В состав 1-го германского кавалерийского корпуса генерал-лейтенанта М. фон Рихтгофена вошли 3-я кавалерийская дивизия, Баварская кавалерийская дивизия (ген. Хеллинграт). В состав 5-го кавалерийского корпуса генерал-лейтенанта О. фон Шметтова: 6-я кавалерийская дивизия (ген. Гейдборн), 2-я кавалерийская дивизия (ген. Тумб-Нейбург), Гвардейская кавалерийская бригада (полковник Мальан), Саксонская кавалерийская дивизия (ген. Шметтов-младший), 4-я кавалерийская дивизия (ген. Гофман), 1-я кавалерийская дивизия.
Вернемся к начавшейся операции. Помимо наносившей главный удар 10-й германской армии, прочие немецкие армейские группировки также не бездействовали. Части 8-й и 12-й армий нанесли вспомогательные удары по русским армиям Северного и Западного фронтов. Как говорит исследователь, «эти вспомогательные удары имели большое значение, так как вместе с главным ударом они охватили, по существу, весь [русский] Западный фронт. В результате все армии русского Западного фронта и их резервы в начале операции были скованы. Только в дальнейшем, под угрозой быстрого развития успехов 10-й германской армии, командование Западного фронта приступило к организации контрманевра»[269].
Как ни странно, но русские командармы не знали, кто же, собственно, прикрывает сами Свенцяны (ныне Швенченис) — маленький городок посередине железной дороги Вильно — Двинск. Именно по нему производившийся удар германских армий получил в военной историографии название Свенцянского прорыва. Небольшие русские части возле Свенцян были мгновенно сметены, и немцы перерезали связь между русскими армиями, войдя в городок уже 29 августа. Как всегда, на пути ударных частей противника стояла «сборная солянка» — этапный батальон гвардейского корпуса, сотня забайкальских казаков и несколько разрозненных взводов разных ополченских подразделений. Штаб 5-й армии возложил обеспечение свенцянского направления на командира сводной конной группы ген. Н.Н. Казнакова, а штаб 10-й армии — на командира Гвардейского корпуса ген. В.А. Олохова. В итоге городок оборонял начальник этапного батальона полковник Назимов, имевший под рукой чуть больше тысячи человек против двенадцати тысяч германских сабель, шедших на острие удара[270].
Еще не зная о падении Свенцян, в этот же день, как говорилось выше, 29 августа, ген. М.В. Алексеев приказал выдвинуть в угрожаемый район шесть армейских корпусов из состава армий Западного фронта и образовать здесь новую 2-ю армию. Для прикрытия развертывания новой армии выдвигался 1-й кавалерийский корпус ген. В.А. Орановского в составе 8-й (ген. Л.П. Киселев) и 14-й (ген. В.Н. Петере) кавалерийских дивизий. Это «прикрытие» и стало костяком той конной группировки, на чьи плечи ляжет задача контрудара по прорвавшейся немецкой кавалерии. При этом генерал Орановский первоначально подчинялся командованию Северного фронта (!), где новый главкосев ген. Н.В. Рузский никак не мог принять всех дел и потому волей-неволей саботировал участие своих войск в начавшейся оборонительной операции. И именно разрозненные корпуса еще не сформированной новой 2-й армии сдержали натиск врага, пытавшегося прорваться в тыл 10-й армии, защищавшей Вильно, и пленить ее.
Германское командование искусно раздробило совместные действия русских фронтов. Оттеснив 5-ю армию ген. П.А. Плеве к Двинску, немцы попытались ворваться в город-крепость с ходу. После того как атаки были отражены, Людендорф сосредоточил в штурмующей группировке тяжелые батареи, решая одновременно две задачи: удержать русскую 5-ю армию от контрнаступления в немецкие тылы как минимум и возможность артиллерийскими ударами сломать психологию противника и все-таки занять Двинск как максимум. Двинск представлял собой плацдарм для будущего русского наступления в Польшу, и немцы всеми силами пытались свернуть его существование. И действительно: перебрасываемые командованием Северо-Западного фронта резервы немедленно вводились в бой, что не позволило командарму-5 ген. П.А. Плеве создать сильную группу для контрудара. Тем самым операция противника против армий русского Западного фронта продолжалась без помех со стороны Двинска, где неприятель сумел создать впечатление готовившегося штурма — непрестанными атаками по фронту и артиллерийским обстрелом города наряду с действиями авиации[271].
В итоге слабая 5-я армия (Северный фронт) прижалась к Западной Двине, обороняя двинский плацдарм, и немцы получили возможность ударить на 10-ю армию основной массой прорвавшейся группировки. Именно это и было задумано Э. Людендорфом: немецкий военачальник заранее рассчитывал, что действующие на стыках новообразованных фронтов русские войска подадутся в разные стороны, что даст германскому командованию возможность ввести в прорыв свои немногочисленные, но технически экипированные резервы. Русские могли выправить ситуацию только массой, потому здесь и создавалась новая 2-я армия из спешно перебрасываемых с разных участков фронта корпусов. Уже 31 августа император Николай II в своем дневнике записывает об образовавшемся «провале» во фронте между Двинском и Вильно следующими словами: «Серьезность заключается в страшно слабом состоянии наших полков, насчитывающих менее четверти своего состава; раньше месяца их нельзя пополнить, потому что новобранцы не будут подготовлены, да и винтовок очень мало… Только 10 или 12 сентября будет закончено это сосредоточение, если, Боже упаси, неприятель не явится туда раньше».
Достойно внимания, что все получаемые Северным фронтом резервы главкосев ген. Н.В. Рузский отправлял не в 5-ю армию, которая могла фланговым наступлением облегчить положение войск командарма-10 ген. Е.А. Радкевича, а к побережью Балтийского моря, чтобы установить единый позиционный фронт на своем Северном фронте. Поэтому 5-я армия ген. П.А. Плеве, изначально занимавшая выгодное положение в отношении контрудара по зарвавшемуся неприятелю, была обречена на оборону, вследствие недостатка сил, и, следовательно, на пассивную роль в операции. Также непонятно, почему ген. М.В. Алексеев не переподчинил 5-ю армию главнокомандованию Западного фронта (новый главкозап — бывший командарм-4 ген. А.Е. Эверт) хотя бы на время ликвидации прорыва неприятеля. Наверняка свою роль опять-таки сыграли иерархичные отношения в среде русского генералитета, которые принесли так много зла в Первую мировую войну.
1 сентября германцы подошли к Молодечно. Шесть пехотных дивизий противника охватили правый фланг русской 10-й армии, а их передовые отряды достигли железной дороги северо-западнее Минска, где находился штаб Западного фронта. В этот момент наибольшего продвижения немецких конников в глубь русского оборонительного фронта им оставалось до Минска всего-навсего двадцать пять верст (впрочем, германцы все равно не пошли на риск штурма столицы Белоруссии). Немцы почти вплотную подошли к городку Борисов (северо-восточнее Минска), что грозило перерубанием Александровской железной дороги и блокадой Минска. Но и без того положение было чрезвычайно тяжелым: железнодорожные линии Полоцк — Молодечно и Молодечно — Вильно сразу оказались перерезанными, что снизило возможности русского командования по маневру на ликвидацию прорыва. В этот момент штаб Западного фронта, находившийся в Минске, с 1-й и 10-й армиями соединял только один-единственный телефонный провод через Молодечно. Поэтому русские упорно дрались за этот город, дабы совершенно не потерять и без того разрушенного неприятельскими ударами управления.
Прорвавшись через Свенцяны, германцы чрезвычайно сузили пространство для отхода русских из-под Вильно. А действия немецкой кавалерии, угрожавшие тылам 10-й армии, не давали русскому командованию времени на подготовку контрудара. В этих условиях, когда противник бил с фронта артиллерийским огнем тяжелых батарей, а с фланга нависали прорвавшиеся немецкие ударные группировки, русские могли только обороняться. Войсками возводились полевые фортификационные сооружения, ставшие прообразом тех оборонительных линий, что к 1916 году перекроют весь Восточный фронт от Балтики до Черного моря своей неприступностью. Поэтому уходившую в прорыв немецкую кавалерию сменяла медленно двигавшаяся за ней пехота, штурмовавшая полевые укрепления русских. Например, 1-ю кавдивизию сменила 115-я пехотная дивизия ген. фон Клейста. Немецкий участник войны сообщает: «Маневренная война на востоке, а особенно Виленская операция дают целый ряд примеров наступления против укрепленных позиций. Конечно, позиции были оборудованы не так, как под Верденом, с использованием долговременных крепостных укреплений в виде глубокой оборонительной зоны полосы из окопов и узлов сопротивления. Напротив, они в большинстве случаев носили линейный характер. Брустверы их окопов, снабженные бойницами и козырьками, представляли хорошую цель для артиллерии. Но местные предметы, посредством оборудования нескольких оборонительных линий подряд, были превращены в опорные пункты, и отдельные участки позиции были хорошо использованы для взаимного фланкирования. Далее, на небольших расстояниях одна за другой, трудами резервов и местных жителей, устраивались все новые позиции, так что и здесь германским дивизиям приходилось целыми днями прокладывать себе дорогу от одной позиции до другой»[272]. Каково было состояние русских войск, противостоявших наступавшему противнику? Тех войск, что уже все лето непрерывно отходили перед врагом, порой теряя по сто процентов своего состава в нескольких боях. Например, А.А. Свечин полагает, что в период Свенцянского прорыва русские «войска находились на дне — царская армия едва ли когда-нибудь достигала большего разложения и так опускалась, как в эти конечные месяцы полугодового отступления 1915 г.». Это что касается духа. О материальном же состоянии вооружения русских войск осенью пишет бывший генерал-квартирмейстер Ставки ген. Ю.Н. Данилов, назначенный командиром 25-го армейского корпуса: «Хорошо помню, как в сентябре 15-го года, вступив в командование XXV-m корпусом, я оказался во главе всего лишь неполных 8 т. штыков, крайне бедно обеспеченных ружейными патронами — остроконечными и тупоголовыми вперемешку, — почти без пулеметов и с малым количеством артиллерийских выстрелов. Потребовалось несколько месяцев — примерно до декабря — и много энергии, прежде чем скелет этого доблестного корпуса оброс мускулами и превратился в цельный полнокровный боевой организм»[273]. И кто если не сам генерал Данилов своей предшествовавшей «стратегией» 1914 — 1915 гг. чрезвычайно способствовал такой ситуации?
