Интересной проблемой формирования профессиональных команд является проблема распределения ролей в работающей группе. Формально все участники трудового коллектива — коллеги, обладающие примерно одинаковым психологическим образованием или близкими, взаимодополняющими психологическими специальностями. Но реально в любой команде существует профессионально–ролевое распределение обязанностей, которое носит обычно неформальный характер.
Например, кто–то является лидером, кто–то — его приближенными, кто–то — отверженными, а кто–то — сам по себе (почти «свободный художник»).
Само лидерство не всегда может соотноситься с содержанием работы.
Например, в «нездоровых» коллективах сама работа мало кого беспокоит: многих волнуют сплетни о «начальстве», различные склоки и выяснения отношений или же совсем внепрофессиональные дела (где лучше провести досуг, спортивные или эстрадные страсти и т. п.). Для молодого психолога, попавшего в такой коллектив, могут возникнуть серьезные проблемы не столько в плане профессиональной адаптации, сколько в плане определения своего места в такой «странноватой» профессиональной системе.
Но возможно и более сложное распределение социально–профессиональных ролей среди коллег–психологов.
Например, кто–то является посредником между коллективом и начальством, умеет защищать права и интересы своих товарищей по работе и т. п., хотя в содержании самой работы он мало разбирается. Но начальство только с ним и считается, поэтому все относятся к такому своему коллеге с уважением, так как от него есть реальная польза для общего дела.
Другой психолог, также не особенно разбираясь в содержании работы, умеет создать уют в коллективе, например, вовремя всех угощает чаем или кофе, просто следит за чистотой и порядком, то есть также приносит общую пользу.
Третий психолог просто является декоративным украшением коллектива, например, мужчины (да и женщины) гордятся, что у них работает такая супермодная и суперочаровательная красавица (или красавец), которая также не разбирается в тонкостях выполняемой работы, но создает особую «атмосферу», стимулирующую для качественной работы других специалистов.
А кто–то просто умеет вовремя и мастерски веселить своих коллег (знает самые свежие анекдоты, умеет сострить и т. п.), и все его также любят и считают, что он приносит своеобразную «пользу». Кто–то изображает из себя «настоящего специалиста» («почти гения» или «великого эрудита»), но фактически никак не способствует решению каких–то серьезных проблем, лишь имитируя активность и творчество (тип, очень распространенный в творческих профессиях, в том числе и у психологов). И лишь немногие работают по–настоящему, часто за троих (или за десятерых), и хотя они не такие весельчаки или не такие «очаровашки», коллеги понимают, что и от них есть «определенная польза». А в целом команда может работать даже очень эффективно.
Проблема ролевой гармонии в коллективах психологов остается нерешенной и во многом зависит от сочетания социально–профессиональных ролей в конкретном коллективе, поэтому здесь неуместны какие–то общие рекомендации. Для молодого психолога, впервые столкнувшегося с таким несправедливым распределением ролей и пытающегося найти в подобной «команде» свое место, важно просто быть морально готовым к таким ситуациям и не изображать из себя того, кем он сам не может или не хочет становиться.
Проблема одиночества и «непризнанного гения» в психологии
Давно подмечена интересная (и одновременно страшная) закономерность: чем больших высот в своем развитии достигает специалист, тем в меньшей степени его «понимают» и «принимают» окружающие, в том числе и окружающие его коллеги. Иногда в основе такого «непризнания» лежит обычная человеческая зависть, которая, к сожалению, в научной среде очень развита и которая, как отмечал еще Аристотель, сильнее всего проявляется по отношению к близким людям (например, по отношению к коллегам, с которыми работаешь вместе) и менее выражена по отношению к тем, с кем реально данный человек не связан.
И наоборот, чем менее значительны «успехи» того или иного работника, тем он «понятнее» и «приятнее» для окружающих; ему даже проще решать свои карьерные вопросы. Естественно, бывают и счастливые исключения, когда значимость дел все–таки признается коллегами и другими окружающими людьми, но в большинстве случаев творческому, неординарному психологу приходится ориентироваться и на некоторое «непризнание», и на профессиональное «одиночество».
Любопытное и поучительное для психолога откровение сделал в предисловии к своей книге известный ученый, основатель физиологической теории стресса Г. Селье, обращаясь к своему воображаемому другу — Джону:
«Я люблю тепло семейной жизни. Но наиболее характерные для меня чувства удовлетворения и соучастия обязаны своим происхождением определенного рода резонансу с общими законами Природы. А они слишком грандиозны, чтобы вызвать иное чувство, кроме восхищения (если только не разделять полностью их понимание с другими людьми). Такое взаимопонимание дается не всегда. Чем дальше продвигаешься в глубь неизведанного, тем меньше попутчиков остается рядом с тобой. Ты, Джон, для меня символ того, кто в этот момент будет рядом со мной. Вот почему я ищу тебя всю жизнь. Как часто в науке начинаешь понимать, что абстракции бывают в такой же или даже в большей степени реальны, чем осязаемые конкретные факты. Вот я и создал тебя, Джон, своим младшим духовным братом и последователем, с которым я могу обо всем потолковать. Ибо кто брат мой? Человек моей крови — даже если у нас нет больше ничего общего — или человек моего духа, с которым нас связывает теплота взаимопонимания и общих идеалов. Я продолжаю надеяться, что где–нибудь, когда–нибудь ты материализуешься»
(Селье, 1987. — С. 14).
Другое интересное высказывание по поводу «одиночества» приводит К. Г. Юнг:
«…Только тот полностью живет в настоящем, кто полностью осознает свое существование как человеческое. Это значит, что не каждый человек, живущий в данный момент, является современным.., а только тот, кто осознает современность в наибольшей степени… Тот, кто достиг осознания настоящего, непременно одинок. «Современный» человек всегда одинок, потому что каждый шаг к более высокой и более широкой сознательности отдаляет его… от погруженности в общее бессознательное… он только тогда становится полностью современным, когда достигает самого края мира: за ним отпавшее и преодоленное, перед ним — Ничто, из которого может возникнуть Все»
(Юнг, 1994. — С. 294).
Но самое печальное, что может случиться с начинающим психологом (или тем более со студентом–психологом), — это игра в «непризнанного гения», которая вообще может закончиться психическим расстройством.
Чувство одиночества — это, прежде всего, внутренне состояние, часто — внутренняя трагедия человека, и как только одиночество выставляется «напоказ», то трагедия превращается в фарс и неизбежно опошляется. В этом случае возникают даже сомнения относительно того, является ли такой «игрок в одиночество» подлинной личностью.
В контексте нашего разговора об игре в «непризнанных гениев» интересны рассуждения известного психолога В. В. Петухова, который специально вводит понятие «мничность» (мнимая, не настоящая личность, не способная к поступку в изменившейся социокультурной ситуации) и, сравнивая ее с подлинной личностью, характеризует «мничность» следующим образом:
«Личность принимает жесткие обыденные законы, но, стремясь поступать, быть, как все, — «обыкновенным чудом», исключением из житейских правил. Мничность же, наоборот, стремится получить результат сразу, стать исключительной (личностью) — не как все, подчеркивая «самоосуществление» индивидуальности как условие и цель развития общества. Легко предположить, как она, разузнав, например, про черты самоактуализирующейся личности (по А. Маслоу), пожелает воспроизвести их на себе, гордо заявляя всем — «хочу быть честным», добрым, храбрым, а то и «хочу любить». Но ничего не выходит: вылезая из повседневности, мничность остается посредственной, тяжко переживая и пытаясь скрыть свою «обыкновенность.»
(Петухов, 1996. — С. 72–73).
Мораль проста: не следует «выпендриваться» (извините за откровенность!) перед коллегами и сокурсниками–психологами даже тогда, когда Вам есть что сказать, когда Вы уверены в своей правоте. Но особенно не следует «выпендриваться», когда Вы убеждены в никчемности и примитивности окружающих Вас людей. Как психолог (или тем будущий, еще «не испорченный» психолог) Вы должны понимать, что важнейшим условием психологической работы является терпимое отношение к людским слабостям и несовершенству (или тому, что Вы за таковые принимаете — а ведь Вы можете ошибаться. Да и кто совершенен?). Уж если сам господь Бог (!) прощал людские недостатки (и не смеялся над ними), то профессионал–психолог тем более должен преодолевать в себе гордыню (точнее, псевдо–гордыню) своего якобы «превосходства над окружающими».
