На этом этапе Виленско-Свенцянская операция стала поразительно напоминать сражение под Лодзью в 1914 году. Окружаемая русская армия прижимается к центру на реке (тогда это была Лодзь, а теперь Вильно), в ее тылы выходят подвижные группы немцев (тогда отряд Шеффер-Бояделя, теперь кавалерия Горнье), а соседние русские части отбрасываются веерообразно, в самых разных направлениях. Как пишет А.А. Керсновский, «в районе Свенцян образовалось смешение войск наподобие лодзинского. Наша 10-я армия, переменившая фронт на север, играла роль армии Шейдемана. Хаотически наступавшая 2-я армия — роль Ловичского отряда. 1-й же конный корпус генерала Орановского оказался хранителем бездарных заветов Новикова и Шарпантье»[274].
Действительно, части 10-й армии оказались вынуждены драться перевернутым фронтом на северо-восток, в то время как выдвигавшиеся из тыла войска 2-й армии и конница пытались разомкнуть неприятельские «клещи». Д.В. Баланин (комкор-27) вспоминал: «Спешно со всех сторон уже подходили наши корпуса, но им приходилось преодолевать большие расстояния при крайне пересеченной местности и по плохим, тяжелым дорогам. А потому и неудивительно, что наступление шло медленно и директивы, слишком упреждавшие события, но в которых неуклонно проводилась одна мысль: всем настойчиво наступать на указанном фронте, — далеко не всегда выполнялись». Только в 1914 году русские не так сильно уступали противнику в техническом отношении и обеспечении войск боеприпасами. Тем не менее и в 1915 году, как и год назад, развитие операции зависело от стойкости солдат окружаемой русской армии и от скорости контрудара русских по намечавшемуся кольцу окружения.
Общее руководство контрударами было возложено на комкора-2 ген. В.Е. Флуга (в 1914 году — командарм-10). Организация контрудара чрезвычайно затруднялась тем, что откатывавшиеся на восток тыловые части 10-й армии запрудили все дороги до предела, что мешало развертыванию корпусов 2-й армии. В это время в районе Лаваришки — Палоши скопилось громаднейшее количество обозов войск 10-й армии, которые мешали не только сосредоточению ударных корпусов, но даже и их простому движению вперед. И тогда, чтобы обеспечить себе свободу маневра, генерал Флуг 3 сентября отдал категорическое распоряжение о немедленной остановке на месте всех без исключения обозных транспортов. Также все повозки должны были незамедлительно убраться с дорог, чтобы не стоять на пути контрударной группировки. Безусловно, комкор-2 рисковал: задержка обозов на местах своего местонахождения могла стать причиной их перехода в руки наступавшей немецкой кавалерии. Однако следовало выбирать, и ген. В.Е. Флуг, естественно, выбрал войска 10-й армии, а не их обозы.
Для контрудара у Молодечно, от которого до Минска оставалось всего-навсего шестьдесят километров — два конных перехода, были назначены 2-й армейский корпус ген. В.Е. Флуга и сводный (1-й) кавалерийский корпус ген. В.А. Орановского. Дабы парировать неприятельские удары собственными активными действиями, русская конница была сосредоточена на фланге наступавшей германской кавалерии. Измотанные длительными переходами русские войска по нескольку дней не имели хлеба: хлеб заменялся выкапываемым с полей картофелем. Даже мясо (скот сравнительно дешево покупался у местного населения) употреблялось в пищу без соли, ибо соль не подвозилась, а на месте ее не было. Но надо было выручать своих!
Встречные фронтальные бои (в том числе и конные столкновения) под Молодечно позволили задержать германскую конницу и выиграть необходимое время. Взять Молодечно с ходу немцам не удалось, и русские имели возможность пользоваться железнодорожными коммуникациями молодечненской станции вплоть до того момента, как город пришлось оставить под угрозой быть обойденными и отрезанными. Участник войны пишет, что войска противника подошли к железнодорожной станции города Молодечно «настолько близко, что могли держать ее под действительным артиллерийским огнем, причем часть прилегающих к станции Молодечно путей и сооружений оказалась в сфере действий дальней разведки и подверглась разрушению с ее стороны»[275].
К этому времени компактная масса германской кавалерии распылилась и действовала разъединенными небольшими группами в глубоком тылу русских: так, например, германская 9-я кавалерийская дивизия обеспечивала тыл обходящей группировки со стороны Свенцян, откуда грозилась русская 5-я армия. Было необходимо оставлять заслоны и против Борисова, и против Минска, и против Молодечно. Тем самым ударный германский 6-й кавалерийский корпус в наиболее ответственный момент развития операции сократился всего до трех конных дивизий. Упала и скорость хода. В этот момент темпы немецкого продвижения (при отсутствии достойного сопротивления противника) снизились до двадцати километров в сутки. Такую же скорость наступления имела печальной памяти кавалерия 1-й русской армии ген. Г. Хана Нахичеванского в первой фазе развития Восточно-Прусской операции 1914 года.
Как правило, летом — осенью 1915 года русская конница все еще предпочитала атаковать в конном строю, что влекло за собой большие потери, совершенно несоизмеримые с достигнутыми результатами. В связи с тем, что кадровый состав пехоты стал плох, а снарядов для артиллерии по-прежнему не хватало, вперед и бросали кавалерию. Причем далеко не всегда это происходило под приказом вышестоящего командира: начальники небольших конных подразделений старались всемерно облегчить боевую работу своей пехоты. У Свирни, Жогини, Кальпишки, Свирконты, в Праснышской оборонительной операции русские конные атаки заставляли немцев снижать темпы своего продвижения, но этот успех достигался чрезмерной кровью. Как отмечает германский автор, русской кавалерии было свойственно «останавливаться, прорвав наши иногда до смешного слабые линии, и довольствоваться достигнутым успехом, вместо того чтобы использовать его дальше». В свою очередь, немцы подводили из глубины резервы и легко ликвидировали успехи русских[276]. Что же касается германской кавалерии, то она в бою старалась действовать в пеших порядках: медленно, но надежно.
К 3 сентября в развитии Виленско-Свенцянской операции назрел кризис. Немцы чрезмерно растянули свои войска, пытаясь окружить русских, а к русскому правому флангу, на стык с 5-й армией, уже спешили корпуса 2-й армии: пусть разрозненно и без надлежащего управления, но все-таки шесть корпусов. Русские войска, спешно перебрасываемые на помощь 10-й армии, остановили дальнейшее продвижение конных масс противника, сведя на нет все предыдущие успехи по образованию «котла». Германский автор сообщает, что кавалерийскому корпусу генерала Горнье «вполне удалось прорваться в тыл русских. Но ввиду того, что ему пришлось одновременно с развитием [прорыва] отделить несколько дивизий навстречу подходившим с востока русским подкреплениям, то, в конце концов, ему не хватило сил, чтобы окончательно преградить путь отступления отходящим сомкнутым колоннам русских»[277].
Тем не менее противник сумел перерезать пути снабжения и эвакуации 10-й армии, пробившись в тыл виленскому району. Поэтому командарм-10 ген. Е.А. Радкевич в этот же день, 3 сентября, стал отступать от литовской столицы, пробиваясь на восток, чтобы сократить фронт и увеличить силу готовящегося контрнаступления. Для этого, понятное дело, пришлось пожертвовать столицей Литвы — Вильно. К 6 сентября позади 1-го кавалерийского корпуса ген. В.А. Орановского уже стояли свежие резервы. Это подошел 5-й армейский корпус ген. П.С. Балуева. Действовавшая в его составе 7-я пехотная дивизия ген. С.Д. Михно сразу же двинулась вперед. Соответственно, своевременное оставление Вильно, наряду с подходом резервов и их переходом в контратаки, способствовало тому, что задуманный генералом Людендорфом «котел» для 10-й русской армии не удался. А. А. Свечин говорит: «Наше геометрическое положение все же было, пожалуй, не хуже, чем положение Лодзи в ноябре 1914 г. Тогда 2-й армии было приказано продолжать удерживать Лодзь, хотя бы немцы и сомкнули кольцо окружения; но тогда еще были свежие резервы, войска еще не были так истощены, командование еще тешило себя блестящими перспективами. В сентябре же 1915 г. было окончательно принято решение очистить Вильну, не допуская 10-ю армию до полной потери сообщений; высшее командование не видело впереди просвета, в войсках наблюдались явления, совершено не напоминающие боевой задор…»[278].
4 — 7 сентября армии Западного фронта успешно отошли восточнее линии Вильно — Огинский канал, спрямив фронт и не допустив окружения ни одной русской части. К этому времени пять армий Западного фронта насчитывали в строю всего-навсего 369 722 человека[279]:
Таким образом, как можно видеть, лишь 1-я и 10-я армии могли с грехом пополам претендовать на статус армии, исходя из своей численности. 2, 3 и 4-я армии, по сути, представляли собой группу лишь несколько усиленных корпусов полнокровного предвоенного состава. Потери войск были велики, однако и противник был вынужден торопиться, так как в самом ближайшем будущем ожидались переброски войск во Францию, где русские союзники, бездействовавшие все лето, наконец-то соизволили раскачаться. О количестве потерь говорит, например, 2-й гвардейский стрелковый полк, который с 26 августа по 10 сентября беспрерывно дрался в арьергарде. Из 1625 человек полк потерял 785 (48,3%) выбывшими из строя +177 раненых и контуженых, оставшихся в строю. Офицеров выбыло более половины[280].
