— Ох, ради всего святого…
Осматриваю караоке-бар площадью восемьсот квадратных футов, пытаясь отыскать источник мужского голоса, который использовал фирменную реплику Джейка и прервал мою песню. Почти лысый, краснолицый здоровяк в комбинезоне в углу выглядит как тот, кто способен разозлиться из-за чего угодно. Так что неудивительно, что он злится на меня, потому что я потрясающая.
Жестом приказываю парню за караоке-машиной остановить песню. Когда музыка смолкает, поворачиваюсь обратно к мужчине.
— Эм. Извините, сэр. Но у меня, вроде как, плохой день. — Ик. — Мужчина, которого я люблю, не хочет серьезных отношений. Так что я сейчас немного ранима, и мне нужно, чтобы вы не вели себя как мудак, хорошо?
Моя речь дарит мне полный сочувствующих лиц зал, три порции дешевого виски и аплодисменты, побуждающие закончить песню. Поэтому я позволяю всем пожалеть меня. Выпиваю виски. И киваю парню за караоке, чтобы он заново пустил песню Клинта Блэка «Desperado».
Глубокий вдох.
Ик.
Закрыть глаза.
Досчитать до трех.
— Des…per… — Ик. — аdo…o…o…o…
— У меня, бл*ть, кровь из ушей пошла.
Этот сукин…
— Сэр! — Все вздрагивают от свиста микрофона, когда я срываю его с подставки, чтобы посмотреть в лицо кретину, который явно не знает, что слышит легенду в процессе ее зарождения. — Не могли бы вы, нахрен, заткнуться и дать мне возможность насладиться моментом?
Ик.
— Конечно, сладкая. Наслаждайся моментом. Только не пой.
Я пристально смотрю на него.
— От пения я чувствую себя лучше.
— А мы чувствуем себя только хуже. — Его сволочной ответ вызывает в толпе из тринадцати человек несколько смешков. Смеясь вместе с ними, он поворачивается к Эмили, которая сидит одна в баре. — Она всегда была такой плохой певицей?
— Ага.
Гребаная Эмили.
Ик.
— Может у девушки быть разбито сердце? Пожалуйста? Могу я просто дерьмово спеть и выпить дешевое виски… — ик. — И… — ик. — И не слышать вашей критики?
— Можешь делать на этой сцене все, что захочешь, девочка. Но только не пой.
Еще один взрыв смеха.
Еще один «ик».
Еще один тост за мое молчание. Даже Эмили поднимает свой зеленый «эпплтини».
Она что? Школьница?
— Итак, позволь прояснить. — Ик. — Мне нельзя петь… на вечере караоке… чтобы справиться с тем, что, возможно, является худшим днем в моей жизни… но я могу делать, что угодно? Думаю, если бы я разделась для твоей извращенной задницы, тебя бы это устроило.
Краснолицый мудак поднимает свой бокал.
— Да, черт возьми!
— Этому не бывать.
В баре воцаряется тишина.
Все головы поворачиваются в сторону голоса.
Трусики падают.
Мужики сникают.
Я икаю.
Джейк Суэггер здесь. В костюме. Смотрит на меня так пристально… так пристально, что у меня подкашиваются колени, и мне приходится вцепиться в стойку микрофона, чтобы удержаться на ногах.
Он пришел.
Пришел!
Черт, он классно выглядит.
Так чертовски классно.
Веди себя спокойно.
Веди себя спокойно.
Скрещиваю руки на груди, вздергиваю подбородок и расправляю плечи, стараясь не рассыпаться при виде этих серо-сине-зеленых глаз, которые смотрят на меня сквозь разделяющее нас облако дыма.
— Могу я вам помочь?
— Возможно. Я ищу девушку.
— Да? — Не могу скрыть надежду в голосе.
— Да. — Эта его гребаная улыбка… — Ее мама сказала, что я могу найти ее здесь.
Оу… ну, спасибо, мам.
— Ясно. Хм. Что ж. Может, тебе стоило попробовать ей позвонить.
— Я звонил.
— Нет, не звонил, — невозмутимо отвечаю я.
— Звонил. Похоже, она забыла оплатить счет за мобильный.
Вы, должно быть, прикалываетесь надо мной…
— Нет. Не прикалываюсь.
Мысли! Молчать!
— Зачем ты ее ищешь?
— Она сбежала от меня сегодня утром, даже не попрощавшись.
— Типичная героиня романа. — Я бросаю на Эмили предупреждающий взгляд. — Что? Это правда.
Делаю глубокий вдох и становлюсь немного выше, когда снова обращаюсь к Джейку.
— Ну, ты, должно быть, что-то сделал, — ик, — раз она вот так просто взяла и ушла.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Ты права. Возможно, она ушла, потому что я предложил купить ей вертолет.
Какая-то пьяная цыпочка ахает. Его глаза поворачиваются к ней, и он пожимает плечами, весь такой застенчивый и прочее дерьмо.
— Знаю. Это чересчур?
— Нет, черт возьми, совсем не чересчур. Можешь купить вертолет мне.
Все смеются. Даже Джейк усмехается. И мне приходится прочистить горло, чтобы снова привлечь к себе внимание. Это шоу Пенелопы, засранцы.
— Сомневаюсь, что из-за этого.
Ик.
— Ну, или, может, из-за того, что утром она подслушала мой разговор с другом.
Вот, черт.
— Кто-то должен сказать ей, что это невежливо, — предлагает пьяная цыпочка.
Джейк кивает.
— О, я согласен. И если мне не изменяет память… — он пристально смотрит на меня. — Кое-кто ей уже это говорил.
Ик.
— У тебя всё? Если да, я хотела бы вернуться к своей песне.
— Ради всего святого, продолжай говорить. — Красномордая сволочь в комбинезоне простирает в мольбе руки к Джейку.
Похрен.
— Итак, мой друг спрашивает, что у меня с этой девушкой. И я ему говорю, что у нас ничего серьезного.
Женский ропот в зале вызывает у меня желание вскинуть кулак в воздух. К счастью, меня отвлекает икота.
Джейк поднимает руку.
— Секундочку, дамы. В этой истории есть кое-что еще. Видите ли, единственная причина, по которой я так сказал, заключалась в том, что я думал, что этого хочет и она.
— Она этого не хотела! — рявкаю я, а затем быстро добавляю: — Вероятно. Я полагаю. Не знаю. То есть, почему ты так решил?
— Потому что она никогда не говорила, что хочет большего.
Я фыркаю.
— Ой. Так ты просто предположил, даже не потрудившись спросить ее?
— Ну, эта девушка… — он выдыхает смешок и проводит рукой по волосам. — Эта девушка известна тем, что говорит все, что думает. Все, что угодно. Мне никогда не приходилось задаваться вопросом о ее мыслях. Потому что, если ей что-то приходило в голову, это слетало с ее губ. Даже когда она этого не хотела.
Он улыбается мне.
— Звучит знакомо?
Воздух между нами сгущается, вызывая удушье. Я хочу покончить с этим дерьмовым подшучиванием, спрыгнуть с этой дерьмовой маленькой сцены и броситься в объятия Джейка. Хочу, чтобы он обнял меня, поцеловал и признался в любви. Но даже при том, что я понимаю, почему он сказал то, что сказал, и даже при том, что он здесь, часть меня все еще задается вопросом: возможно ли, что этот парень — мой Тот Самый Парень — любит… меня.
— Почему ты убежала, Пенелопа?
Весь зал затаил дыхание в ожидании моего ответа. Я подумываю солгать, но мои стены рушатся. Я устала. И напилась. И одеревенела от попыток держать осанку.
Опускаю плечи и хватаюсь за подставку для микрофона.
— Я не могу поддерживать свободные отношения, Джейк. — Тяжесть, о которой я и не подозревала, свалилась с моих плеч.
— Так скажи, чего ты хочешь, — говорит он просто. Но это ни хрена не просто.
— Я не знаю.
— Нет, знаешь. Чего ты хочешь, Пенелопа? Чего ты хочешь… чего ты хочешь?!
Ладно. Теперь я понимаю, почему та сцена из фильма показалась ему такой раздражающей.
Он спрашивает меня снова и снова, и я теряю самообладание и наполовину кричу, наполовину рыдаю:
— Я хочу спеть песню!
Джейк слегка склоняет голову набок, изучая меня.
— Свою лифтовую песню?
Икота. Сопение. Фырчание. Глубокий вдох.
— Да. Мне нужен парень, который пройдет ради меня пятьсот миль.
— Поднимаясь и спускаясь с тобой по гребаной лестнице, я пять раз прошел пятьсот миль.
Это правда.
— И еще я хочу парня, который будет просыпаться со мной каждое утро. И часть из них может быть не в его пентхаусе с видом на Чикаго. Они могут быть в Зажопье, штат Миссисипи, в квартире с одной спальней, над мастерской, с видом на задний двор моей мамы.
