— Где хазарин?
— Тут был — оглядываясь сказала Диля — Исин!
Темнота молчала.
— Исин — шепотом, боясь потревожить ночной воздух позвал Гаврила — Исин!
Гаврила и Избор переглянулись. Стало ясно куда ушел хазарин. Избор в сердцах выпятил челюсть и потряс кулаком. Обещая в мыслях убить хазарина девятью способами, если тот еще жив.
— За ним! Быстрее, пока он все не испортил.
Хазарина они увидели уже на частоколе. Слава Богам у него хватило ума выбрать ту сторону ограды, которая была в тени и теперь он висел почти у края, выжидая момента, когда можно будет заскочить наверх и зарезать кого-нибудь на скорую руку.
На виденных днем башенках стояли стражники. По одному на башню. Снизу было видно, как хазарин вертит головой, глядя в небо, чистое как княжеская скатерть до доброго пира.
— Тучи ждет — прошептал Избор — Хватило-таки ума.
Что бы висеть вот так на стене, держась за вогнанные между бревен ножи нужны были и сила и самообладание. У хазарина, оказывается, было и то и другое.
— Надеюсь, что до стражника он тоже доберется — прошептал Гаврила. Избор повернулся и с удивлением увидел, как из-за головы Гаврилы высовывается череп Доброго Шкелета. Даже не стараясь понять как он тут очутился Избор оттолкнул Гаврилу и посмотрел туда, где когда-то были глаза.
— Слышишь меня?
Шкелет кивнул.
— Оставь меч и щит. Пройдись мимо вон той стены так, что бы стражник тебя увидел.
Расчет Избора был прост и точен. Ни один часовой не станет поднимать тревоги из-за одинокого скелета, но и ни один часовой не сможет оторвать глаз от вестника смерти. Шкелет послушно освободился от оружия и потрусил вперед. Серебристо-белые кости плыли по воздуху не подвластные ничему земному — ни крику воина, ни силе оружия. Слово волхва еще могло бы о становить его, но ни стрела, ни копье, ни топор.
— Увидел. — Сказала Диля — Смотрит так, словно перед ним соседская жена раздевается. Какие вы, все-таки мужики…
Она тихонько хихикнула, а потом все так же тихо спросила.
— А это чей скелет. Мужской или женский?
— Придет сама спросишь.
Стражник застыл. Они видел фигуру и бледное пятно лица, заворожено поворачивающееся за сверкавшими в ночи костями.
— Я сниму его — сказала Диля доставая стрелу — Хазарину легче будет.
В этот момент Исин подтянулся, перебросил тело за частокол.
— Справится. — сказал Избор — Дурное дело не хитрое. Ему сотником быть — других учить. Пусть сперва сам научится.
Хазарин появился за спиной стражника через несколько мгновений. Он поднял руку, опустил ее… и на башенке осталась одна фигура — стражника.
— Ну умница! Ну молодец! — сказал Избор — Я думал не догадается…
— Что там? — спросила Диля нервничая. Ей не было видно.
— Он зарезал его и оставил тело стоять. Давайте к стене.
Они быстро перебежали к частоколу. Сверху упала веревка. Над стеной мелькнуло лицо хазарина. Ухватив нож в зубы и проверив легко ли вытаскивается из ножен меч, Избор взлетел наверх. Он забрался в окошко, что было на сажень ниже площадки, и наткнулся еще на два тела. Хазарин разошелся… Избор дважды дернул веревку. И в окне показался Гаврила. Увидев трупы спросил.
— Твоя работа?
— Если бы — вздохнул Избор. — Хазарин. Отмывается.
В голосе его звучало уважение. Когда к ним присоединилась Диля они пошли вниз. До первого поверха хазрин никаких следов не оставил. Около распахнутой двери они остановились. За дверью был двор.
— Теперь куда?
Избор не ответил. Он не знал. Оставалось надеяться, что сообразительный хазарин позаботился и об этом. Он не ошибся. За порогом лежал еще один труп. Его рука указывала на башенку.
— Сообразительный — сказал Гаврила — Да он не глупее меня!
— Меня точно умнее — согласился Избор — Мне бы такое ни в голову не пришло, ни в какое другое место.
Диля подумала и по своему тоже похвалила Исина.
— Ежели все обойдется, пожалуй, отдамся я вашему хазарину. Заслужил…
Башенка поднималась саженей на пять. На ней, на высоте примерно в сажень, в позе раздавленного паука висел хазарин. Он, похоже, хотел повторить свой подвиг, но не учел, что основание башенки на две сажени вверх было собранно из добротно пригнанных друг к другу гранитных валунов. Двор был залит лунным светом и Исин был как на ладони.
Гавриле он тоже напомнил паука.
— Лучинкой бы его… — злорадно предложил он — Враз забрался бы.
Диля тихонько хихикнула.
— Скипидаром тоже можно…
— Без хиханек! — сказал Избор — Если руки чешутся — сними лучше сторожа со второй вышки.
Наконец-то небо заволокло тучами, только это уже никому не было нужно. Диля не промахнулась, и теперь сторож висел на перильцах как рогожка, вывешенная для просушки. Только что руками под ветром не размахивал. Избор и Гаврила добежали до стены. Гаврила быстро огляделся, подыскивая что-нибудь, что могло бы стать лестницей. Под руками ничего путного не оказалось. Может что и было с другой стороны башни, но искать там Гаврила не захотел. Избор знал, что нужно сделать, но не успел ничего сказать. Гаврила поскребши голову сказал.
— Ну, кому целоваться больше всех охота?
— Молчи лучше. Тебе все одно внизу стоять.
— А! Хазарина пожалел! Все хазарина жалеют… — беззлобно укорил Гаврила Избора — И ты и бабы… Ладно. Лезь…
Исин попытался воспротивиться. Он понял, чего хотят Гаврила и Избор. Двое должны стать живой лестницей для третьего.
— Я в низу встану. Я выдержу!
Гаврила взял его за плечи, повертел его рассматривая.
— Ну что? — спросил Избор — Выдержит?
— Переломится. Нижним стоять это вам не людей ножиками резать. Понял?
Он прислонился спиной к стене.
— Ну!?
— Полезай — скомандовал Избор хазарину — Вторым будешь. Я в тебя верю.
Голова Исина пришлась чуть ниже того места, где на смену камню пришло дерево. Избор вскарабкался ему на плечи, и, вонзая лезвия ножей в мох, что строители натыкали в щели между бревен, повис. Висеть было тяжко. Он только дважды переставил ножи, и мясо на руках заныло тупой болью, напоминая то, что день был тяжелый, и что сегодня уже пришлось помахать мечем, и что по ночам следует заниматься совсем другими делами. Было больно, но он не позволял себе расслабиться. Знал, что будет только хуже. До зарешеченного окна было совсем не много. Он поймал носком сапога выбоину в стене, перенес вес на нее и вставил нож еще на одно бревнышко повыше. Плечо напряглось, вознося его наверх, и он, чтобы отвлечься от боли, стал думать о Ханукке. Хитрая хазарская морда встала перед ним как живая. Избор скрипнул зубами. При всей ненависти к нему он не мог не признать, что хазарин сделал все не хуже него самого, возьмись он сам за это дело. Он поднялся еще на одно бревно, и это усилие прояснило его мысли настолько, что он понял, что он и так уже держится за это дело, только с другой стороны.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
