– Не так? Не притворяйся, Том. Я слышала, что сказала эта девица. Ты пытался подловить меня, когда я утрачу бдительность. И ты ей не возразил. Боже, какой дурочкой ты, должно быть, меня считал! Сожалею, что твой план не удался. Должно быть, это будет для тебя большим разочарованием после всех твоих усилий… – Она замолчала, дрожа от гнева и обиды.
– Гарриет, выслушай меня!
– Тебе не кажется, что я достаточно всего наслушалась?
– Нет! – Он пересек комнату и, подойдя к ней, взял за плечи. – Ты все не так поняла!
Она высвободилась из его рук.
– Расскажи это своей секретарше! Похоже, она тоже все поняла неправильно. – Она швырнула ему рубашку. – Я ложусь спать. Надеюсь, что мы увидимся утром. Я по-прежнему хочу докопаться до правды в этой истории – хочешь верь, хочешь – не верь. В любом случае я могу добраться до Дарвина только с твоей помощью. Но никогда – никогда больше – не пытайся одурачить меня, Том. Потому что ничего у тебя не выйдет – это я тебе обещаю.
Она хлопнула дверью, выскочив из комнаты. Но вернувшись к себе, расплакалась жгучими злыми слезами, которые вскоре сменились слезами обиды и сожаления о том, что могло бы быть.
Когда дверь его номера с грохотом захлопнулась, Том выругался, подошел к небольшому холодильнику, где хранился набор миниатюрных бутылочек с алкогольными напитками и минеральной водой, и налил себе виски.
Ну и положение! Хуже некуда! Почему, черт возьми, он проявил такую небрежность и разговаривал с Карин, не убедившись сперва, что его не подслушивают? Он допустил элементарную ошибку потому, что его мысли были не о деле. Он думал о Гарриет и своем чувстве к ней.
Такого с ним никогда раньше не случалось – он не позволял соображениям личного свойства смешиваться с профессиональными. А сейчас это произошло только потому, что она его взволновала.
Допустим, из-за его небрежности она услышала много лишнего и, вполне понятно, что это ее взбесило. Она не только узнала, что ее тетушка была замешана в каких-то весьма подозрительных делах, но и поверила, Что он занимался с ней любовью с единственной целью – выпытать у нее семейные тайны. Он никак не мог решить теперь, что для него важнее.
Он допил виски, размышляя о парадоксальности ситуации, в которой оказался. Всего лишь несколько дней назад он был готов использовать Гарриет в интересах дела. Но сейчас, когда было свежо воспоминание о ее теплоте и страстности, его приводила в ужас даже мысль о том, что она может счесть его способным на такой поступок. Что, черт возьми, с ним случилось? Влюбился? Он рассмеялся бы в лицо каждому, кто предположил бы, что это могло случиться так внезапно, так неожиданно и особенно с ним, и все же…
– Пропади все пропадом! – взревел Том.
Он вернулся к холодильнику и вынул еще одну бутылочку. У него было предчувствие, что ему предстоит долгая ночь без сна.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
На следующее утро Гарриет не появилась за завтраком. Том, приложивший неимоверные усилия, чтобы прийти в столовую (несмотря на мучительное похмелье) и попробовать помириться с девушкой, выпил три чашки очень крепкого кофе и пошел ее искать.
– Гарриет, можно с тобой поговорить? – спросил он, когда она открыла ему дверь.
– Нам нечего сказать друг другу, не так ли? – Она была бледной и хмурой, а темные круги под глазами позволяли предположить, что она, возможно, плакала.
– Нам есть о чем поговорить. Ты все не так поняла. Допустим, что тот телефонный разговор можно было понять таким образом, что…
– Именно так. Все яснее ясного. Несмотря на все, ты по-прежнему веришь, что я и моя семья каким-то образом обманули твою страховую компанию, и ты был готов соблазнить меня, чтобы попытаться выведать то, что тебе нужно, точно так же, как ты, несомненно, соблазнит ту бедную девушку из «Даруэст констракшн», хотя, к сожалению, я оказалась не такой общительной, как она, и на сей раз твои усилия не дали результатов. Однако это объясняется просто – мне ничего неизвестно.
– Послушай… я тебе верю.
– Тебе не кажется, что твои оправдания несколько запоздали? Ведь ты уже выставил меня полной дурочкой! И, должно быть, очень доволен собой. Тебе всегда удается совмещать дело с удовольствием? Настоящий Джеймс Бонд, не правда ли? Хотя, если подумать, ему обычно удавалось, выполняя задание, переспать, по меньшей мере, с тремя женщинами.
– Гарриет!
– Более того, он, в отличие от тебя, умел пить. Ты же выглядишь просто ужасно!
– Ради Боги, Гарриет, поверь мне, я был с тобой не для того, чтобы выудить у тебя что-нибудь!
Она посмотрела на него, бледного, с мутным взглядом опухших глаз, и почти поверила ему. Ей так хотелось ему верить. Но она слышала тот разговор своими ушами: никто ничего не преувеличил и не переврал, пересказывая его. Было совершенно ясно, что Том уже обсуждал ее со своей секретаршей и посвятил ту в свои планы, возможно, он хвастал своей победой или даже насмехался над ней. Горечь обиды была так сильна, что Гарриет, казалось, физически ощущала ее.
– Оставим этот разговор, Том, хорошо? – сказала она твердо.
И Том, у которого голова разламывалась от боли, как будто ее стянул стальной обруч, решил пока смириться. Будет для этого другое время, другое место. Она будет рядом, по крайней мере, до тех пор, пока они не разыщут Грега Мартина. Когда он почувствует себя лучше, то снова начнет этот разговор и так или иначе заставит ее понять, что он говорил правду. Ну а сейчас ему хотелось лишь покоя, тишины и темноты!
– Когда мы уезжаем? – спросила Гарриет. – Не следует ли нам поторопиться, чтобы попасть в Дарвин к обеду?
– Да. Наверное, – обреченно пробормотал Том. Было совершенно ясно, что ни покоя, ни тишины, ни темноты ему не видать.
* * *
По дороге в Дарвин они почти не разговаривали. Дождь, начавшийся в тот день раньше обычного, встретил их на дороге плотной стеной измороси. Том, голова которого все еще гудела, матерился про себя. Нетрудно понять, почему сезон дождей называют также сезоном самоубийств. Все представляется в мрачном свете, когда человек медленно задыхается в эдакой парилке, и легко было представить себе, что в таких условиях даже мелкие повседневные проблемы могут разрастись до гигантских размеров.
Он свернул к их прежней гостинице и остановил машину у входа.
– Хочешь выйти здесь? – спросил он у Гарриет. – Нет никакой необходимости мокнуть нам обоим.
Гарриет кивнула, помимо своей воли испытав благодарность к нему, и нырнула в регистратуру.
За стойкой была та же самая девушка, которая принимала их в первый приезд.
– Хорошо провели время? – спросила она.
– Да. Чудесно, – ответила Гарриет без особого восторга.
– Вот и хорошо. Сегодня у вас будет другой номер, ну-ка, посмотрим.
…Девушка уткнулась в свои записи, и вдруг лицо ее изменилось. – Ох, чуть не забыла, вам тут послание, дорогая. Просили сразу же позвонить домой. Вас разыскивала некая Салли Варна. Она сказала, что это срочно.
– Когда это было? – спросила Гарриет.
– В тот самый день, когда вы уехали. Я объяснила, что у нас нет вашего адреса, но что я все передам вам, как только вы вернетесь.
Гарриет, хмуря лоб, взглянула на часы. Зачем это Салли понадобилось звонить ей сюда?
– Наверное, поздновато звонить? В Нью-Йорке сейчас за полночь.
– Возможно, вы правы, – без улыбки сказала девушка, хотя вас просили позвонить, как только вернетесь, в любое время.
Гарриет встревожилась.
– Вы можете соединить меня с Нью-Йорком?
– Поднимите трубку у себя в номере, и я вас соединю.
Оказавшись в номере, Гарриет взяла телефонную трубку и стояла, нетерпеливо постукивая по ней пальцами в ожидании. Наконец она услышала голос Марка. Ее тревога возросла – Марк редко бывал в доме матери, особенно в столь поздний час. Даже будучи в Нью-Йорке, он обычно останавливался у друзей.
Первые же его слова не рассеяли ее беспокойства.
– Гарриет? Мы почти потеряли надежду связаться с тобой.
– Что случилось, Марк? Что произошло? – ее голос был полон тревоги.
– Боюсь, плохие новости. У твоего отца сердечный приступ.
У Гарриет сердце тут же дало сбой, во рту пересохло.
– У папы? У папы был сердечный приступ? О Марк, ведь ты не имеешь в виду?..
– Спокойно, Мошка, он не умер, но, боюсь, его состояние оставляет желать лучшего. Он выжил, но на этой стадии всегда существует, риск повторения приступа. Как толчки после землетрясения, ты понимаешь, что я имею в виду?
– Когда… где… это случилось?
– Два дня назад. В демонстрационном зале. Мошка, мне кажется, тебе следует вернуться домой.
– Не волнуйся, я прилечу, Первым же рейсом!
– Умница!
– И, Марк… передай, что я люблю его.
Она положила трубку. Голова шла кругом. Позвонить в аэропорт… зарезервировать место… хорошо хоть, что вещи уже упакованы, можно сразу же отправляться. «О папа, бедный папа, ты ведь поправишься? Ты должен поправиться!»
