Так, либо я дурак и чего-то не понимаю, либо — офигеть какой сильный маг. Развеял печати «пятерок», причем находясь не в самом лучшем физическом состоянии, так легко, словно их пытались создать Протопопов с Горчаковым. Или — их повесили специально, чтобы я смог в будущем эти печати разрушить? Тогда для чего?
Вопросов для тяжелой ночи было слишком много. Поэтому я решил перенести задачки со звездочкой на какой-нибудь другой день. Сейчас надо заняться более насущными делами.
— Укройся вон на той крыше, — указал я кьярду, а сам перевалился в окно. — И своего хищного носа не показывай, пока я не скажу.
Васька потоптался еще немного и поскакал исполнять приказание. А я зажег керосинку и приготовился ждать.
— Господин! — раздался на лестнице испуганный голос Иллариона. — Господин.
— Я здесь, — окликнул я его. Чего доброго, еще пробежит мимо, к спальне.
— Господин, — ввалился он в кабинет. — Хвала Господу, Вы…
Он оторопел, увидев сидящую на стуле тетю Машу. Последняя, кстати, все еще не пришла в себя, находясь в некоторой прострации.
— Не знал, что вы того… с дамой.
— Чушь не пори, это моя тетя. Тетя Маша. В смысле, Мария Георгиевна.
— Очень приятно, Илларион, — поклонился слуга. — К Вашим услугам.
Тетя пустыми глазами поглядела на него, улыбнулась и слегка склонила голову. Надо же, психотропные вещества сделали из нее настоящую дворянку. Потому что именно так бы поступила обычная обитательница здешнего мира.
— Вы к нам в гости, сударыня? — поинтересовался Илларион.
— Нет, на ПМЖ. А теперь делай все быстро и не задавай вопросов. Спрячь ее куда-нибудь, сейчас придет Конвой, чтобы узнать причину сработавших печатей. А я попробую их уболтать.
И стал торопливо раздеваться, чтобы встретить казаков «сонным». Вообще, странно, что дверь еще не трещала от настойчивых стуков. Как-то это все было подозрительно. На мой неозвученный вопрос ответил Илларион.
— Так уехали они.
— В смысле — уехали? — замер я с наполовину стянутыми штанами.
— Больше часа как, — пожал плечами слуга. — Из их отряда двое с лошадьми явились, все остальные сели и уехали.
Ну, теперь хотя бы стало понятно, кто меня провожал до борделя. И, прям, камень с души свалился. Получается, если их до сих пор нет, то Черевин все еще возле дома терпимости? Да что там, возможно, дело даже удастся провернуть без лишнего шума. Сработавшая сигнализация не в счет.
Я выглянул в окно — ну да, в нескольких местах зажегся свет. Одно окно даже распахнулось и наружу наполовину вывалился сонный дядька в ночном колпаке. Он лениво оглядел улицу, на мгновение прислушался, а потом, вздрогнув от морозной свежести, вернулся обратно в дом.
Вот и вся бдительность. С другой стороны, все правильно — убедился, что это не Разлом, не пожар — можно спать. А с ворами и грабителями, если таковые имеются, должна бороться полиция. Последней, к слову тоже не наблюдалось. С одной стороны, времени прошло с момента срабатывания сигнализации мало, печати я разрушил быстро. С другой, как-то обидно. Вот произойдет что нехорошее — и все. Когда убьют, тогда и приедем!
Однако времени на то, чтоб сокрушаться, категорически не осталось. Нельзя же заставлять господ казаков ждать, да еще в такой сомнительной компании. Я даже представил, как сейчас Черевин сидит посреди графинов с водкой и плящущих девиц. Или он все же вломился в комнату с артистичной Глашей? Ладно, пока не доберусь, не узнаю.
На всякий случай я все же захватил немного денег. Мы, Куликовы, почти как Ланнистеры, всегда платим свои долги.
— Илларион, присмотри за ней внимательно. Она пока в очень странном состоянии… Тетя Маша, ты как?
— Хорошо. Какая интересная комната, столько книг.
— Можешь почитать любую. Думаю, Пал Палыч против не будет. Тетя Маша, я сейчас уйду ненадолго, скоро вернусь. Хорошо?
— А ты куда?
— В магазин, дома кушать нечего.
— Хорошо, купи желатин. Испеку чего-нибудь.
Надеюсь, это состояние скоро пройдет, и тетя Маша станет адекватнее. Потому что минуту назад она спокойно лезла в окно с летающего коня в дом девятнадцатого века. А теперь просит купить желатин. И делает вид, что все в порядке вещей.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Вышел наружу я через парадную дверь. Надо было проверить, действительно ли никого нет в доме напротив. Постоял немного, подождал, нет, никто не показался. Правда ушли. Хотел свистнуть, но Васька опередил меня, спикировав сверху. Все-таки ментальная связь — прикольная штука.
До конюшен Миши Хромого мы долетели за считанные минуты. Вот только быстро отделаться от Васьки я не смог. Уже расседлал его, завел внутрь и собрался свалить восвояси, как заметил, что кьярд дрожит. В жизни бы не подумал, что ему может быть холодно. Но нет, так и оказалось.
И что интересно, он не вспотел от быстрой скачки. Тело по-прежнему при прикосновении неприятно холодило пальцы. Словно Васька не до конца вернулся обратно из воздушной стихии. Я тут же накинул на кьярда попону. А еще вспомнил наставление Миши: когда лошадь замерзла — ее надо покормить.
Не знаю, как это работало. Лично я озябший есть хотел в самую последнюю очередь. Однако я человек, а не иномирное верховое животное. Поэтому пошел в кормовую комнату, раскулачивать Мишу.
Вся проблема в том, что Васька был ужасно немодным зверем. Ему оказались чужды принципы вегетарианства. И тот же овес, как все нормальные лошади, он глубоко презирал. Что любил? Как и каждый здоровый мужик, запертый в теле странного существа — мясо.
Какого только дьявольского варева Миша ему не давал! И рагу из хрящей, и коровьи кости, и обжареный ливер, и отварное вымя. Васька, несмотря на гордый нрав, хомячил все без разбора. Я даже подумал, что первое время видел у Миши кошку. А вскорости она пропала. Либо поняла, кто тут теперь обитает, и удрала, либо все пришельцы любят братьев наших меньших.
С наступлением холодов в кормовой комнате появились тушки выпотрошенных грызунов, большей частью крыс и белок. Миша Хромой сначала не терял надежды выдрессировать кьярда, поощряя хрустящей вкусняшкой. После десятка безуспешных попыток он стал попросту откупаться от Васьки крысиными тушками.
К примеру, отдаст ему угощение, а за это кьярд позволит конюху убраться в деннике. Васька хитрил. Потому что сам был ужасно чистоплотный. И стоило Мише зазеваться и пропустить денек санобработки помещения, как Васька что-нибудь ломал.
Поэтому сейчас я подхватил несколько тушек и вернулся к кьярду. Тот лениво перевел взгляд на меня и всхрапнул.
— Давай, дружок, надо покушать. Давай, открой свой красивый клыкастый ротик.
После долгих уговоров Васька все же осторожно взял зубами крысу и стал неторопливо жевать ее, хрустя костями. Зрелище было так себе, но я не спешил убраться восвояси. Кто бы там ни ждал, как оставить этого бедолагу здесь одного?
Благо, вторую крысу кьярд жевал пободрее. Третью и вовсе сожрал в один присест. Я погладил его по макушке и с облегчением выдохнул. К Ваське вернулась теплокровность.
— Не пугай так больше. И мы еще вернемся к этой странной фигне. Все, отдыхай. Завтра загляну, если смогу.
Сказал, а на душе заскребли кошки. Вот именно, что если смогу. Даже если все удастся провернуть тихо, то к следующему утру застенцы подадут ноту протеста. Или что там в таких случаях подают?
Я медленно и осторожно прокрался обратно к борделю, вслушиваясь в звуки ночного Петербурга. Правда, делать это становилось все труднее. В висках стучало, а язык прилип к гортани. Холодный след продолжал тянуть силы, которых осталось не так уж и много.
Нужное занавешенное окно я нашел без особых проблем. И не столько по памяти, сколько по звукам. Голос Глаши чуть охрип и стал тише, но он продолжала восхвалять мои сексуальные подвиги. У меня даже уши опять покраснели.
Тихонько толкнул створки, и те открылись. Прижал палец к губам и девица затихла, а я влез внутрь. И тут же закрыл окно. Не хватало, чтобы наш разговор слышали на улице. Еще разрушил форму заклинания. Наконец-то можно выдохнуть.
