Что же это было у нее в лице?
Что-то такое, с чем она не могла совладать: оно поднялось из глубины к этой невозмутимой поверхности, готовое явственно обозначиться, вырваться наружу… Гнев? Если бы так! — подумал Брил. Обида? Он бы и это понял. Но… смех? Только бы не смех! — взмолилось что-то в его душе.
— Брил, — позвал Тэнайн.
Опять он совсем забылся, заглядевшись на эту женщину. Голос Тэнайна заставил его вздрогнуть.
— Что такое?
— Скажи, что нужно сделать, чтобы тебе удобно было есть, и я все устрою.
— Вы не сумеете, — без обиняков ответил Брил. Холодными, недобрыми глазами он обвел комнату и все вокруг. — Вы тут не строите стен, сквозь которые нельзя было бы видеть, и дверей, которые можно закрыть.
— Да, правда, не строим. — Уже не в первый раз великан принимал его слова буквально, не замечая их оскорбительного смысла.
«Конечно, не строите, — подумал Брил. — Даже для…» — и тут в нем шевельнулось чудовищное подозрение.
— Мы, жители планеты Кит Карсон, всегда полагали, что история человечества есть путь развития от животного к чему-то более возвышенному. Разумеется, мы слишком скованы и не можем совсем уйти от животного состояния, но мы делаем все, чтобы не выставлять напоказ то, что осталось в человеке от животного. — Он сурово повел затянутой в перчатку рукой, указывая на весь этот огромный, открытый дом. — Вы, очевидно, не достигли такого уважения к идеалам. Я видел, как вы едите; несомненно, и другие отправления организма совершаются у вас так же открыто.
— Да, — сказал Тэнайн. — Но с этим (он показал пальцем) совсем другое дело.
— С чем — с этим?
Тэнайн снова показал на одну из серых глыб. Оторвал клочок мха — это был самый настоящий мох — и кинул на гладкую поверхность глыбы. Протянул руку, дотронулся до одной из серых полос. Мох потонул, как тонет камушек в зыбучем песке, только гораздо быстрее.
— Живую ткань, достаточно сложно организованную, они в себя не вбирают, — пояснил Тэнайн, — но мгновенно, до последней молекулы поглощают все остальное, и не только с поверхности, но даже на некотором расстоянии.
— Так это и есть у вас… э-э…
Тэн кивнул и подтвердил — да, оно самое и есть.
— Но… но ведь это значит — у всех на виду!
Тэн с улыбкой пожал плечами.
— Вовсе нет! Вот почему я и сказал, что это совсем другое дело. Едим мы все вместе. А это… — Тэн сорвал еще кусок мха и следил, как он погружается в серую глыбу. — Этого никто не заметит. — Он вдруг рассмеялся и опять сказал: — Хотел бы я, чтобы ты узнал наш язык. Так просто и понятно можно все это выразить.
Но Брила заботило другое.
— Я ценю ваше гостеприимство, — сказал он напыщенно, — но я хотел бы продолжить свой путь. И как можно скорее, — прибавил он, с отвращением покосившись на серую глыбу.
— Как тебе угодно. Ты привез нам какую-то весть. Передай же ее.
— Она для вашего правительства.
— Для нашего правительства. Я уже сказал тебе: когда будешь к этому готов, Брил, говори.
— Я не верю, что вы единолично представляете всю планету!
— Я тоже в это не верю, — весело отозвался Тэнайн, — потому что это не так. Но, когда ты говоришь со мной, тебя слышит еще сорок один человек, и все они сенаторы.
— Другого способа нет?
Тэнайн улыбнулся.
— Еще сорок один способ. Говори с любым из остальных. Никакой разницы нет.
— И нет более высокого правительственного органа?
Тэнайн протянул руку и достал из углубления в поросшей мхом насыпи бокал резного хрусталя с металлическим сияющим ободком по краю.
— Найти высший орган правительства Ксанаду — все равно, что найти высшую точку вот здесь, — сказал он, проводя пальцем по ободку. Бокал отозвался нежным звоном.
— Не очень-то надежная система, — буркнул Брил.
Воздух снова наполнился тем же хрустальным звоном, потом Тэнайн поставил бокал на прежнее место; Брил не понял, было ли это ответом на его замечание.
— Естественно, что мальчик даже не знает слова «правительство», — сказал он презрительно.
— У нас этот термин не в ходу, — ответил Тэнайн. — Правительства в таком смысле у нас нет. Очень мало есть такого, с чем гражданин нашего общества не мог бы справиться сам. Хотел бы я показать тебе, как мало такого на Ксанаду. Если ты у нас погостишь, я тебе это покажу.
Он посмотрел Брилу прямо в глаза — тот только что снова пугливо и с отвращением покосился на серую глыбу — и откровенно рассмеялся. Но, когда он опять заговорил, в голосе его было столько доброты, что ярость, мгновенно опалившая Брила, угасла, и в мозгу шевельнулся вопрос: «Уж не дал ли я себя провести?» Но разбираться в этом было некогда.
— Не может ли твое дело подождать, пока ты не узнаешь нас получше, Брил? Говорю тебе, у нас на планете нет единого правящего центра, в сущности, нет почти никакого правительства. Мы, сенат, просто советуем людям. И еще говорю тебе: обращаться к одному сенатору — значит обращаться ко всем сразу, ты можешь сделать это сейчас, сию минуту или через год — когда захочешь. Я говорю тебе правду, можешь ее принять, а можешь месяцы и годы странствовать по всей планете и проверять меня — воля твоя, ты всегда и везде получишь тот же ответ.
— Откуда я узнаю, насколько точно будет передано остальным все, что я тебе сообщу? — уклончиво сказал Брил.
— Это не будет передано, — прямо ответил Тэн. — Все мы слышим тебя одновременно.
— Что-то вроде радио?
Тэн, чуть помедлив, кивнул:
— Да, что-то в этом роде.
— Я не стану учить ваш язык, — резко сказал Брил. — И не могу жить, как живете вы. Если вы согласитесь на эти условия, я еще немного у вас пробуду.
— Согласимся? Да мы только этого и хотим!
Тэн весело вскочил, шагнул к углублению, где стоял хрустальный бокал, и протянул руку ладонью вверх. Сверху соскользнул широкий непрозрачный лист какого-то блестящего белого вещества и замер в воздухе.
— Нарисуй пальцем, — сказал Тэнайн.
— Что нарисовать?
— Жилище, какое тебе нужно. Как ты хочешь жить, есть, спать, все, что надо.
— Мне требуется совсем немного. Все мы на Кит Карсоне умеем обходиться малым.
Он прицелился пальцем в металлической перчатке, словно это было оружие, поставил для пробы несколько точек в углу белого экрана, затем вывел четкий, аккуратный параллелепипед.
— Если принять мой рост за единицу, мне нужна вот такая постройка, полтора в длину, один с четвертью в вышину. Узкие просветы — отдушины на уровне глаз, по одной в каждом конце, по две в боковых стенах, затянутые сеткой от насекомых…
— У нас нет вредных насекомых, — заметил Тэнайн.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
