— Насколько болит твоя киска, Пенелопа?
Хочу выдать что-нибудь сексуальное. Или то, что привлечет ко мне немного внимания, например, мое хныканье-мяуканье-фырканье-стон-мычание-шипение, которое обеспечило мне эту ванну при свечах. Но твердеющий ствол, утыкающийся мне в поясницу, отговаривает меня.
— Болит.
— Ммм, — гудит он мне в ухо. — Восхитительно болит?
— Что? Нет. Не существует такого понятия, как «восхитительно болит», когда речь идет о полностью раскуроченной киске.
Он стонет и прижимается ко мне бедрами.
— Не говори «киска», Пенелопа.
— Ты говорил то же самое, когда я назвала ее влагалищем.
— Когда я слышу, как ты говоришь «киска», мне хочется поднять твою хорошенькую, круглую попку и погрузиться членом в твою сладкую, опухшую пи*ду.
— Мою сладкую, опухшую, раскуроченную пи*ду.
— Женщина, ради всего святого.
— Что? Я всего-то сказала…
— Не надо. Прекрати болтать. Веди себя тихо и спокойно, и я постараюсь сделать это как можно более безболезненно.
Он поднимает меня на свои бедра, и я немного паникую — хватаюсь за бортики ванны и пытаюсь вырваться из его объятий, бормоча с дрожью в голосе:
— Нет, Джейк. Остановись. Я не могу.
— Успокойся, детка. — Его слова такие ласковые. Пронизаны нежностью и намеком на сожаление. — Я не пытаюсь тебя трахнуть.
Он прокладывает дорожку из поцелуев от плеча к шее по привычному маршруту. И, как и в любой другой раз, я таю.
— Я только хочу закончить начатое.
Что, черт возьми, это значит?
До меня доходит, когда он берет губку и проводит ею по моему лону, которое теперь лишь частично погружено под воду. И он…
Вау.
Да.
Большинству героинь после секса достается от их героев теплое полотенце. Или футболка. Или они оставляют их липкими, чтобы они пахли так же, как они. Что просто чертовски отвратительно.
Но Джейк Суэггер?
В этом деле он сверхуспешен.
Купание в ванной. Свечи. Массаж кожи головы. И чертово мытье влагалища. Он ухаживает за мной самым восхитительным, интимным способом. Конечно, это, вероятно, больше из чувства вины за то, что уничтожил мою киску, чем из желания быть милым.
— Зачем ты это делаешь?
— Что делаю?
Я обвожу рукой комнату, затем свое тело.
— Это.
— Забочусь о тебе?
Мое сердечко замирает, и я теряю дар речи. Поэтому просто киваю.
— Я делаю это, — он воспроизводит движение моей руки, — потому что сказал, что позабочусь о тебе. Я крупный мужчина и не нежничаю во время секса. Никогда. Мне следовало не торопиться с тобой. Действовать легче. Отказать, даже когда ты умоляла. Но есть что-то в твоем маленьком порочном теле, отчего я теряю контроль.
Он прижимает губку к моему лону и выжимает. Вода шелковым каскадом стекает по моей обнаженной щелке, и его губы такие же мягкие, когда он ведет ими от моей шеи к плечу.
— Мне нравится, как ты вбираешь меня всего. Как выкрикиваешь мое имя, когда кончаешь. Какая ты сладкая на вкус. Я не могу устоять перед тобой. Всегда жду, что ты мне откажешь, но этого никогда не происходит. Ты позволяешь мне брать то, что я хочу. Поверь, я сделаю так, чтобы тебе было хорошо. И не подорву это доверие.
О, боже, это… прекрасно.
И мне, безусловно, просто надо открыть рот и все испортить.
— Забыла спросить, но теперь, задумавшись об этом, у тебя ведь нет никаких болезней? Потому что ты не надел презерватив. И если я начну чесаться не в тех местах, где должна… что ж… вот это точно подорвет мое доверие.
Он смеется.
— Ты действительно умеешь испортить момент.
Я поворачиваюсь к нему — вода выплескивается через край ванны, но я слишком взволнована, чтобы обращать на это внимание.
— У нас был момент?
— Не тот, о котором я хотел бы вспоминать теперь, когда ты заговорила о зуде. И, отвечая на твой вопрос: нет. У меня нет никаких болезней. — Должно быть, он думает, что я ляпну еще какую-нибудь глупость, потому что быстро меняет тему. — Как насчет тоста?
Он берет два бокала с полки рядом с ванной, протягивает один мне и подмигивает.
— Вино. Потому что я знаю, как сильно ты его любишь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я закатываю глаза.
— Ты же знаешь, я ненавижу вино.
— Порадуй меня.
Я нюхаю вино, будто знаю, что делаю. Аромат вкусный, но я морщу нос просто из вредности.
— За что будем пить?
— За все, что хочешь.
Его глаза мерцают. Я хочу выпить за любовь. За нас. За брак, детей и совместную старость. Но на данный момент это кажется немного чересчур. Кроме того, я обещала, что подожду и подумаю об этом завтра.
Поэтому улыбаюсь, поднимаю бокал и произношу тост за следующую лучшую вещь в мире.
— За положительный настрой и отрицательный тест.
Глава 27
— О-о-у… какая милота.
Джейк всхрапывает, и я приоткрываю один глаз, видя улыбающегося Кэма, растянувшегося в изножье нашей кровати. Я улыбаюсь в ответ, потому что… ну, потому что чертовски счастлива. Я, вроде как, даже не знала счастья, пока не познакомилась с Джейком Суэггером, который резко садится и смотрит поверх меня, чтобы убедиться, что я укрыта от глаз Кэма.
Я вся млею.
— Как, мать твою, ты сюда попал? — рычит Джейк, откидываясь на подушку и крепче прижимая меня к себе.
— У меня свои способы.
— То есть, ты очаровал горничную, чтобы она тебя впустила.
— Именно так. — Кэм щекочет мне ступню, и я отдергиваю ногу, упираясь пяткой в голень Джейка.
— Ради всего святого… Кэм, свали, чтобы мы могли встать.
— Точнее, чтобы Пенелопа могла встать, и я не увидел ее голой.
— Именно.
Джейк лягается, но прежде чем его нога соприкасается с промежностью Кэма, тот встает и выходит из спальни, насвистывая какую-то мелодию, будто самый счастливый человек в мире.
Не правда.
Я — самый счастливый человек в мире.
На самом деле, мне жаль всех, кто проснулся этим утром и оказался не мной.
Серьезно. Мне жаль вас.
— Прости, детка. — Прикосновение губ Джейка к моему обнаженному плечу взрывает в груди фейерверк. И в области паха. Я поворачиваюсь и прижимаюсь к нему. Он зарывается носом в мои кудри и вдыхает. — Твои волосы так хорошо пахнут.
— Тебе стоит понюхать мое дыхание.
Чувствую его улыбку.
— Значит, полагаю, никакого поцелуя «с добрым утром».
— Ни единого шанса в аду. По крайней мере, пока я не почищу зубы.
Он хлопает меня по заднице.
— Тогда, иди чистить зубы, красавица. Я попрошу Кэма заказать нам в номер завтрак.
Я встаю с кровати и иду в ванную.
— Что он вообще здесь делает? — кричу я через плечо.
— У нас в девять утра селекторное совещание с зарубежным дистрибьютором.
— Разве он не мог выйти на связь из Чикаго?
— Мог. Но Кэм никогда не ищет легких путей.
Я прекращаю чистить зубы, когда он заходит в ванную. Он поглаживает свою утреннюю щетину и подмигивает мне. Затем радует меня видом своей подтянутой задницы, когда поворачивается к унитазу.
Он мочится.
Я чищу зубы.
Это должно быть странно, да?
Ничего подобного.
— Он твой помощник?
Джейк фыркает.
— Спроси его.
Мысленно помечаю сделать это, а затем полощу рот. Умываюсь. Закутываюсь в бесплатный гостиничный халат, который, как мне кажется, я собираюсь умыкнуть.
Когда поворачиваюсь обратно, Джейк уже рядом. Обхватывает мое лицо ладонями. Целует в макушку. В губы. Отстраняется, и я благодарна, что он не попытался засунуть свой язык мне в глотку. Потому что он еще не почистил зубы. А по утрам я восприимчива к запахам.
— Все одеты? — Не дожидаясь ответа, Кэм протискивается в ванную. Его не беспокоит нагота Джейка, но он выглядит немного разочарованным тем, что я полностью прикрыта.
— Я заказал завтрак. Всего понемногу. Не был уверен, что тебе нравится.
— Спасибо. Ты помощник Джейка?
Он бросает на Джейка взгляд, который говорит о том, что он бы убил его, если бы не было никаких свидетелей. Джейк только смеется. Ни один из них не отвечает на вопрос. Он полностью забыт, когда Кэм указывает, который сейчас час, а Джейк, тихо выругавшись, оборачивает вокруг талии полотенце.
