оттащили в сторону и унесли потом в подсобные помещения. А меня с кавалером довольно грубо – что можно понять – выпроводили за дверь. Хотя не сразу, сначала мы расплатились за столик.
Парни из охраны молчали, Андрей тоже. Меня немного потряхивало. Его выражение лица не предвещало ничего хорошего. От прохладного воздуха на улице кожа сразу же покрылась мурашками, плащ я в суматохе не взяла из гардероба. Пока стояла, ждала машину, промерзла до костей. Садиться на переднее сиденье, рядом с ним было неохота, но там печка ближе. Села, пристегнулась и подставила руки под решетку.
– Где плащ?
– Забыла в гардеробе.
– Ничего. Померзнешь, быстрее протрезвеешь.
– Я не пьяна.
– Да? А что тогда ты на танцполе вытворяла?
– Танцевала, что еще можно там делать?
– Ну-ну. А этого щенка, зачем подставила?
– Я? Не подставляла, он сам полез.
– Конечно. Но не похоже было, что ты принудительно с ним танцевала. Очень даже с довольным лицом.
– Он симпатичный парень, это был просто танец. Нечего мне трагедию устраивать. Тоже мне Отелло нашелся.
– Идея неплохая. Твоя шея точно требует взбучки. Дома разберемся.
Я захохотала, неудержимо. Просто не могла остановиться, минуту, наверное. Эта сцена, так напоминала обычную, такую простую и понятную для других. Но совсем не применимую к нам.
Андрей взглянул на меня с сочувствием доктора к тяжело и неизлечимо больному пациенту.
– Что смешного?
– Ничего. Ой, просто чуть живот не надорвала…
– Еще раз спрашиваю. Что смешного?
– А сам не понимаешь? Все, что с нами произошло сейчас, применимо для обычной пары. Не для нас, – еще один истерический смешок. – «Твоя шея давно требует взбучки» или «зачем щенка подставила?». Что это? Может мне поинтересоваться: «Что за две бабы у тебя в подвале?». А? Или не надо?
– Заткнись. Лучше пока не разговаривай со мной.
– А то что?
Он ничего не ответил, даже взглядом не удостоил, сосредоточившись на дороге.
Мы оба безнадежные пациенты всем известного учреждения. О чем тут еще говорить? Я еще смеялась по дороге. Андрей включил радио. Ну, и ладно.
Всей серьезности ситуации и вообще его настроя я до конца не поняла, но осознала, когда мы приехали домой.
Пока прошла внутрь, нажала кнопку на электрическом чайнике, он загнал машину в гараж. Думы мои были не о сегодняшнем вечере и не о том, зачем собственно все это было мною затеяно. Нет, о другом. Но только захлопнулась дверь гаража, как атмосфера сразу же изменилась. И я оторвалась от своих дум, прислушиваясь и пытаясь определить, чего ждать.
В гостиной слышались шаги и, было ощущение, что следуя за шагами, перемешается его раздражение, как большой горящий шар. Я чувствовала это всем своим существом, даже через стенку. И впервые за то время, что находилась здесь, испугалась по-настоящему. Это был первобытный страх, призывающий бежать, защищаться, прятаться – все, что угодно, чтобы спасти себя.
Что-то изменилось. Мы больше не играем в «кошки-мышки», вот как можно было это понимать. Вообще ни во что не играем. Несколько дней уже пространство в доме, как будто накалялось потихоньку. Не было масок, ухмылок за которыми прятались истинные чувства. Только резкость, разговоры по делу. Будто он подготовил что-то и теперь решался на последний шаг. И я сама помогла ему сегодня.
Закрыла глаза, глубоко вдохнула, так, что бы легкие до отказа наполнились воздухом и медленно выдохнула.
Ну, все. Последний акт.
Заигравшая неожиданно громко музыка, сбила с мыслей. Первая песня с альбома Агаты Кристи «Майн Кайф?»? Удивленно распахнула глаза. Вот чего-чего, а этого от него не ожидала.
«Ах, дамы, господа,
Позвольте нам начать
И пьесу показать
Про смерть и про любовь.
Убитая любовь, убитая любовь,
Убитая любовь в театре мертвецов…»20.
Неожиданно оборвалась, так же впрочем, как и началась. Тишина зазвенела в ушах. А потом опять звук ударил по перепонкам.
Я не торопясь подошла к двери, помедлив, толкнула ее и вошла. Полумрак, только из окон пробивается через легкие шторы свет от уличного фонаря.
«Мы встретились ночью, ночью в лесу.
Ты сказала проводи, я сказал провожу.
Мы шли по дороге и срывали цветы
И ты говорила о том, как ты
О, как ты жила без любви, без тепла,
Без любви, без тепла…».
Как странно, Андрея нигде нет.
И тут же две мужские руки обняли меня сзади и крепко сжали. Он прижался ко мне и медленно задвигался, приглашая потанцевать, но слишком сильно держал, одной рукой под ребрами, другой за бедра, мешая двигаться. И даже напевал:
– «О, как ты жила без любви, без тепла».
Попыталась податься вперед, но не получилось, жесткой хваткой он взялся за горло.
«Я сказал: «Не плачь, все позади»,
Нежно, нежно положил твое тело в кусты.
Никогда, никогда не забуду, как ты
О, как ты жила без любви, без тепла»21.
Страх, который был лишь маленьким росточком, за секунду вырос до невероятных размеров. И я забилась в его железных объятиях. И даже, кажется, царапалась и попала каблуком по голени – бесполезно. Шею сдавливало все сильнее, перед глазами поплыли круги и цветные точки и свет померк.
На сколько не знаю. Потому что, придя в сознание, обнаружила себя лежащей совсем не в гостиной на диванчике, а похоже в подвале, в какой-то коморке, типо кладовой. Небольшое пространство два на три метра. Никаких окошек, только дверь, стены, окрашенные голубой краской, под потолком голая лампочка без абажура или плафона. А в углу старые тряпки, засохшие кисти и ржавые банки с краской. Пол выложен плиткой. Я поджала пальцы на ногах. Черт, холодно.
По-моему это не самая серьезная проблема сейчас. Что происходит? Мозг отказывался соображать. Видимо подобные штуки с удушением зря не проходят и несколько важных серых клеток у меня отмерло.
Подергала дверь – ничего. Обычная ручка. Видимо с той стороны щеколда.
Это наказание за непослушание? Или что? Все, теперь я буду, как рабыня жить в этом подвале? Или уже готовиться отойти в мир иной?
Похоже, у меня развивается клаустрофобия. Пульс участился, слабость, потом прошиб холодный пот. А все таблетки в сумке наверху. Перед глазами опять поплыло. Показалось даже. Что стены навалились на меня сверху. Посидела немного в углу у двери, пришла в себя. В этом спертом пространстве не хватает воздуха.
Подышав, встала и с разбегом, пусть и небольшим, налетела на дверь. Что-то треснуло, уже хорошо. Не обращая внимания на боль и вообще не очень удовлетворительное состояние, еще несколько раз протаранила дверь. Может щеколда была
