Вскоре после нас к Таврическому на «Тигре» подъехал с Суворовского Ленин. С всклокоченными, кое-как причесанными, волосами, и красными, как у кролика-альбиноса глазами, Ильич выглядел неважно — похоже, он всю ночь не спал, и имел большой и содержательный разговор с Васильичем. Да и Дед тоже выглядел, как огурчик — весь зеленый и в пупырышках. Время от времени он прикладывал ладонь к левой стороне груди, и тайком от всех глотал какие-то таблетки. Да, достается ему, бедному. Но, как говорил отец, солдат сначала идет, сколько может, а потом — сколько нужно. А все мы здесь сейчас солдаты…
Для заседания Совнаркома товарищи подобрали длинную комнату, в которой имелось все необходимое. То есть длинный стол для совещаний, и набор разномастных стульев. По крайней мере, никому стоять не придется. Открыл заседание, как и полагается сам Сталин. Ленин сидел рядом с ним по правую руку и олицетворял единство теории и практики. Я как представитель прессы, скромно устроилась в сторонке с ноутбуком на коленях и быстро набрасывала эскиз статьи об этом знаменательном событии в завтрашний номер «Рабочего пути». Работа есть работа, и ничего тут не поделаешь.
— Товарищи! — сказал Сталин, — социалистическая революция, о необходимости которой так долго говорили большевики, совершилась. Но я не обещаю вам легкой жизни. Будет не просто трудно, будет очень трудно. Теперь нам предстоит длительная и тяжкая работа по наведению в России элементарного порядка и построению в ней самого прогрессивного и справедливого социалистического государства…
Начнем, товарищи, с насущных проблем, — продолжил Сталин. — И прежде всего, с наведения элементарного порядка в городе и в стране. Это задача для вас, товарищ Дзержинский. Повсюду царит разгул бандитизма. Режут, грабят, насилуют, убивают, зачастую прикрываясь при этом революционными лозунгами. Это совершенно недопустимо.
Особое внимание вы должны обратить на хранящиеся в Петрограде запасы спиртного. В ближайшее время можно ожидать пьяных погромов. Толпы люмпенов, направляемые врагами революции, с вожделением уже поглядывают на подвалы Зимнего дворца. Там хранятся ценные вина и более крепкие напитки. Правда, Зимний дворец сейчас находится под охраной наших особых большевистских подразделений, а с этими ребятами особо не забалуешь.
Этой ночью они уже отбили первую попытку погрома, открыв пулеметный огонь поверх голов. Но, обращаю ваше внимание, что Зимний Дворец очень большой, и его охрану необходимо усилить отрядами красногвардейцев. К тому же неприкрытыми остаются винные склады, частные винные погреба и прочие места, где есть алкоголь. Примите все возможные меры.
На улицах творится самый настоящий разгул уголовщины и бандитизма. Старая полиция распущена, а милиция, созданная Керенским, со своими обязанностями не справляется. Да, и как она может с ними справляться, если составляли ее большей частью из безусых пацанов-гимназистов, и из тех же уголовных элементов, которых к милицейским делам нельзя допускать категорически. От вас требуется реорганизовать ее в рабоче-крестьянскую советскую милицию, пополнить ее ряды политически грамотными товарищами и опытными профессионалами старой школы.
Тут встал Александр Васильевич, — Товарищ Дзержинский, я предлагаю разыскать бывшего начальника российской сыскной полиции Аркадия Францевича Кошко, и поручить ему сформировать новую службу — уголовный розыск. Кошко сейчас находился где-то на Юге России. Он скрывается от своих бывших «клиентов», которые вышли на свободу по амнистии, устроенной Керенским, и они теперь ищут лучшего сыщика России, чтобы расправиться с ним. Еще, должен сказать, что необходимо жестоко карать злодеев, пойманных прямо за руку. Если нет никаких сомнений в совершенных ими преступных деяниях, то убийц, грабителей, насильников и громил следует расстреливать на месте.
Товарищ Чичерин по извечной интеллигентской привычке попробовал заикнуться о жестокости таких мер, но тут Дед не выдержал, — Кого жалеть-то?! — воскликнул он, — убийц, у которых руки по локоть в крови?
Сталин дослушал Деда, и молча обвел взглядом присутствующих. Больше вслух о гуманности в отношении душегубов никто не заикнулся. Ленин, как председатель ВЦИК, заявил, что уже сегодня будет принят декрет «О беспощадной борьбе с преступностью», где в отношении убийц, грабителей, насильников и громил, пойманных на месте преступления, будет предусмотрен расстрел на месте.
Дальше товарищ Сталин поставил задачу наркому продовольствия Цюрупе — организовать снабжение города продуктами питания. Он сказал, что есть договоренность с советами хлеборобных губерний о посылке в Петроград эшелонов с зерном и мукой.
— Да и вы, Александр Дмитриевич, посоветуйтесь с Феликсом Эдмундовичем, и как тщательно проверьте оптовые склады — наверняка их хозяева припрятали продукты, ждут, когда цены на них поднимутся еще выше. Найдите таких спекулянтов, и изымите у них продовольствие. Дайте расписку, в том, что после того, как будет восстановлена финансовая система и напечатаны новые деньги, мы с ними рассчитаемся. Не по спекулятивной, разумеется, цене.
Наркома иностранных дел Красина Сталин попросил провести зондаж с немцами о возможности заключения перемирия. — Леонид Борисович, ведь у вас остались связи с вашими партнерами из Сименса? — спросил Сталин.
Красин утвердительно кивнул, и сказал, что он попробует довести до некоторых влиятельных германских промышленников предложение Сталина.
Потом выступил Ленин, и сообщил, что уже готовы к опубликованию декреты новой власти. Правда, декрет «о земле» пришлось создать на основе эсеровской программы, но, как сказал Ильич: «Неважно, кто что придумал, важно, что мы его примем и воплотим в жизнь. А там пусть социал-революционеры возмущаются, как говорится, поезд то ушел». Декрет «о мире» мы опубликуем чуть позднее, когда станут известны результаты зондажа Красина.
— Прошу прощения, Владимир Ильич, — опять встал со своего места Дед, — как представитель той силы, которая отвечает за желание Германии провести мирные переговоры, должен вам сказать, что «Декрет о Мире» должен быть принят ВЦИК незамедлительно. Надо заявить о намерениях советского правительства выйти из этой бессмысленной для нас войны, не только уставшим от трех лет бойни жителям России, но и на весь мир. Ну, а уж мы организуем товарищу Красину на переговоры немецкую делегацию вполне легитимную и договороспособную.
Сталин кивнул и, подводя итоги первого заседания, сообщил, что наркомов в их министерствах, еще не ставших наркоматами, возможно ждет саботаж чиновников. С ним надо бороться, но так, чтобы не развалить окончательно само министерство. В успешной работе по преодолению саботажа могут помочь бывшие руководители этих министерств. Сталин сказал, что некоторые министры ушедшего в отставку правительства Керенского готовы сотрудничать с новой властью. Часть из них приглашена в Таврический дворец, и после завершения первого заседания Совнаркома товарищи могут встретиться с ними и оговорить условия совместной работы.
На этом повестка дня была исчерпана. Все стали расходиться. Сталин попросил остаться Дзержинского, чтобы переговорить с ним относительно некоторых вопросов, которые должны знать лишь только те, кому это необходимо.
Как я поняла, речь должна была пойти о борьбе с саботажем чиновников и разоружении военных училищ и школ прапорщиков. Я тихонько спросила у Васильича, где находится полковник Бережной, который как я знала, тоже должен был быть на Совнаркоме. На что Дед мне тихонько ответил, что он этой ночью при полуроте «летучих мышек» и трех БТРах выехал по железной дороге в Могилев за особо ценными экземплярами томящимися в Быховской тюрьме. Так что в ближайшее время мы будем иметь честь любоваться на особо редкий экземпляр льва с головою барана. Но писать об этом пока не надо…
Я вздохнула, — Ну, это уже чисто мужская работа…
14 (01) октября 1917 года, 08.00. Петроград. Таврический дворец
Капитан Тамбовцев Александр Васильевич.
С вновь назначенными наркомами я вышел в коридор, где в окружении нескольких наших бойцов стояли бывшие министры правительства Керенского. Из присутствующих я узнал лишь Ливеровского — видел его фотографию в музее «Дороги Жизни» на Ладожском озере, и адмирала Вердеревского — его фото было в книге об эсминце «Новик», Вердеревский, тогда еще капитан 2-го ранга, стал его первым командиром. Остальные господа были мне незнакомы.
Вежливо поздоровавшись с ними, я заявил, что уполномочен новым главой большевистского правительства Иосифом Сталиным провести с ними переговоры, на предмет участия бывших господ министров в работе нынешнего правительства.
Господа бывшие министры слегка помялись, но никто из них не сделал попытку покинуть помещение, что было воспринято мною, как знак согласия. Я предложил им на выбор — или они будут присутствовать во время переговоров с каждым из них, или данные переговоры провести приватно, с глазу на глаз. Попросив у меня пару минут на раздумье, они посовещались, и устами бывшего министра юстиции Павла Николаевича Малянтовича заявили мне, что хотели бы поприсутствовать на переговорах с их коллегами, чтобы была ясна «диспозиция» новой власти, и отношение их к тем моментам, которые касаются не только их ведомства.
