И в комнату ввели чифа Элвона. Глаза у него были мутными, вид взъерошенным, а на лице красовалось несколько синяков. Он виновато ухмыльнулся Алену и торговцу, когда стражник усадил его на табурете рядом с ними. Торговец ответил ему злобным взглядом.
Судья Крарл забубнил небрежно:
— Пусть тяжущиеся в этом споре сойдутся в поединке, пусть никто не ставит под сомнение наше беспристрастие в присуждении победы… скажите сейчас, если вместо… положитесь на наш приговор. Ну?! Говорите. Вы, стражники!
Стражник, сопровождавший герольда и торговца, вздрогнул и ответил из глубины комнаты:
— Я полагаюсь на приговор вашей милости.
Три других стражника и сильно измордованный хозяин винной лавки промямлили в свой черед: «Я полагаюсь на приговор вашей милости».
— Герольд, отвечай за обвиняемого, — рявкнул судья.
Ну, подумал Ален, попытаюсь.
— Ваша милость, — сказал он, — хозяин чифа Элвона не полагается на приговор вашей милости. Он готов сойтись в поединке с другими тяжущимися в этом споре или с их хозяевами.
— Что это еще за дерзость? — взвизгнул судья, взвившись со своего трона. — Варварские обычаи других миров в этом суде не принимаются во внимание! Кто говорил о поединке… — Он лязгнул зубами, захлопнув рот, видимо, внезапно осознав, что о поединке говорил он сам, отбарабанивая древнюю формулу, которая восходила к самой заре правосудия на Лире. — Судья сел и сказал Алену более спокойно: — Тебя ввела в заблуждение формальная фраза. Это не было подлинным предложением… — Совершенно явно ему самому не слишком понравились собственные слова, но он продолжал: — Теперь скажи: «Я полагаюсь на приговор вашей милости», и мы сможем перейти к делу. К твоему сведению, судебные поединки не практикуются на нашей просвещенной планете уже много поколений.
Ален сказал почтительно:
— Ваша милость, многие обычаи Лиры мне неизвестны, однако наш превосходный Колледж и Орден Герольдов ознакомил меня с принципами. Насколько помню, одна из ваших самых священных юридических максим гласит: «Наистрашнейшее преступление против человеческого общества это нарушение обещания».
Судья взревел, багровея:
— Ты смеешь толковать мне законы, ты, скользкоязычный иностранец? Ты смеешь обвинять меня в тяжком преступлении — в нарушении обещания? К твоему сведению, обещание заключается в предложении что-то сделать или чего-то не делать в обмен на определенное вознаграждение. Оно подразумевает пять компонентов: обещающего, получающего обещание, предложение, предлагаемое и вознаграждение.
— Простите иностранца, — сказал Ален, внезапно вновь ощутив почву под ногами, — но я утверждаю, что вы предложили тяжущимся ваши услуги для присуждения победы.
— Абсурдный довод, — презрительно фыркнул судья. — Поскольку подкрепленное предложение от кого-то без вознаграждения для кого-то не составляет обещания, как и ничем не подкрепленное предложение от кого-то кому-то за вознаграждение не составляет обещания, то и мое предложение не было обещанием, ибо ни о каком вознаграждении и речи нет.
— Ваша милость, должен ли обещающий получать вознаграждение от того, кому дается обещание?
— Конечно, нет. Вознаграждение может обеспечить третья сторона.
— Тогда я со всем уважением утверждаю, что ваше предложение являлось обещанием, поскольку третья сторона, правительство, обеспечивает вас вознаграждением в виде жалованья и привилегий в обмен за предложение ваших услуг тяжущимся.
— Стражники, очистите зал от посторонних, — хрипло распорядился судья. Пока стражники выполняли приказание, Ален быстро объяснил суть торговцу и Элвону. Чернобородый ухмыльнулся при упоминании о поединке, а механик заметно встревожился.
Когда двери закрылись и они остались вдевятером, судья сказал кисло:
— Герольд, где ты научился такой дьявольской казуистике?
И Ален ответил ему:
— Мой Колледж и Орден дали мне глубокие знания. Подобная ситуация существовала на планете, называемой Англия в эпоху, известную как «Викторинская». Судебные поединки давно ушли там в прошлое, как и здесь, но официально отменены не были — как и здесь. Тяжущийся выиграл безнадежную тяжбу, вызвав своего противника на бой и явившись на назначенное место в полном вооружении. Его противник вызов проигнорировал, а потому проиграл за неявкой. Английский диктатор, некий Дизраели, поспешно созвал свой парламент для отмены судебных поединков.
— И вот, — задумчиво произнес судья, — меня в моем собственном суде обвиняют в тяжком преступлении, если я не дам позволения вам, пятерым, перерезать друг друга и не назову победителя.
Лавочник, всхлипывая, забормотал, что он человек мирный и не хочет, чтобы его изрубил этот чернобородый кровожадный звездный купец.
— Молчать! — прикрикнул судья. — Никакого поединка, конечно, не будет. Ты, лавочник, и вы, стражники, удовлетворитесь достаточной финансовой компенсацией?
Они сказали, что удовлетворятся.
— Герольд, можешь торговаться с ними.
Четверо стражников твердо потребовали по сотне на каждого, и получили их. Перепуганный лавочник обрел второе дыхание и потребовал тысячу. Ален объяснил, что его чернобородый хозяин с грубой и несдержанной планеты, возможно, не сумеет справиться с яростью, когда он, Ален, переведет ему это требование, и, не заботясь о последствиях, оставит от него, лавочника, мокрое место. Запрошенная цена мгновенно снизилась до разумных пятиста, которые и были уплачены. Лавочник получил от судьи разрешение удалиться и вышел, пятясь и отвешивая поклоны.
— Видишь, почтенный торговец, — сказал Ален чернобородому, — что не для чего покупать оружие, когда…
— А теперь, — сказал судья злорадно, — мы легко покончим с этой дилеммой. Стражники, арестуйте трех иностранцев и заприте их в клетках.
— Ваша милость! — возмущенно вскричал Ален.
— Тут вам деньги не помогут. Я обвиняю вас в оскорблении государства.
— Но эта статья давно вышла из употребления… — начал герольд с жаром, но умолк, когда ему стал ясен этот мстительный ход.
— Да, верно. И согласно одному из ее вышедших из употребления пунктов такое обвинение рассматривается парламентом на календарных его заседаниях, ближайшее из которых состоится через двести дней. Тогда вас освободят, а мне будет поставлено на вид, но, клянусь головой, у вас будет двести дней, чтобы раскаиваться в том, как вы одурачили меня. Уведите их!
— Высосанное из пальца обвинение против нас. Тюремное заключение на двести дней, — быстро сказал Ален торговцу, когда стражники направились к ним.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
