Первым порывом Жанетты было прикрыть грудь, но она сдержалась, догадавшись, что именно этого и добивается Ален. Он старался ее напугать. Она спокойно освободилась от остатков платья, села перед зеркалом в одной полупрозрачной сорочке и, словно ничего не произошло, принялась одну за другой вытаскивать из волос заколки.
Ален встал у нее за спиной, ловя каждое движение прекрасных обнаженных рук. Потом взгляд его переместился на отражение Жанетты, и он решил, что подобное пренебрежение можно прочесть только на лице женщины, у которой есть другой мужчина, более желанный. Настало время показать, что он, Ален де Виньи, есть и будет единственным мужчиной в ее жизни, а главное, в ее постели. Никто не смеет им пренебрегать, думал он, снова начиная закипать. Никому не удастся обвести его вокруг пальца.
Положив руки на плечи Жанетты, он провел ладонями вверх, под волосы, потом снова вниз. Она замерла.
– Кто он, дорогая? – с обманчивой мягкостью спросил Ален.
Не проронив ни слова, она потянулась за щеткой для волос. Ее намерением было отвлечь Алена, однако маневр привел к прямо противоположному результату, так как от движения ворот сорочки сдвинулся, открыв груди, и это натолкнуло его на мысль о других руках, ласкавших эти совершенные округлости с девическими сосками.
– Имя! – внезапно прорычал Ален, сжимая шею Жанетты и остро чувствуя, что держит в руках ее жизнь. – С кем ты согрешила? Отвечай!
Он встретил ее взгляд – взгляд настолько холодный и отчужденный, что ощутил горечь поражения. Она готова была скорее умереть, чем назвать имя.
«Грязная шлюха!» – подумал он с ненавистью и сжал пальцы сильнее.
– Ты мне скажешь его имя, скажешь!
Теперь Жанетта не могла бы говорить, даже если бы хотела. Сообразив это, Ален отдернул руки, спрятал их за спину и отступил. Несколько минут девушка пыталась отдышаться, задыхаясь, кашляя и дрожа всем телом.
– Это бесполезно… – наконец выговорила она с трудом. – Делай, что хочешь – бей меня, души! Это в твоих силах, потому что я слабее. Но не в твоих силах принудить меня к браку. Я никогда, никогда не буду твоей женой!
– Ах, как драматично! – Он со злобной насмешкой захлопал в ладоши. – Ты никогда больше не будешь в постели с другим – это раз, завтра ты обвенчаешься со мной – это два. Твой отчим согласен, а больше ничего и не требуется.
Жанетта начала расчесывать волосы. Руки ее двигались размеренно и неспешно от макушки до кончиков длинных прядей. Она пыталась дать выход нарастающему гневу, с трудом сдерживаясь, чтобы не повернуться и не ударить тяжелой щеткой с серебряной отделкой по ненавистному лицу Алена. Жанетта слишком хорошо его знала, чтобы так поступить: ее нападение могло еще больше распалить его, но никак не отпугнуть. Единственным оружием оставалось ледяное презрение.
– Ты все еще не понимаешь, кому принадлежишь, дорогая, – говорил Ален. – Если ты думаешь, что тому, с кем в последний раз лежала в постели, ты ошибаешься. Я хочу заставить тебя понять, чья ты, а для этого мне придется сегодня поставить на тебе свое клеймо – образно выражаясь, разумеется. Главное для меня – стереть с твоего тела отпечаток чужих рук. Мое имя, титул и богатство – всего этого мало, чтобы ты почувствовала себя моей. Я должен сломить тебя, заставить повиноваться. Ведь так, дорогая?
Жанетта сделала вид, что не слышит. Образ мыслей Алена всегда был ей чужд, и она не желала вдумываться в произносимые им нелепости. Сломить ее? Ну что за болван!
Между тем ритмичное движение ее рук начало оказывать на Алена завораживающее действие. Взгляд его утратил ясность, остекленел, он то и дело облизывал губы. Руки сами собой потянулись к паху, где под брюками быстро увеличивалась выпуклость.
– Смотри-ка! – усмехнулся он. – Твоя холодность, похоже, действует ничуть не хуже, чем могла бы действовать твоя страсть. Да будь ты мраморной статуей, меня и тогда влекло бы к тебе!
– Боже, какая скука, – уронила девушка.
– Скучно тебе или интересно – мне все равно, – отмахнулся он, торопливо раздеваясь и разбрасывая одежду по всей комнате. – Главное, что мы наконец сольемся в экстазе, Жанетта! Тебе будет хорошо, можешь не сомневаться. Сейчас… сейчас ты увидишь…
Разоблачившись, он шагнул в ее сторону. Жанетта равнодушно продолжала причесываться. Тогда Ален подошел к высокому табурету, на котором она сидела, и прижался к ее спине. Она окаменела.
– Чувствуешь? Чувствуешь, до чего ты меня довела?! Позволь доставить тебе наслаждение, дорогая, позволь!
– Ален! – резко перебила она. – Оставь меня! Пойми же наконец, ты мне противен! Предложи все это какой-нибудь потаскушке. По крайней мере, ей хоть заплатят за это сомнительное удовольствие!
– Что?!
Ален потерял терпение. Совершенно не важно, хочет она или не хочет, сказал он себе. Если не хочет, тем хуже для нее.
Он сорвал с Жанетты сорочку, подхватил ее на руки, швырнул на постель и навалился сверху. Вся ее холодность испарилась в тот же миг, и он был вознагражден яростным сопротивлением. Весьма этим довольный, Ален не мешал Жанетте биться и извиваться, не мешал пинать его и царапать. Сам он при этом ласкал руками ее тело, наслаждаясь тем, что она не может помешать ему добираться туда, куда он хочет. Он знал, что сопротивляться до бесконечности невозможно, и ждал, когда Жанетта устанет от борьбы и смирится, признает, что победа за ним. Грубо ухватив ее за подбородок, он впился жадным ртом в ее губы. Девушка выгнулась дугой, пытаясь сбросить его, и невольно прижалась к его возбужденной плоти. До сих пор Ален не знал возбуждения такой силы, он уже едва владел собой.
– Вижу, мой поцелуи тебе по душе! – прохрипел он, отстраняясь. – Интересно знать, так ли ты извивалась в объятиях того, другого, так ли терлась об него? Или этот слабак не добился от тебя ничего подобного?
– Ненавижу! – прошипела Жанетта. – Ненавижу!
– Вот и славно. Ненависть придает страсти даже более острый привкус, чем любовь…
Ален потянулся ртом к груди Жанетты, поймал сосок и начал кусать его, потом сосать. Она заметалась из стороны в сторону.
– Пусти меня! Пусти!
– Расскажи лучше, что он делал с тобой? Это? Ален протиснул руку между ее судорожно сжатых ног, сжимая и разжимая пальцы.
– Ради всего святого, Ален, перестань!
Жанетта чувствовала, что силы ее убывают и вскоре она покорится, даже несмотря на дикую ненависть к нему.
– Держу пари, его ты не просила перестать, когда он запустил туда руку!
Грубо раздвинув ей ноги, он жадно ласкал Жанетту, пока не почувствовал, что готов взорваться от возбуждения. Его дыхание больше походило на пыхтение, лицо блестело от пота.
