакой власти. А то, мало ли, у тебя наверняка ведь амбиции, и обиды, и чувство справедливое™ ущемленное… Зачем рисковать? Наворотишь еще, чего доброго, дел. Так что лучше уж сиди себе в социо, пистолеты рисуй. Не вижу смысла рисковать благополучием сына ради твоего удовольствия. В конце концов, мне на тебя наплевать.
Да, наплевать. Ты мне просто никто. Что, удивился, да?
Ведь ты — это я, прямое продолжение меня. Лишь пять секунд тьмы, и я снова живой, бла-бла-бла… Скажи-ка, дружок, ты помнишь хоть что— нибудь про меня? Вот я завтра вытащу из «Ренессанса» все предыдущие автописьма (не оставлять же тебе столько государственных тайн))), оставлю только одно, вот это… Что-нибудь помнишь?
Ты, может быть, помнишь, как мудро я правил в Совете Восьми?
Или что я любил на обед?
Или как пахла моя постоянная женщина, моя трущобная ведьма, пока была молодой? Не помнишь, да? Я скажу тебе: она пахла морской рыбой и имбирем… А потом, как она пахла потом, перед паузой, помнишь? Нет, конечно. Ведь это не ты, не ты, а я вдыхал ту сладкую болотную гниль, которую она источала со стонами…
А может, ты помнишь, как впервые улыбнулся мой сын?
Или ты помнишь, как внуки любили теребить мою бороду?
Ничего ты не помнишь. А без этих самых главных воспоминаний разве ты — это я?!
Да мне плевать на тебя. Как было плевать на моего инка-предшественника. Как ты меня, так я не помнил его. Не знал и не чувствовал. Его Родные были мне совершенно чужими. Восьмилетним мальчишкой — вот таким же, как сейчас ты, — я выгнал из Резиденции его женщин, детей и внуков, И мне было, если честно, плевать, как и где они будут жить дальше…
Все так делают. Все члены Совета, обновляясь, выгоняют из Резиденций «своих» Родных. Кто-то грубо, пинком под зад, кто-то вежливо, уважительно. Кто-то просто без объяснения причин, а кто-то под благовидными предлогами вроде «ремонта фасада главного здания».
И ты сделал бы то же самое, так ведь, друг?
Ты бы выгнал, восьмилетний сопляк, их всех — моих старых женщин и молодых, моего сына и моих внуков…. Всех, кто мне дорог.
Я ведь, можно сказать, семейственник… Что, зассал? Ну иди, пожалуйся на «себя» в ПСП. Добровольное признание смягчает наказание, говорят… Впрочем, я тебе не советую, дорогой. Мы таких, как ты, приговариваем к Позорной Паузе сразу… А Позорная Пауза — это знаешь что, дорогой? Тебе рано знать, но я уж, так и быть, расскажу. Это когда тебя сажают в одиночку в Спецкорпусе — прозрачная такая герметичная камера, навроде террариума, с круглосуточной видеозаписью, — и демонстрируют всем живущим во втором слое, как ты медленно подыхаешь от обезвоживания и голода. Как ты гадишь там же, где спишь. Как ты сходишь с ума и бьешься башкой о стены. Как ты маму зовешь. Как ты корчишься среди собственных испражнений…
Так что лучше ты просто никому не рассказывай про меня. Что дозволено Юпитеру, то не дозволено тебе, оружейник. Я могу быть семей— ственником, а твое дело жить по закону и не трепаться. И, авось, обойдется, потому что Живущий всеблаг.
…Ты не думай, я не сразу нашел в себе смелость назвать себя так. Я ведь долго, очень долго пытался верить в «жизнь вечную». Автописьма читал и все тужился, старался вписаться в роль, почувствовать себя им. Даже родственникам его социо-бабки ежемесячно перечислял, грех замаливал…
А потом понял — сильно за шестьдесят мне уже тогда было, другие долго так не живут — понял: вранье. Еще до Сбоев, еще до Четвертой, просто старым своим больным нутром понял. Я — это я, сумма воспоминаний от рождения до паузы. Все, кто были до, все, кто будут после, — чужие. И не важно, какие там циферки у нас совпадают.
Есть и другие, кто тоже это чувствует животом: к черту инка-последо— вателей, продолжение — в детях… Таких умников я уничтожаю без малейшего сожаления. Голова и жопа не могут жить в равных условиях…
Моему сыну, и сыну моего сына, и внукам его я хочу передоверить спокойного и послушного Живущего. Управляемого. Настроенного по Книге…
Преемник
ИНТ. ПЕРВЫЙ СЛОЙ, ДРЕВНИЙ СУПЕРМАРКЕТ ПОЛ СНОС. Сначала мы ничего не видим, полная темнота, Только слышим загадочные шорохи и чье-то сиплое, с присвистом дыхание, Мы заинтригованы,
Из ЗТМ, резко, с характерным щелчком: свет чудо-солнышка заливает супермаркет ослепительным сиянием.
(NB. сначала яркость на 8–9 — в первую секунду мы должны инстинктивно зажмуриться — потом яркость на социо-СТАНДАРТ),
Мы видим пожилого, неопрятного человека, с очень неприятным, злым лицом нездорового землистого цвета, Человек сидит на корточках и часто, тяжело дышит, Это Староживущий, Тяжелым недружелюбным взглядом он косится на сотрудника ПСП, который приближается к нему быстрым, решительным шагом,
Сотрудник высокого роста, молод, хорош собой, Зеркальная маска изящно облегает красивое волевое лицо,
ПЛАНЕТАРНИК (через «болтуна»): Ни с места!
СТАРОЖИВУЩИЙ (мерзким, скрипучим голосом): Все-таки вы нашли меня,.
ПЛАНЕТАРНИК: А ты думал уйти от закона, а, нарушитель?
СТАРОЖИВУЩИЙ (нагло): Да, я думал уйти от закона, Я не согласен с законом,
ПЛАНЕТАРНИК: Так ты Несогласный?! Так я и понял. С чем же ты не согласен? Почему не явился на фестиваль в назначенный срок?
Почему на целых три дня превысил срок допустимой продолжительности жизни?
СТАРОЖИВУЩИЙ: Я не согласен с принудительной паузой и возрастными ограничениями,
ПЛАНЕТАРНИК (миролюбиво): Сейчас я объясню, почему ограничения необходимы.
РЕДИРЕКТ В СОЦИО (NB. Монтажно-операторская задача — создать у нас субъективное ощущение перехода в более глубокий слой, Сама трансляция ролика будет вестись исключительно во втором слое),
В СОЦИО
Мы видим человеческое тело в разрезе,
ГОЛОС ПЛАНЕТАРНИКА (ЗА КАДРОМ): С годами наш организм изнашивается и приходит в негодность. Мы отравлены шлаками и канцерогенными веществами, Сердце, легкие, печень и почки уже не могут больше справляться со своими функциями,,
Мы видим, как темнеют, словно покрываются гнилью и копотью, вышеозначенные органы.
ГОЛОС ПЛАНЕТАРНИКА (ЗА КАДРОМ):…Мозговая деятельность ухудшается…
Мы видим, как «разлагается» мозг в черепной коробке.
ГОЛОС ПЛАНЕТАРНИКА (ЗА КАДРОМ):…В кровеносных сосудах образуются бляшки…
Крупный план кровеносного сосуда: он забивается темными комками, мы видим, как кровь распирает его изнутри, не в силах пробиться через преграду
ГОЛОС ПЛАНЕТАРНИКА (ЗА КАДРОМ):…Клетки перестают регенерироваться. Кожа сморщивается, покрывается морщинами, теряет эластичность и здоровый вид…
Мы видим руку, кожа на ней покрывается пигментными пятнами, желтеет и сморщивается,
ГОЛОС ПЛАНЕТАРНИКА (ЗА КАДРОМ):…Волосы теряют пигмент…
Мы видим, как чьи-то черные волосы редеют и при этом стремительно седеют.
ГОЛОС ПЛАНЕТАРНИКА (ЗА КАДРОМ):…Иммунитет ослабевает, и человека атакуют болезни,
Весь организм сотрясается от кашля, Мы как бы выныриваем из организма и снова видим Староживущего в первом слое, Он сильно кашляет. Мы понимаем, что именно внутрь его организма совершили экскурсию только что.
ИНТ. ПЕРВЫЙ СЛОЙ
ПЛАНЕТАРНИК: Описанное мной состояние называется «старость». В таком состоянии человек способен прожить довольно долго, несколько лет, но стоит ли так мучить себя, если пауза решит все проблемы? Всего пять секунд тьмы — и Живущий вдохнет в тебя новую, юную жизнь, полную здоровья, стабильности и радостных открытий.
СТАРОЖИВУЩИЙ (топает ногой): А я все равно не согласен,
ПЛАНЕТАРНИК (строго): Но своим упрямством ты вредишь здоровью Живущего! Ведь ты — частица Живущего и своей старостью отравляешь Его организм, Живущий хочет, чтобы все Его частицы обновлялись в свой срок. Иначе Живущий тоже начнет стареть,
СТАРОЖИВУЩИЙ: Ах, вот оно что! Ну тогда немедленно отведите меня в зону Паузы,
ПЛАНЕТАРНИК: Поскольку ты — нарушитель, тебя ждет Пауза Позора,
