нет, а если нет, хотела ли Кристи-Линн сообщать такие новости?
– Проходи. Я на веранде.
Слова Уэйда застали ее врасплох, просочившись сквозь дверь прежде, чем она успела поднять руку и постучать. Кристи-Линн оставила сумочку на кухонном столе и вышла на веранду, где Уэйд оттирал решетку для гриля, вооружившись металлической кистью и ведром мыльной воды. Он был босиком, в выцветшей футболке Виргинского университета и промокших до колен джинсах.
– Прости за бардак. Я решил хорошенько ее почистить, раз у меня гости.
– Помочь?
– Нет, если не хочешь испортить белые штаны. Но можешь принести нам что-нибудь попить. Мне пиво.
Через несколько минут Кристи-Линн вернулась с бутылкой воды и пивом. Уэйд бросил кисть в ведро и взял пиво мокрыми руками.
– Слушай, я тут размышлял по дороге домой и понял – наверное, тем вечером ты просто проявила вежливость. Не хочу быть писателем, навязывающим свою работу каждому встречному, так что если ты передумала – не проблема.
– Ты мне ничего не навязываешь. Я сама предложила.
– Я видел днем твое лицо. Ты словно оказалась на пути поезда.
– Просто удивилась, что тебе интересно мое мнение. Стивен давно перестал его спрашивать.
– Мне кажется, ему стоило ценить твое присутствие. Еще одна пара глаз, возможность обсудить идеи.
Кристи-Линн отвлеклась от срывания мокрой этикетки со своей бутылки.
– Стивена никогда особо не интересовала моя работа – или писатели, для которых я трудилась. Он считал, если ты не входишь в пятерку величайших, стоит заняться чем-нибудь другим. В его глазах я занималась пустяковой редактурой для пустяковых писателей.
Уэйд сделал глоток пива и посмотрел на Кристи-Линн с недоумением.
– Можешь кое-что объяснить? Я задаюсь этим вопросом последние четыре года. Как говнюк вроде Стивена умудрился заполучить такую, как ты?
Кристи-Линн удивил запал, с которым он произнес эту фразу, но еще сильнее удивили сами слова.
– Четыре года?
– Кажется, скоро уже пять. На том университетском ужине, когда ты встала на его защиту, я подумал лишь об одном: он ее не заслуживает.
Кристи-Линн почувствовала, как порозовели щеки, но ничего не сказала.
– Ты была счастлива? Я имею в виду – тогда.
Она на мгновение задумалась над вопросом – и над необходимостью об этом думать. Разве ответ не должен быть очевиден? Но, как и все остальное в ее жизни, правда скрывалась в полутени – возможно, по ее собственному выбору. Так было проще.
– Думаю, я была в оцепенении, – наконец сказала Кристи-Линн. – Не счастлива. Не несчастна. Конечно, по некоторым признакам можно было догадаться, что я не в Шангри-Ла. Все происходило постепенно, понимаешь? Тайно. Только когда он погиб, я поняла, что жила в браке с едва знакомым человеком. Я держалась за него слишком крепко и не заметила, насколько мы оба изменились. Но недостаточно для расставания. Во всяком случае, я так думала.
Уэйд подошел и сел рядом с ней на стул.
– Ты его еще любила? Я уже спрашивал, но ты не ответила.
Кристи-Линн смотрела на озеро, наблюдая за игрой света на идеально ровной поверхности.
– Я сомневаюсь, что вообще любила его, – наконец сказала Кристи-Линн, возможно, впервые позволив себе это осознание. – Как тебе такое признание?
– Тогда зачем выходить замуж?
– Я им восхищалась, – пожав плечами, объяснила она, сомневаясь, что понимает сама. – И так делают все приличные девушки, разве нет? Вырастают и выходят замуж? Мне тогда важно было чужое мнение. И, возможно, поэтому я всегда отказывалась от своих желаний – чтобы соответствовать его желаниям. Но со временем блеск начал стираться. Я словно оказывалась за кулисами в конце представления и видела звезду без грима.
– Но ты осталась.
Кристи-Линн опустила взгляд на руки.
– Не из-за денег.
– Знаю, – тихо сказал Уэйд.
– И не из-за статуса.
– Тоже знаю.
– Просто… он был таким успешным, таким самоуверенным. А я во всем сомневалась. Это… привлекало. И делало его идеальным местом, чтобы спрятаться.
– От чего?
Она спокойно встретила его взгляд.
– От себя. И это сработало. В день, когда я вышла за Стивена, я перестала быть Кристи-Линн Паркер. И какое-то время меня все устраивало. Я пребывала в том самом блаженном неведении, даже не задаваясь вопросом, кем бы стала, если бы не вышла замуж.
– Ты сказала, что отказалась от своих желаний. Чего ты хотела?
Они немного помолчали, наблюдая за парой белых цапель у берега.
– Я думала написать книгу, – наконец нарушила тишину Кристи-Линн. – Не великий американский роман, но что-нибудь. Я делилась со Стивеном кое-какими идеями, но он все критиковал. Говорил, указывать другим на ошибки не значит уметь выполнять их работу.
Уэйд холодно посмотрел на нее.
– И все? Ты отказалась от мечты из-за его слов? Стивен получает желаемое, а твои мечты – к черту?
Кристи-Линн закрутила крышку и поставила бутылку воды на перила. Так и было. Ну почти. Кристи-Линн не знала, было ли писательство мечтой ее жизни или лишь мимолетной прихотью. Как говорил Стивен. Но еще больше ее заинтриговал гнев, вспыхнувший в глазах Уэйда.
– Что между вами произошло?
Он пожал плечами, катая в ладонях пустую бутылку из-под пива.
– Прошло уже много лет.
– Возможно, но тебя это все еще волнует. Каждый раз, когда речь заходит о Стивене, в тебе загорается скрытая ярость. Так в чем было дело?
– Мы были друзьями. Ну или я так думал. У Стивена тогда было немного друзей. Он имел свойство высасывать весь кислород в помещении. Но у него была и другая сторона, которая проявлялась, когда никого не было рядом, например, когда мы приехали сюда. Тогда он становился другим, сдержанным. Наверное, из-за отсутствия публики. Но потом мы вернулись в Шарлоттсвилль, и его словно подменили. Король кампуса внезапно вернулся.
Кристи-Линн кивнула. Она прекрасно понимала, о чем он говорил.
– Что еще?
– Он был ленивым.
– Серьезно? – Кристи-Линн никак не ожидала услышать критику работоспособности Стивена. – Ты считаешь, выпускать каждый год по книге – лентяйство?
– Я имел в виду, его писательство было ленивым. У Стивена был талант, но он никогда не развивался. Просто брался за банальные сюжеты, продающиеся за счет секса и насилия. В работах Стивена не было эмоций, не было его самого. Это самое сложное – изливать свое нутро на бумагу, погружаться в темы, которые тебя пугают, ломают, разбивают. Стивен не заморачивался.
Кристи-Линн задумалась над этими словами, уверенная, что Уэйд что-то недоговаривает, что-то более личное и болезненное.
– Хочешь сказать, ты двадцать лет злился на Стивена за нереализованный потенциал?
– Я закладываю фундамент, – пояснил Уэйд. – Не только я считал Стивена ленивым. Наши профессора тоже это видели. Они пытались повлиять на
