Кейт молитвенно сложила руки и послала небу мольбу о терпении и мужестве.
— Пусть бы она переспала с моим мужем, — проговорила она бесцветным голосом. — Почему бы и нет? С ним все спали. То, что Наоми сделала, гораздо, гораздо хуже. Этого я простить не могу.
— Опять двадцать пять. Ты ведешь себя глупо.
Вспомнив о Дэвиде, Элли повернулась к зеркалу и провела рутинный осмотр шеи, груди, ключиц. (Перед хорошей ключицей никто не устоит.) Отражение в зеркале смотрело на Элли с одобрением. «Не все, Кейт Гарви, — думала Элли. — Я не спала с твоим мужем. Пока не спала».
— Так, ты иди в ванную и умойся, — вновь оживившись, сказала она Кейт, как говорят восьмилетнему ребенку. — От слез у тебя все лицо распухло. А я пока приготовлю нам что-нибудь поесть.
«Властная сучка», — подумала Кейт, но тем не менее послушно поднялась на второй этаж. Она набрала в раковину воды, поводила в ней руками, посмотрелась в зеркало, которое подтвердило слова Элли: распухшее лицо выглядело ужасно.
Какое ей до этого дело? Да никакого. И раз никому другому до этого тоже не было никакого дела, то и ей не стоит даже думать об этом.
Но минуточку, это не совсем справедливо. Элли ведь побеспокоилась, пусть и в своей грубой манере. И нельзя забывать, что она по первому зову Кейт помчалась через весь Лондон, забрала ее с парковки возле универсама, снабдила ее салфетками и, наконец, заплатила за покупки, погрузив их в большую, жизнеутверждающую тележку.
Элли отвезла Кейт домой и при этом ехала медленно, а не так, как это было ей свойственно: постоянно сигналя, цепляясь за все бампером, подгоняя других водителей и пешеходов. Она нашла под перевернутыми цветочными горшками запасной ключ от входной двери, отчитала подругу за полное пренебрежение мерами безопасности (Кейт страшно повезло, что ее до сих пор не убили в собственной постели). Элли заблокировала кредитные карточки Кейт и вызвала слесаря, чтобы тот поменял замки, из опасения, что вор, имевший в своем распоряжении и ключ, и адрес, мог наведаться и на Лакспер-роуд. Потом Элли вместе с Кейт и запасным ключом от машины вернулась на место преступления, организовала замену разбитого стекла, дала денег, чтобы заплатить за парковку.
Она положила вино в морозилку охлаждаться; она поставила замороженную мусаку в духовку разогреваться. Она заставила Кейт выпить стакан теплого молока с бренди, а потом, исключительно чтобы поддержать компанию, и сама опрокинула пару рюмочек бренди (без молока).
Элли призвала всевозможные проклятия на голову воришек, которые так жестоко обошлись с ее приятельницей: теперь им предстояло мучиться в аду до скончания веков. Она до сих пор оставалась с Кейт и сейчас распевала во весь голос (что-то лирическое, невероятное о девственнице, к которой прикоснулись в первый раз в жизни), подливая в салат чесночный соус. Так спасибо тебе, Господи, за то, что была на свете такая Элейн Шарп.
— Лучше? — поинтересовалась Элли, когда десять минут спустя Кейт появилась на кухне успокоившаяся, присмиревшая и умытая, в чистой футболке и джинсовой юбке.
— Угу.
— Так глотни же этого вина, будь умницей. И не смей… — Элли шлепнула по руке, потянувшейся к салату, — кусочничать, пока не сели за стол.
— Слушай, я вдруг ужасно проголодалась. А ведь все эти дни у меня совершенно не было аппетита.
— Ты должна следить за собой. Корми и пои себя. Подкрепляй себя вином, освежай себя яблоками[35]. Лично я так и делаю. Потому что, если честно, превратившись в тень, ты ни на кого не произведешь большого впечатления.
— Дело не во впечатлении.
— Вот, держи. Попробуй-ка оливки. Молодец. Черные самые вкусные. Я только что съела одну. Аромат такой же, как у формы футболиста.
— Элли, в самом деле. — Кейт с отвращением выплюнула в ладонь оливку.
— Благоприобретенный вкус, я полагаю. А вы с Алексом общаетесь?
— О, ежедневно, — сказала Кейт с нескрываемой горечью. — Он ведет себя в высшей степени добросовестно.
— Бедный, славный мальчик. Ты, должно быть, с ним крайне сурова.
— Я и не хочу быть суровой, — призналась Кейт. Она рискнула попробовать зеленую оливку, вкус которой к счастью был слегка лимонным и не напоминал о футболе. — Я каждый раз говорю себе: «Будь ласкова». Но как только я слышу его голос, во мне сразу поднимается все плохое.
— Надеюсь, ты не собираешься расплакаться? А то тогда я не смогу нянчиться с тобой. Терпеть не могу, когда люди жалеют сами себя. И ты уже истратила салфетки на сопли.
— Нет, я не собираюсь плакать. Я уже все слезы выплакала. Забавно, но эта кража в каком-то смысле послужила для меня…
— Слабительным?
— Хм.
— Уже хорошо.
Кейт подобрала с пола кухни Пушкина, уселась на стул с котом на коленях и прижалась щекой к его пушистой голове. Кот некоторое время не сопротивлялся, потом напряг все свои силы и выбрался из ее объятий.
— Что же мне делать, Элли?
— Делать с чем? — Сильными зубами Элли сорвала фиолетово-коричневую мякоть с оливковой косточки.
— С собой. И с Алексом и Наоми. Может, мне надо соблюсти правила приличия? Пригласить их на ужин? Сходить с Наоми в магазин и помочь выбрать занавески? Следует ли мне вести себя с ними так, как будто они обычная парочка?
— В настоящее время я бы остереглась. Эй, а это винцо вполне ничего. Ты совсем не пьешь. Попробуй, что ты сидишь? С ним ты пустишься в пляс. Нет, серьезно, пока я не стала бы ничего делать. Ну, может, только наладь свою личную жизнь. А если Наоми попытается обращаться с тобой как со свекровью, шлепни ее как следует.
Элли закурила сигарету и тут же загасила ее в пепельнице. Она открыла дверцу духовки, заглянула внутрь. Ее тонкие светлые волосы колыхались в потоке горячего воздуха; когда она поднялась, ее лицо горело румянцем.
— Там настоящий ад, — доложила она. — Скопления древнего жира. Ты что, никогда не слышала о нашатырном спирте? Слышишь, стучат: тук-тук.
— Кто там? — несколько неохотно подхватила Кейт.
— Нашатырный спирт.
— Ну, продолжай. Какой нашатырный спирт?
— Я птичка-нашатыричка в золоченой клетке. Мусака отлично подрумянилась. Люблю, когда корочка хрустящая. Да, так я тебе говорила, что ты должна определиться со своей жизнью. Взгляни на эту ситуацию как на новую возможность. С рождением и воспитанием ребенка ты закончила. Обязанностей больше нет, ты свободна поступать как хочешь. Небо свидетель, да я жду не дождусь, когда скину наконец Джуин со своей шеи.
— Бедная Джуин.
— Так вот как, теперь ты говоришь «бедная Джуин». А несколько минут назад у тебя для нее ни одного доброго слова не находилось.
