Избор поднял глаза. Лунный свет высветил нависающую над стеной крышу а под ней — черный провал окна. Он оставил нож в стене и ухватился за шипастый прут, что перегораживал проем снизу до верху.
Он закряхтел подтягиваясь. Руки согнулись, подняв его до уровня подоконника. Там мелькнуло лицо, и в тоже мгновение Изборово горло обхватили длинные пальцы.
— Чего надо? — негромко спросила поляница.
Глава 25
Голос ее не был груб, но Избору послышалось в нем что-то от звуков того охотничьего рога, которым князь Владимир гонял медведей в Киевских лесах. Женщина смотрела не ласково и с таким выражением, словно уже не один раз заставала Избора у своего окна и тот успел до смерти надоесть ей своим лазаньем туда-сюда. Избор понял, что скажи он что-нибудь не то, она сожмет пальцы и тогда ему только останется выбор либо отпустить прут и упасть, либо позволить ей удушить его.
— Диля прислала. По делу… — прошептал он.
Хватка ослабла, но женщина предусмотрительно не разжала пальцев.
— Как звать-то тебя, княжна?
— Тулица.
Избор продышался. Чувствуя, как слабеют руки, сказал.
— Слушай, княжна. Сейчас я тебе помогу, а потом ты мне поможешь… Добро?
Женщина кивнула.
— Просовывай руки и держи меня за спину.
Руки поляницы соединились за его спиной в замок. Расслабляя затекшие руки, Избор встряхнул пальцами, и провел рукой по одному из прутьев.
— Тяжело — сказала Тулица, понявшая, что он хочет сделать — Я пробовала. Ничего не вышло…
Избор не стал тратить силы на ответ. Он поплевал на руки, и ухватил прут за самый верх. За то самое место, которое из-за красоты, мастер сделал без шипов. Прут был приятно шершав и холодил ладонь. Для начала он потянул его в пол силы, стараясь разобраться — есть ли что-нибудь за душой у этой железяки или лесная ржа изъела его настолько, что от одного только прикосновения тот рассыплется прахом. Железо задрожало, заскрипели бревна, но прут выдержал.
— Я же говорила — разочарованно сказала Тулица.
— Твое дело держать — сквозь зубы напомнил Избор. Он ухватился за середину и упершись ногами в стену, что есть силы потянул прут на себя. Избор смотрел на верхний край прута и сквозь кровавый туман и золотые искорки заметил, как прут гнется и против воли покидает уютную дыру в бревне, в которой просидел может быть двадцать, а может и пятьдесят лет… Он вовремя остановился. Согнув прут в дугу, он развернул его к полянице. Ухватившись за ножи, он снова повис над землей.
— Тащи!
Теперь даже женских сил хватило, чтобы побороть силу железа. Тулица аккуратно вытащила его и поставила рядом с ногой.
— Пролезешь?
— Пролезу, если поможешь…
— Веревка есть?
— Была бы — от такой жизни давно повесилась бы… Кто же мне веревку-то даст?
Избор поморщился. Руки болели, и думать было некогда. Выход был только один.
— Вылезай. Повиснешь на руках как можно ниже и встанешь мне на плечи.
— А сдюжишь? — недоверчиво спросила поляница.
— Не сдюжу, так сброшу…
Ей не хотелось помощи. Ей хотелось самой освободить себя, а тут приходилось принимать помощь от мужиков…Но что было делать?
Избор спустился вниз на высоту своего роста. Над головой потемнело. Не поднимая ее, он понял, что Тулица вылезла из окна и теперь висит над ним. Ее ноги еще не встали на его плечи, и он мог шевелиться. Он посмотрел вниз. Там бледным пятном плавало лицо Исина.
— Подними руки. Я встану. — скомандовал Избор. Хазарин уперся головой в стену и поднял руки.
— Скажи Гавриле, что бы на землю садился…
Ноги Тулицы опустились на его плечи. Руки Избора напряглись, но тут он почувствовал, как снизу его подпирают руки хазарина. Избор коротко выдохнул, принимая на себя вес поляницы, и услышал, как точно так же выдохнул хазарин под ним. Мгновение они стояли на месте, но Гаврила, на которого пришлась вся тяжесть тоже выдохнул и пополз по стене вниз. Избор едва успевал вытаскивать ножи из стены. Скольжение убыстрилось, но, так и не перейдя в падение, прекратилось. Он стоял на земле. В последний раз по плечам ударила тяжесть и Тулица встала рядом. Диля бросилась к ней целоваться. Взявшись за руки они начали приплясывать.
— Хватит — шепотом сказал Избор — Сделали дело, так пошли отсюда, пока всех наверх не пересажали…
Они пошли прежним путем, через башню, там, где хазарин оставил веревку. Перешагивая через трупы, Тулица одобрительно покачивала головой и перешептывалась с Дилей..
Перед бойницей, откуда начинался путь за стену, они остановились. Лес зубчатой стеной стоял в сотне шагов от острожка, но за этой стеной не было опасности. Напротив, там было спасение. Избор протянул руку к веревке, но Тулица оттолкнула его, схватившись первой.
— Я первая.
В ее улыбке — он это чувствовал — не было страха и желания сбежать из острожка, что бы снова не очутиться в башне. Тут было что-то другое.
— Лучше бы мне — сказал Избор, подумав о Добром Шкелете, что наверняка сидел где-то под стеной.
— Нет, я.
Что бы не шуметь он лицом выразил недоумение.
— Больно уж зарезать кого-нибудь хочется. — Объяснила она.
— На нас не разживешься. Там и живых-то уже нет.
Сзади задышал Исин.
— Ну, может мне повезет? — насмешливо спросила она. Это уже была не пленница. Это был уверенный в своих силах воин, ощутивший, что полоса неприятностей кончилась и впереди все будет хорошо.
— Бывают же неожиданности?
Избор выглянул наружу и отпустил веревку.
— Бывают конечно. Давай, раз хочется.
Он помог ей вылезти. Широкие бедра едва прошли в отверстие.
— Ты только нашего товарища внизу не напугай и сама не напугайся. — Напутствовал он ее — Он у нас странный…
— Знал бы ты милый чего я в своей жизни повидала… — она уже съезжала в низ и не расслышала лицемерного ответа Избора.
— Чужая душа — потемки… Только, думаю таких ты вряд ли видела.
Он скользнул вниз, едва ослабело натяжение веревки. Женщина не лежала без чувств, как он думал, а стояла перед Добрым Шкелетом бледная как промерзшая до дна лужа. Рот ее открывался и закрывался, но слов не было слышно.
— Вот он, наш друг. — сказал Избор, отодвигая ее от стены — Диле он понравился. А тебе?
Насмешка, которую она услышала в мужском голосе, помогла ей выплыть из омута страха. Тулица оттолкнулась спиной от стены и пошла в темноту. Она не побоялась пройти рядом со Шкелетом, хотя деревянная походка и выдавала тот ужас, который плескался в ее груди. Это было большим нахальством идти вот так прямо через открытое место, на глазах у людей, которые могли бы увидеть ее со стены.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
