Вторая попытка перехвата информации через кабель подтвердила и одно опасение. Оказалось, что по кабелю шло мало информации об испытаниях ракет. Бредли возлагал большие надежды на получение информации о падении наземных и морских межконтинентальных баллистических ракет. Но в целом этот кабель оказался действительно «золотой жилой» разведывательных сведений.
Тем не менее предстояло внести несколько изменений в процесс подслушивания. Лаборатории телефонной компании Белл поставили задачу запрограммировать следующую аппаратуру для подслушивания таким образом, чтобы она была настроена на наиболее важные линии связи и чтобы записывающая аппаратура могла включаться и выключаться с целью экономии энергии. Идея программирования заключалась в том, чтобы запись шла только в то время, когда идет наиболее ценная информация.
Отдел Бредли все-таки был вынужден допустить адмирала Риковера к своей программе, по крайней мере в ограниченных пределах, несмотря на его тайную ненависть к «Халибат» и ее прежнему командиру. Бредли нужно было получить разрешение от Риковера на внесение значительных изменений в конструкцию лодки. Он хотел избежать повторения инцидента, в котором чуть не погибли водолазы «Халибат». Для этого на лодке должны иметься приспособления на днище в виде выносных лыж, с тем чтобы ей не приходилось удерживаться над кабелем на якорных канатах. «Халибат» тогда будет способна приземляться на дно моря, когда пойдет в Охотское море в 1974 и 1975 годах.
Детали технического устройства подлодки «Халибат» не интересовали верха разведывательного сообщества, а вот записи перехвата представляли для них большой интерес. ВМС взяли руководство операцией в свои руки, поскольку ни один агент, ни одна стандартная шпионская подлодка не могли собрать столь ценную информацию, какую привозила «Халибат».
Агентство национальной безопасности присвоило всем предстоящим операциям кодовое наименование «Вьющиеся колокольчики». Бредли будет планировать еще несколько таких операций, и другие подлодки будут переоборудованы по образу и подобию «Халибат» для походов в Охотское море.
Но Бредли не суждено будет знать из первых рук, какие плоды приносили его усилия. Агентство национальной безопасности станет предоставлять ВМС детальные обзоры полученной информации, но не даст прослушать ни одной минуты записи этой информации на пленке. Агентство решило, что Бредли, который открыл этот кабель в своем воображении, предвидел знаки, указывающие на него, с большими усилиями добыл фонды и разрешение на проведение первых операций, не заслужил хотя бы маленькой привилегии послушать пленку, чтобы получить удовольствие от результатов своих усилий. Посчитали, что ему нет необходимости слушать и нет необходимости знать.
Глава 9
ПЕСОЧНЫЙ ЗАМОК СТОИМОСТЬЮ 500 МИЛЛИОНОВ ДОЛЛАРОВ
22 октября 1973 года журналист Сеймур Херш делал наброски в свой репортерский блокнот – частично полными фразами, частично условными знаками – обо всем, что услышал, обедая в загородном ресторане с человеком, имя которого, в силу журналистской этики и по договоренности, он никогда не раскроет.
В тот момент многие полагали, что 36-летний лауреат премии Пулитцера всецело увлечен уотергейтским скандалом. Ведь Сеймур Хейш был основным журналистом газеты «Нью-Йорк таймс», ведущим расследование этого скандала. В своем расследовании он несколько отставал разве что от корреспондентов «Вашингтон пост» Вудворда и Бернстайна.
Однако не поиски уотергейтских сенсационных новостей привели Херша на этот обед с человеком, не принадлежащим к группе людей, которых вскоре окрестят, как «вся президентская рать». Этот человек вращался в другой среде, известной как ЦРУ. Он лишь недавно ушел с высокого поста в системе национальной безопасности.
Херш тайно встречался с этим человеком, потому что хотел узнать подробности одной истории, которая его интересовала не в меньшей степени, чем уотергейтский скандал, приведший к падению президента Никсона. В течение ряда лет Херш получал конфиденциальные сведения о растратах огромных средств и об излишне опасных операциях, проводимых американской разведкой, включая самые секретные шпионские операции подводных лодок. Теперь он собирался пролить свет на этот мрачный мир, которому всегда позволяли функционировать под прикрытием своеобразного политического иммунитета в виде различных грифов секретности, выраженных пометками «Сов. секретно» или «Чрезвычайно секретно».
Для журналистов и законодателей эти слова всегда звучали как сигнал – отвяжитесь и перестаньте задавать вопросы. Но в те дни уотергейтский скандал придал смелости прессе, а конгресс США поддержал ее, призывая быть более критичной. Херш встал во главе движения за то, чтобы сделать разведывательное сообщество подотчетным обществу, чтобы доверенные его представители хотя бы в общих чертах информировались о том, что же делается в стране под завесой секретности.
Большая часть того, что он слышал, касалась излишних расходов на шпионские спутники и огромного риска программ подводного шпионажа. Он также узнал о разведывательной подлодке, которая дерзко проникала в советские воды. А недавно Херш начал собирать разрозненные слухи об операции ЦРУ с целью украсть нечто, потерянное или сброшенное Советским Союзом на дно океана. Три раза ему говорили, что ЦРУ строит огромное судно, которое может достичь океанского дна, несмотря на многокилометровые глубины, бурные подводные течения, огромное давление воды и кромешную темноту. Ему было известно только кодовое наименование: «Проект Дженнифер».
Упоминания об этом проекте были интригующие, но косвенные. Ни один из источников не мог или не хотел рассказать Хершу, что же конкретно задумало ЦРУ. Один из правительственных чиновников как-то намекнул, что агентство ищет обломки упавших в Тихий океан баллистических ракет, запускавшихся с испытательного центра в центральной части Советского Союза. Но Херш не поверил этой информации. Он опасался, что этот чиновник высказывает либо свою догадку, либо преднамеренную дезинформацию.
…Теперь он встречался с человеком, которому доверял всецело.
В ходе беседы за столом Херш назвал своему собеседнику всего два слова: «Проект Дженнифер», истинного значения которых он не знал. И с невозмутимым видом стал ожидать реакции своего собеседника. Тот был спокоен. И произнес только одно слово: «Записывайте».
«Русская подлодка утонула в Атлантическом океане, – записывал Херш. – „Проект Дженнифер“ предназначен для ее поисков. Мы знаем, где она находится». Затем последовали слова, которые, возможно, открывали причину, почему источник все это рассказывает Хершу. «Разве вы не считаете, что русские знают, почему траулер с необыкновенным оборудованием находится в середине океана?»
Записывая все это, Херш знал, что он ухватил саму суть того, что могло бы быть одним из самых странных мероприятий «холодной войны», операции, о которой знают лишь несколько десятков человек в правительстве. Источник не сказал, как ЦРУ нашло эту советскую подлодку, а Херш только спустя много времени понял, что его собеседник намеренно «поместил» подлодку не в тот океан. Но он иносказательно указал на сомнительные действия разведки США. Шпионское агентство пытается претворить в жизнь, похоже, несбыточную мечту. Оно рискует при этом вызвать недобрые чувства к Америке в Советском Союзе, и именно в тот момент, когда политика разрядки начала смягчать напряженность «холодной войны». Ведь именно в этот момент США и Советский Союз выступили с совместным призывом о прекращении огня на Ближнем Востоке.
Херш обратился и к другим источникам. Но его усилия оказались напрасными. Затем, в январе 1974 года, спустя четыре месяца после тайного обеда, кое-что прояснилось. На одном из обедов в Вашингтоне, на которых журналисты общаются с правительственными чиновниками, Херш разговорился с одним только что уволившимся в отставку сотрудником ЦРУ. В ходе беседы Херш, как бы между прочим, поинтересовался у отставного офицера, кому пришла в голову мысль о подъеме затонувшей советской подлодки, при этом он произнес слово «Дженнифер». Бывший сотрудник ЦРУ внешне никак не отреагировал на этот вопрос, умело переведя разговор на другую тему. Но, похоже, вопрос Херша крепко засел в голове этого отставного сотрудника ЦРУ, поскольку сразу же после обеда он позвонил директору ЦРУ Колби, который занял этот пост всего четыре месяца назад.
Новость о том, что Херш прослышал что-то о проекте «Дженнифер», произвела в ЦРУ эффект разорвавшейся бомбы. Колби знал, что Херш удостоился премии Пулитцера за предание гласности сведений о кровавом побоище над мирными жителями, устроенном американскими солдатами в деревне Ми Лай. Поэтому директор ЦРУ считал его «хорошей ищейкой». Колби понимал и другое: за 6 лет планирования и подготовки секретной операции все тайное так или иначе может стать явным.
