— Почему?
Кос вынул письмо и показал то место в нем, где Василий писал: «Мне так хочется, чтобы “Рыжий” дошел до моря с нашим экипажем...»
С минуту длилось молчание, потом командир сказал:
— У меня нет нового мотора. Можно было бы снять с подбитых машин, которые стоят под Кацком, но там такая непролазная грязь, что даже на тягаче трудно добраться.
— Если можно, мы туда съездим...
Генерал нахмурил брови, задумался на минуту и кивнул.
— Хорошо, возьми тягач из мастерских. Скажи, что по моему приказу. А рация действует?
— Действует.
— Как будете готовы, двигайтесь сюда, в Румию, и докладывайте на волне семьдесят четыре метра.
Янек отдал честь, сделал шаг к двери, но его остановил громкий, привыкший к отдаче приказов голос сидящего у окна советского генерала:
— Танкист, постой!
Янек повернулся, стал по стойке «смирно».
— Нечего ездить по трясине. До рассвета все равно не успеете. Я слышал, о чем речь. Иди сюда и отметь на карте, где стоит ваша машина... Так, понимаю... А теперь можешь идти. Ждите там, на месте.
Когда Кос закрыл дверь, русский обратился к генералу.
— Семенов — их командир, это я понял. Но почему танк называется «Рыжий»?
— В честь одной санитарки из восьмой гвардейской армии, у которой волосы как огонь. Она воевала вместе с нами на магнушевском плацдарме. Когда девушка была ранена, этот парень спас ее. Потом в госпитале встретились. Если все будет в порядке, надеюсь, пригласят на свадьбу.
— Ясно.
Оба улыбнулись и склонились над картой, чтобы писать сценарий драмы завтрашнего дня — боя за Оксыве.
Янек вернулся в Вейхерово, устроившись на втором сиденье у какого-то русского мотоциклиста. Шарик бежал за ними, не отставая, потому что ехали они медленно.
Саакашвили и Елень не теряли зря время: один за другим проверили все механизмы, а теперь взялись за дело втроем и упорно работали до ранних сумерек. Нужно было исправить множество небольших повреждений, и они уже все сделали, оставался только мотор...
Рация оказалась на удивление послушной. Они ловили немецкую и русскую речь и даже какую-то музыку далекой радиостанции. Бригада молчала, и только под конец им удалось поймать голос офицера из интендантства, который докладывал кому-то о том, что хлеб, грудинка и консервы доставлены на место.
Они начали шутить на эту тему и вдруг почувствовали, что очень голодны. Ведь не ели с утра. Они поглядывали в сторону шоссе, по которому время от времени проезжали грузовики, но не было похоже, чтобы какой-нибудь из них вез продовольствие.
Усталые, присели они на бортовой броне. За спиной, на востоке, непрерывно гремели орудия, выли моторы самолетов.
— Надо же, все наоборот, — сказал Елень, — фронт на востоке, а на западе тихий городок.
— А добрые люди в этом городке, наверно, ужин сейчас готовят, — тоскливо заметил Саакашвили.
— Нужно бы сходить в Вейхерово, — посоветовал Янек.
— Нужно бы, а кто пойдет?
— Может, я? — предложил Густлик. — Подождите, кто-то идет в нашу сторону, сейчас спросим...
По краю шоссе шел невысокий человек в темной шляпе с помятыми закругленными полями. В левой руке под мышкой он нес сумку, в правой — глиняный жбан. Они хотели крикнуть ему, но он сам свернул с дороги, перескочил через кювет и пошел к танку, увязая во вспаханной земле. Не вынимая изо рта глиняной трубки и приподняв шляпу, поздоровался.
— Добрый вечер. Панове тут, на моем поле...
— Добрый вечер. Война дорог не выбирает, а мы много не натопчем, — ответил ему Саакашвили.
— Да я разве о том забочусь? Известное дело, война есть война. Вижу только, что Панове целый день без еды работают, ну я и принес...
— Вот спасибо, — обрадовался Кос. — Мы как раз хотели пойти в город, чтобы чего-нибудь купить. Мы ждем, нам мотор должны привезти.
— Э, сидеть да ждать, — скучное дело.
Он вынул из портфеля льняную салфетку, по краям которой были вышиты яркие васильки, разложил ее на броне, расставил глиняные миски, покрытые черной блестящей глазурью, налил в них из жбана горохового супа. Рядом положил несколько копченых камбал, половину буханки свежего хлеба.
Они еще раз поблагодарили и, выделив порцию Шарику, принялись за еду.
Кашуб(Представитель западнославянской народности, живущей в Польше, в Поморье. — Прим. ред.) стоял около них, попыхивал трубкой, поглядывая в сторону Гдыни. В уголках его смеющихся глаз собирались мелкие-мелкие веселые морщинки. Он долго молчал, потом повторил:
— Сидеть да ждать — скучное дело. Мы вас пять с половиной лет ждали. Ой как ждали! И только когда зимой сорок второго в наших краях появился Вест и организовал наш кашубский отряд «Гриф», стало легче. То случится, жандарм исчезнет, то пост сгорит, то мост на шоссе или на железной дороге взлетит в воздух.
— А как было, когда наши пришли? — спросил Янек. — Мы сегодня только первый день, прямо из госпиталя.
— Как было? Да так: женщины ходили — немцы на них не обращали внимания — и смотрели, где те мины закладывают, где какие укрепления строят. Вест сделал такой план, а потом перерисовал его через кальку. Как услышали мы орудия на западе, он послал нас нескольких в лес и сказал, чтобы тот, кто первым встретит войска, отдал план. Хорошо получилось. Ваши танки в два счета взяли город, и только одного вот здесь; на пригорке, похоронили. Может, знаете его?
— Семенов. Поручник Василий Семенов...
— Василий Семенов, — повторил кашуб. — Надо запомнить. Чтобы как дождь смоет надпись, так поправить и детям сказать. А он был издалека?
— Из России, — объяснил Янек и спросил: — А этот Вест, о котором вы говорили, поляк? Странная фамилия...
— Поляк, а Вест — это его партизанское имя.
— А на самом деле как?
— Этого я не знаю, и спрашивать не надо. Если бы даже и знал, то не сказал бы. Партизанский порядок. — Он левой рукой гладил по голове Шарика, который с первой же минуты проникся к нему доверием.
Они кончали есть. Уже почти совсем стемнело, и со стороны Гдыни стали отчетливее слышны раскаты и видны вспышки.
По шоссе подъехал грузовик, а за ним танковый тягач с краном. Обе машины остановились. Через поле в сторону поврежденного танка направился механик в комбинезоне. Он подошел к ним, вытирая руки комком пакли.
— Союзники, привет! — сказал он по-русски. — Как звать вашу машину?
— «Рыжий».
— Значит, мы к вам.
Он обошел вокруг танка, осмотрел пробоину и разбитый мотор, вытащил из кармана фонарик и дал знак стоявшим на шоссе.
— Все будет в порядке, — заявил он. — Выбросим старый, поставим вам новый, гвардейский мотор. К утру все будет готово, успеете еще повоевать.
Тягач переехал через кювет и, описав полукруг, подошел к танку сзади. Стрела крана торчала над ним, как острый, загнутый коготь.
Кашуб собрал миски, свернул салфетку, сложил все это в сумку и спросил Янека:
— Утром в бой?
— Да.
— Вас только трое?
Янека пронзила мысль — он совсем забыл! Им не хватает четвертого члена экипажа.
— Ничего, подберем кого-нибудь по дороге, — пробормотал он.
Работали молча, понимая друг друга с полуслова. Ночь была темная, и они подсвечивали себе небольшими лампочками-времянками, провода к которым тянулись от тягача и танка.
Провозились дольше, чем думали. Старый мотор сняли быстро, но потом потребовалось все как следует очистить, убрать из моторного отделения даже самые мелкие осколки, вытереть все начисто. При установке нового мотора тоже были затруднения, но наконец и он сел на свое место. Открыли подачу топлива, и Саакашвили с бьющимся сердцем нажал на стартер. Завертелся маховик, передал движение на мотор, и тот сразу заговорил мощным звучным голосом. Выключили его уже в полной темноте, пожали друг другу руки и быстро, ловко установили над мотором броневую плиту.
Дыру от снаряда залатали раньше.
Механики закурили и уже собирались уезжать, но в это время Шарик дружески заворчал, и из темноты снова вынырнул тог же кашуб.
— Жена подогрела кофе и испекла для вас булочки.
— О, да у вас здесь отлично налаженное снабжение, — смеялись русские. — Сразу видно, опытные фронтовики, с голоду не помрете.
Булки и кофе были поровну поделены на всех, включая, конечно, и Шарика. Когда-они ели, кашуб потянул Янека за рукав:
— Вам ведь одного не хватает. Я привел четвертого.
— Кого?
Только сейчас Янек рассмотрел, что на расстоянии шага от него стоит человек, тоже в шляпе и в темного цвета гражданской одежде.
— Вест, — представился незнакомец.
Он пожал Янеку руку и подал какие-то бумаги. Кос отошел к танку, через люк водителя-механика просунул голову внутрь танка и, взяв в руки ремонтную лампочку, прочитал: «Удостоверение выдано поручнику Весту, командиру партизанского отряда...» Дальше говорилось о совместных действиях с бригадой при взятии Вейхерово, о чем он уже знал, и внизу стояла подпись генерала.
