— Дровяная печь. Написано, что голландская. Тянула плохо, но Пал Палыч дымоход прочистил. Он у вас вообще на все руки мастер. Такого человека ценить надо.
Щеки соседушко запылали румянцем.
— Он не человек, — ответил я. — Нечисть, пусть и домашняя.
— Ну, у каждого свои недостатки. Я сначала испугалась жутко. Помнишь, что у нас по телевизору про иносов говорили? А пообщалась с Пал Палычем, потом с Илларионом. Люди как люди. Только у меня подозрение, — тихо сказала тетя. — Что Илларион подворовывает. Не может кусок сыра стоить как два килограмма мяса.
— Прохиндей он еще тот, Мария Семеновна, — шепотом добавил Пал Палыч, которому уже подлили чай. — Однако ж, человек хороший.
— Это все ладно, откуда ты печь голландскую взяла? — не мог я поверить своим глазам.
— Да ниоткуда не брала, здесь она стояла. Просто, оказалась завалена всяким хламом.
Я почесал затылок. Плита была внушительная. Полтора метра в длину, высота задней панели метра два, в середине, на расстоянии полметра от пола, топка, от которой поднимается труба наверх. Справа и слева от этой трубы, чуть выше печи, две конфорки. Под ними, судя по всему, нечто вроде духовых шкафов. Конечно, надо еще посмотреть, как будет нагреваться еда в них, равномерно ли, но выглядит внушительно!
И тут я стал припоминать, что труба здесь точно была. Мне почему-то казалось, что она от неработающей буржуйки или чего-то вроде того. По крайней мере, даже в голову не пришло поинтересоваться у Иллариона на сей счет. Стоит и стоит, денег не просит.
А вот вся остальная конструкция оказалась завалена хламом. Который, кстати, тоже куда-то исчез. И выяснилось, что наша крохотная столовая может быть одновременно и кухней. Причем, совсем не потеряв в квадратных метрах.
— А одежду ты где взяла? — продолжал удивляться я.
Тетя была облачена в серое платье, перетянутое в талии, теплых колготках и сапожках по последней моде. Волосы убрала в пучок на затылке, отчего как-то помолодела, что ли? Нет, я всегда знал, что тетя Маша довольно симпатичная, но сейчас передо мной стояла писаная красавица. Было в ней что-то… необъяснимое.
— Пал Палыч принес, — ответила она. — Говорю же, на все руки мастер. Все достанет.
— Теть Маш, ты не сочти меня грубым… Но, что с тобой?
Она на минуту остановилась, перестав порхать руками над плитой, и лукаво поглядела на меня.
— А ты знаешь, я сегодня встала, когда ты как раз собирался, посмотрела на себя в зеркало и… как-то не понравилась сама себе. И решила, что с сегодняшнего дня буду красивой и счастливой. Если в том мире не получилось, то в этом должно выйти. И знаешь, как-то все завертелось, закрутилось.
— Мария Семеновна удивительная женщина, — с придыханием заметил соседушко. — Есть в Вас изюминка.
— Пал Палыч, не заставляй меня краснеть, — рассмеялась тетя Маша. — Колюся, а ты найди Иллариона. Он куда-то запропастился. Но точно в доме. Ужинать пора. Я сейчас пирог поставлю, а остальное все готово.
Но уходить я не торопился. Потому что Пал Палыч только что ответил на мой вопрос. В тете Маше была не изюминка, а кое-что получше — магия. Которая, как бы забавно это ни звучало, творила чудеса.
Создал форму Взора и посмотрел на тетю. Интересно, но мой дар в ней преобразовался. Поменял структуру и цвет. И теперь медленно циркулировал по телу, словно она создавала какое-то очень слабое заклинание. Получается, даже не колдуя она ворожит. Надо будет тщательно отслеживать ее состояние. Не хватало еще, чтобы тетя внезапно истощилась.
Интересно, что я раньше не придавал внимания нашей с ней совместной жизни. Да, готовила тетя Маша всегда неплохо. Правда, пытаясь сотворить вершину кулинарного мастерства из остатков в холодильнике.
Но ее состояние все время было подавленным. Особенно в трезвый период. А теперь тетю словно к динамо-машине подключили. Появление лишь одного человека настолько изменило жизнь всего нашего дома. И надо сказать, что мне это очень понравилось.
Но в то же время необычайная эйфория тети напрягала. Я понимал, что помимо физического изменения организма и зависимости от алкоголя существуют психологические проблемы. Именно то, из-за чего тетя начала употреблять изначально. Их тоже надо решать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Загвоздка заключалась в том, что я не знал, как это сделать. Сказать, что все будет пучком? Во-первых, это, возможно, неправда. Во-вторых, психолог из меня — так себе. Надо думать. Надо размышлять. Потому что нынешняя тетя мне нравится гораздо больше, чем предыдущая.
Иллариона я нашел в подвале, на выложенных в ряд ящиках. Забавно, учитывая, что раньше здесь обитал Пал Палыч. Как все изменилось.
Слуга сидел насупившись, скрестив руки на груди. И судя по всему, думы у него были невеселые.
— Все, выгонять пришли? — буркнул он, увидев меня.
— С чего ты взял?
— А зачем я вам теперь? Убирается она, есть готовит, деньгами меня попрекает. Мол, не ошибся ли ты, уважаемый Илларион, — передразнил он тетю. — Вот, к чему мне такая напасть? Жили ведь до этого, и славно жили, господин.
— Все течет, все изменяется, — сказал я ему. — Если бы оставил тетю в застенье, ее бы убили. Или еще чего похуже. Понимаешь?
Илларион сменил гнев на милость, даже ойкнул и перекрестился, после чего кивнул.
— А ты мне лучше скажи, почему у тебя кусок сыра стоит как два килограмма мяса?
— Так сыр заморский, — всполошился Илька. — Неужто не видели?
— Угу, заморский. Скорее, застенный. Ты в следующий раз хоть этикетку отрывай, там цена написана. Это я так, к слову.
Слуга смущенно опустил голову.
— А жить мы будем теперь так. В мое отсутствие ты поступаешь в полное распоряжение тети Маши. В смысле, Марии Семеновне. Помогаешь ей и делом, и советом. Она тут, как ты понимаешь, человек новый.
Сказал, а сам усмехнулся про себя. Можно подумать, что я тут старичок. Сам без году неделя, хотя освоился крепко. Даже деньги небольшие стал зарабатывать. К слову, о деньгах.
— Теперь о жаловании. Платить тебе буду пятьдесят рублей в месяц. Деньги небольшие, но ты, так сказать, на полном пансионе. Да и, справедливости ради, столько низшие чиновники получают.
— Господин, да я же за Вас молиться буду! Свечку в храме поставлю, за здравие! Да я…
Я даже смутился. Подумаешь. Особенно на фоне того, что я сам недавно оставил двести рублей в борделе.
— Илларион, скажи правду, на кой тебе деньги? Пал Палыч говорил, что ты выпиваешь, да только это фигня полная. В смысле, вранье. Ты мне поверь, я насчет алкоголиков человек опытный. Ты за кадык не заливаешь.
Слуга смутился. Этот здоровенный мужик, который в габаритах превосходит меня, сейчас стоял как нашкодивший первоклассник.
— Племянница у меня, сестры покойной дочка, господин, в странноприимном доме. Без памяти уже полгода лежит, в себя не приходит. Как только здесь оказались, так сразу и захворала…Вот…
Голос Иллариона задрожал, а сам он махнул рукой и отвернулся. А я осторожно похлопал слугу по плечу. Странноприимный дом — это что-то вроде больницы для простолюдинов. Сказать честно, шансов, что там поставят девушку на ноги — ноль целых ноль десятых. Заботятся, и то хорошо. Вот только меня смутил один момент.
— Илларион, так там же содержание бесплатное. Я сам читал, что Император указ издал, чтобы…
— Бесплатное, господин, — кивнул слуга. — Да только что они делают? Кислой капустой кормят, да горшок выносят? Я ее даже сам мыть хожу и белье менять. Вот. А тут один дохтур подвернулся, он мне и сказал. Мол, я ему пятьсот рублей, а он Ладочку в госпиталь переведет.
Госпиталь — это тот самый, где работает Варвара Кузьминична. Ну да, сказать по правде, там у этой Ладочки (назовут же) шансов когда-нибудь встать на ноги значительно больше.
— Так, Илларион, ты мне потом скажешь все данные своей племянницы, доктора того, а я запишу. И попробуем что-то сделать. Только не раскисай. И давай наверх, там тетя к столу зовет.
